Избранные

– Эй, Нечаенко! Стой! Подь-ка сюда.

– Что?– робко спросила я. Сорокин был выше меня на целую голову, и был, кстати, очень красивым. Я этого раньше не замечала. Опять в его взгляде было что-то странное.

– Твоё? – он протянул мне мою кофту, выстиранную и аккуратно сложенную. – Тетрадку я сдал,– и он «отклеился» от стенки и ушёл в класс.

Я стояла посреди коридора с кофтой в руках и смотрела Сорокину вслед. «Проснись, дура, в школу опоздаешь!» – первое, что пришло мне в голову. Я больно-больно ущипнула себя за руку, но это был не сон. За спиной раздалось вежливое покашливание. Я обернулась и побледнела: это была Валентина Семёновна.

– Лер, прости, что накричала на тебя, не разобравшись. В конце дня ко мне пришёл Сорокин, и сказал, что это написал Утюгин. Это уже не первый звоночек, и директор его исключил. Не обижаешься?

– Нет, Валентина Семёновна. Но я хочу, чтобы вы знали, я не так воспитана. Я никогда не позволю себе такое написать на доске даже про одноклассников.

– Хорошо, учту. А теперь пойдём, звонок уже был.

Валентина Семёновна села за стол и поднесла к губам чашку с чаем. Корнилова и её подружка тихонько хихикнули. Я расслышала что-то вроде « вот бы она пролила на себя чай». Рука учительницы дрогнула, и вода из него как-то неестественно вылетела. Потом вдруг струя воды из ведёрка для доски тоже полетела к учительнице. Это было так… неожиданно и нереально, что ученики не сразу услышали пожарную сигнализацию. Мокрая и злая, Валентина Семёновна открыла дверь. За ней наверху парил еле заметный дымок. Ещё есть время. Построившись в цепочку, мы пулей вылетели из школы. Почти весь четвёртый этаж заполонил огонь. Директор, стоявший неподалёку от Леры, спросил историчку:

– Ведь в вашем кабинете началось возгорание?

– Да… В моих руках резко вспыхнула тетрадь ученицы, а у двоих учеников сама собой загорелась парта… Простите, Владимир Всеволодович, я не знаю, как это объяснить, но это было действительно так. Мы все бросились их тушить, а в итоге весь класс вспыхнул…

Моя одноклассница, Маша Феоктистова, пропищала Валентине Семёновне:

– Валентин Семённа, я хочу потушить этот пожар, и…

И тут произошло… Как это можно объяснить? Из Машиных ладоней внезапно полились тоненькие струйки воды, которые потянулись к горевшей школе. Они становились толще и толще, пока не превратились в огромные потоки воды и, за небольшой отрезок времени, потушили пламя. Девушка потеряла сознание. Тут один второклассник испуганно закричал – у него из рук тоже полилась вода. Физрука спутали лианы, которые потом вспыхнули огнём, как и руки одной пятиклашки. Я почувствовала жжение в ладонях. Посмотрела на них, и… Они полыхали еле видимым огоньком кораллово – жёлтого цвета. Физрук кричал и извивался, Женя Воронкова, его дочь, всплеснула руками, и земля разверзлась под ним. Через несколько секунд почва «выплюнула» физрука в обугленной олимпийке.

– 9 «А», оставайтесь на месте и старайтесь быть аккуратными, мы во всём разберёмся,– заявила Валентина Семёновна.

Наблюдая за снующими по улице прохожими, я заметила, как у одного мужчины вспыхнула машина, а какая-то старушка, всплеснув руками, заставила люк колодца открыться, и мощная струя воды потушила автомобиль. Ветка дерева схватила пожилого мужчину, и, когда он размахивал руками, ветка сильно размахивала им в воздухе.

Над городом взмыли сирены пожарных и скорой. Повсюду были лужи, горели деревца, коренья и ветви отрастали прямо на месте. Но тут одного парнишу из одиннадцатого класса закружило вихрем. Размахивая руками, он только усилил вихрь, уже превратившийся в небольшое торнадо. Директор завопил:

– Ленивцев, живо прекрати махать руками!!!

Одиннадцатиклассник встал по стойке «смирно» (в воздухе) и полетел на землю. Торнадо пропало. Директор сделал в воздухе руками странные пассы, и под Ленивцевым натянулась сетка из длинных побегов осоки. Приземлился он мягко. Подмигнув напуганному ученику, он заговорщицки произнёс:

– «Винкс» многому учит… Это магия, дорогие мои.

Я подумала: « если б это был обычный день, ему бы вызвали дурку, но в данной ситуации с ним сложно не согласиться.»

