Страница 26 из 75
— Тоже доброе дело. Мы, небесники, заняты почти тем же.
— Да, про ваши колонии и общины наслышан. И про веротерпимость.
Я важно покивал, черпнул ложку заказанного barszcz czerwony и обломался — несмотря на знакомое название, подкисленная красная жидкость борщом не была. “Это знак тебе, Григорий” — пафосно подумал я, — “поляки не всегда то, чем кажутся”. Впрочем, с добавлением в жидкость поданных отдельно вареничков-”ушек” суп оказался вполне съедобен.
Пригороды Лодзи встретили нас лесом фабричных труб. “Польский Манчестер” дымил на всю Европу и часть Азии, куда расходились здешние ситцы и сукна. Пролетарский город, неслучайно самые мощные выступления два года назад как раз тут происходили. Именно здесь я не разумом понял, а просто “почуял” — нельзя отдавать Польшу. Большой промышленный регион, от которого экономике империи много пользы, без польского угля на одном Донбассе ой как трудно будет. Все эти разговоры про самоопределение, “пусть поляки валят на все четыре стороны”, ну и классическое ельцинское “берите суверенитета сколько унесете” (а тут такие мысли тоже бродят в головах интеллигенции) — это разговоры для “бедных”. В первую очередь “бедных” мозгами. “Отпустив” Польшу мы потеряем огромный промышленный потенциал, который тут же начнет работать на врагов. А друзей мы тут не получим. Ни при каком раскладе. Куда не целуй поляков — везде задница. Уже через пару лет никто не оценит дарованную свободу, будь такая предоставлена. И буфером между нами и Европой эта страна не станет — тут же начнут предлагать немцам и Ко “освободительный” поход на восток.
В буфете станции Лодзь, к нашей компании подсели два поляка, представились Болеславом и Каролем, даже мандат предъявили, от Польской социалистической партии. А неплохо у них дело поставлено — отследили отправление из Варшавы, упредили, перехватили… Дрюня вон сразу напрягся, как они появились, Распопов с Ароновым тоже. Я потом спросил — чего это они?
— А ты что, сам не видел, что их четверо страховали? Причем двое точно с оружием.
Так что мои боевики возможный теракт подозревали, но нет — поляки вежливо расспросили о наших намерениях, о паре пунктов из программы, сами кое-что рассказали. Болек слушал ответы благожелательно, а вот Кароль все время саркастически кривился и даже в какой-то момент пробурчал “Гапоновщина”. Я-то не услышал, с другой стороны стола сидел — Илья уловил и после рассказал. Ну да ладно, мне с польскими социалистами детей не крестить, нам больше по пути с эндеками. А вот террористов пана Пилсудского надо бы как-то к ногтю привести…
И тут меня тряхануло! Я же читал про Безданское ограбление — единственной акции, в которой засветился Пилсудский. Не один, кончено, жену на дело взял и десятка два подельников. Из этих “товарищей по борьбе” потом то ли три, то ли четыре премьер-министра Польши вышло. Ну, это не считая самого начельника панства, то есть главы государства. Ух бы им крылышки подрезать! А что, бог троицу любит — денежки из Фонарного переулка у нас, на тех, что из Тифлисского казначейства мы едем, еще бы пана Юзефа обнести… Тем более, случится ограбление еще нескоро, через год, а я за то время подробности вспомню и успею подготовиться.
Или не соваться самому? Мы тут уже миллионами ворочаем, что нам какие-то двести тысяч? Аккуратно, не светясь сдать детали Столыпину, он министр внутренних дел, пусть у него голова болит… Ладно, будет день — будет пища, посмотрим.
На границе к нам в вагон сразу зашел жандармский чин, вежливо представился, сообщил, что ему из Петербурга предписано обеспечить наш переход. Потому никаких треволнений насчет тайника — быстренько проштамповали паспорта и передали из рук в руки немецкой пограничной страже или как она там называется. Причем немцам тоже шепнули, кто едет, отнеслись со всем уважением. Ну вот и славно, из Германии деньги по европейским банкам растащить куда легче будет.
В Берлин поезд пришел на Силезский вокзал, где мы оставили вагон и отправились в гостиницу. Минимум три дня в городе, в купе тесновато будет, да и привести себя в порядок после дороги всяко лучше в большой ванной, нежели в маленьком железнодорожном умывальничке.
До сего дня за границей из всей компании бывали только Варженевский да капитан, причем Сотников видел преимущественно порт и околопортовые кварталы. А Сергей Алексеевич пару раз добирался до Баден-Бадена и в Берлине тоже бывал, он-то нас и просвещал по мере возможностей.
Мужики мои сибирские, да и остальные тоже, без малого рты пораскрывали — Европа-с! Прямо ария Лыкова из “Царской невесты” — иное все, и люди, и земля. Немцы, ордунг, чистота. “Во всём у них порядок образцовый, терпение, досужество в работах и рвенье неусыпное к трудам”. Зуб даю, Римский-Корсаков когда писал, в виду имел как раз современную Германию.
Вот все вроде бы в Петербурге жили, трамваи видели — а все равно не то. Иной раз на Невском такого персонажа встретишь, как из помойки достали. А тут — нет, даже нищие одеты прилично. Сильно богаче страна, и какого хрена им не сидится, чего в драку лезут? Ведь раскатают их всем миром и нынешнее благополучие будет вспоминаться как золотой век. Еще бы, при инфляции в тысячу процентов.
— Ну что? Гуляем? — я повернулся к своим спутникам — Даю день роздыха.
Рейхстаг и Бранденбургские ворота, памятники аллеи Победы и Шарлоттенбург — посмотрели все, что могли. Съели по сосиске с красной капустой, выпили замечательного баварского темного. Зачем-то поперлись в подземку. Смазали все впечатление от имперского Берлина — дымящие поезда, сажа, толпы народу…
Вечером, когда мы вернулись в гостиницу, портье передал мне конверт и сообщил, что его оставили sehr wichtige Herren — очень важные господа. Внутри была записка, тоном, не допускающим возражений, мне предписывалось ожидать в девять утра сопровождающего, который доставит меня на беседу к весьма высокопоставленной особе. Варженевский и Дрюня по моей просьбе расспросили портье поподробнее и выяснили, что конверт доставил не почтальон, не курьер и даже не полицейский — чиновник министерства иностранных дел в сопровождении гвардейского офицера.
Ну вот… Пришла пора познакомиться с основными “игроками”.