Над школой парил вертолёт, транслирующий на следом летящее полотно новости:

– Жители Петропавловска-Камчатского!– вещала ведущая.– Сегодня, 14 ноября 2052 года, мы столкнулись с чем-то необъяснимым и странным. Многие начинают полагать, что это – чистой воды магия. Мэр сообщил президенту, но из Москвы сообщили, что у них нет такой ситуации. Пока что власти призывают вас сохранять спокойствие и не махать руками в прямом смысле, это может быть опасно для всех, включая вас. Учёные начали разбираться с этим. Скоро предоставим ещё информацию.

Я поймала на себе изучающий взгляд Сорокина. Он шевельнул пальцами, и вокруг меня закружился маленький ветерок. Да что с ним не так сегодня? Ко мне подошла Корнилова.

– Что, решила, что лучше всех теперь? Сорокин мой.

– Чего?– не поняла я. Корнилова сильно замахнулась, я приготовилась к удару, но… Его не было. Сорокин грозно нависал надо мной и сжимал запястье Корниловой. Она попыталась вырваться, а её кисть посинела. Парень решительно её оттолкнул. Что? Он что, только что не позволил этой ведьме ударить меня? Что он делает?! Валентина Семённа подозвала его к себе. В этот момент Перечкова и Турилова, фрейлины королевы класса, схватили меня и поволокли куда-то.

Не успела я открыть глаза, как на меня обрушился град ударов. Согнувшись калачиком, я даже не могла защититься. Правду говорят – подростки – самые жестокие обидчики…

В моей голове крутилась незнакомая мелодия, очень жуткая и депрессивная, как будто из ужастика… Внезапно Корнилова завизжала, и последовал ужасный грохот. Когда я открыла глаза, то увидела… Я лежала почти в центре обгоревшего пустыря, бывшего некогда спортивным залом, а рядом со мной… Обугленные… Господи, там просто лежали три обгоревших скелета… Корнилова, Перечкова и Турилова… Они лежали… Скелеты… Я потеряла сознание.

Очнувшись, я увидела над собой бледные лица родителей, классухи и… Кто бы мог подумать – Сорокина!

– Что случилось?– пролепетала я. Мама прошептала пересохшими губами:

– Школа взорвалась…

Я посмотрела на перебинтованные руки. Сняла бинты. Ничего не было.

– Как? Там же были сильнейшие ожоги?!– взвизгнула классуха. Я опять отключилась.

Очнулась я уже поздно. На улице смеркалось, но домой никто не разошёлся. Покрутив головой по сторонам, я поняла, что мама ушла обратно на работу. И правда, что переживать? Подумаешь, дочь чуть на воздух не взлетела! Хотя… Я же совсем не пострадала, даже ожоги с рук пропали. Но… Как? Ноябрь, темнеет рано… Я слезла с кушетки, и, пока врачи отвлеклись, отправилась на место школы. Я зашла за угол разрушенного пятого корпуса и почувствовала на себе чей-то взгляд. Я обернулась. Сначала я подумала, что это Сорокин, но это был не он. Это был высокий худой человек в белом плаще с низко надвинутым капюшоном. Он проскрипел хриплым голосом со странным акцентом:

– Валерия Нечаенко?

– Верно… То есть зачем я вам?– я не знала, что говорить и думать. На маньяка этот некий не был похож, но от него исходила опасность.

– Я ничего тебе не сделаю. Но ты должна пойти со мной. Это важно.

– Никуда я не пойду!– завопила я. Точно маньяк, крадущий молодых девушек. Я бросилась бежать, но остановилась. Нет, не по собственной воле. Как будто что-то мной управляло… Я открыла рот, чтобы закричать, но звука не было. Получился мышиный писк. М-да, в моей голове это звучало громче и лучше…

Некий подошёл ко мне и небрежно перекинул через плечо. Ну вот. Была девчонка, и нету девчонки. Почему-то в глазах потемнело, и я отключилась.

Глава 6.Избранные

Очнулась я, когда меня тащили по какому-то коридору. Я завопила. Получилось очень громко, чему я не могла не удивиться. Меня поставили на пол. Это был некий. Я возмущённо на него посмотрела. Он грубо схватил меня за руку и потащил дальше. Я пыталась вырваться, брыкалась, даже кусалась, но он… Некий был непоколебим! Такое ощущение, будто он даже не чувствовал моего сопротивления. У меня закралась мысль: « а что, если он – не человек вовсе?» Но я отогнала её. Мало ли, что примерещится после обморока? Некий впихнул меня в какую-то комнату и сразу захлопнул дверь. Я что есть силы стала барабанить в неё, но некий, кажется, ушёл.