Он – Форс

Мне почему-то стало смешно, несмотря на печаль.

– Никаких извинений не последовало. Тотальный игнор. Отцу, который ждал нашей свадьбы, пришлось сказать, что мы поссорились.

«Ты сказала ему про спор?» – это вопрос я ощутила на чужих губах, несмотря на то, что он не прозвучал.

– Про спор сказала. – А здесь начиналась настоящая горечь. – Знаешь, что он ответил? Что не стоит наговаривать на партнера из-за конфликта. Наверное, он хотел быть на моей стороне, но Генри на тот момент был ему дороже. Дела у фирмы шли неважно.

И не нужно было углубляться в детали. В то, что батя зарылся в работу тогда, когда исчезла вдруг его молодая жена. Исчезла потому, что ее забрали Девенторы, – это выяснилось позже. Он сдал тогда. Сильно. И работа стала для него всем – домом, спальней, столовой, кладовой, в которой он обложил себя документами и папками. Ему нужна была эта фирма, эта компания, нужен был такой специалист, как Генри. А дочь? Дочь, возможно, преувеличивает – погорюет и забудет. Так что самый сильный удар для меня последовал именно от отца, а не предательства его коллеги. Целого отдела коллег. И ни к чему о том, что в бизнес-центре я появляться разлюбила. Дальше все сама – своя работа, свои заработки, своя жизнь…

Форс подался вперед, отставил стакан. Достал из кармана пачку сигарет – странную пачку, я таких не видела, – вытащил одну папироску. На вид без фильтра, но дорогую. Щелкнул зажигалкой – потянуло ароматным дымом со вкусом амаретто.

Он курит? Тогда и я тоже…

После первой затяжки я аккуратно забрала из мужских пальцев странную сигарету, затянулась сама, едва не закашлялась от крепости – Крейден наблюдал за моими действиями с любопытством. Я же шла наперекор – если не любит курящих девушек, пусть отходит в сторону. Не желаю быть больше для кого-то удобной.

Один вдох дыма в легкие, второй… Черт, что это за табак? Голова поплыла сразу.

– Что ты… куришь?

– Расслабляюсь. Иногда.

Ух… Вот это да! Вкус обычный, сигаретный, а действие, как легкой дури. Ну и пусть – я вдруг ощутила, что действительно расслабилась. Мне полегчало; я улыбнулась. Передала окурок назад владельцу, спросила, сидя рядом:

– Не смущает, что теперь я буду пахнуть табаком?

Он смотрел на мои губы так, будто пытался представить, сколько еще интересных и вкусных оттенков добавит запах дыма нашему поцелую. Заранее знал, как сильно он будет им наслаждаться. А после качнулся вперед – снова легко, свободно, как будто делал это всегда. Поцеловал меня тягуче, очень тягуче. Так, что забылась и фирма отца, и Генри, и иже с ними.

– Я ответил на твой вопрос?

Он ответил. И нет, этот амаретто-табак не испортил вкус его губ тоже, лишь добавил флер дыма на одежду, привнес в наш контакт новую специю.

На меня навалилось новое «хорошо». Хорошо в этом доме, на этом крыльце, с этим человеком рядом. Плевать, что дальше. И как давно я, оказывается, не курила. Делала это редко и всегда тайком, потому что знакомый вдоль и поперек мирный Итан не переносил запах табака на дух.

– Так поэтому ты после выбрала парня-подушку?

Это он про Итана? Уже выяснил? Конечно, за шесть дней можно выяснить все что угодно, если задаться целью.

– Парня-наволочку. – Нет, я не пыталась оскорбить собственного сожителя, просто стало вдруг смешно. Крей прав. Мой нынешний бойфренд был всем удобен – неконфликтный, терпеливый, уравновешенный, как весы. Как чертовы пустые весы. – Ну да, он не опасен.

«Не разобьет мне сердце».

– … в отличие от тебя.

– А я опасен?

– Это ты мне скажи.

Тишина.

– Не для тебя.

Какой правильный ответ. Какой нужный в этот момент ответ.

Надо чаще пить. Чаще курить. Чаще расслабляться. Чаще находиться в хорошей компании, чаще позволять себе быть собой. Чаще делать то, что нравится – какая простая истина. Почему она снизошла на меня только здесь, рядом с этим человеком?

Кажется, мне не нужен второй коктейль – на душе легко и здорово. Исповедь? Скорее табак со вкусом амаретто.

Крей тем временем аккуратно затушил окурок в пепельнице и приблизился ко мне. Наклонился, уперся обеими руками в поручни качалки, и мое кресло забавным образом отклонилось назад, как постель. Оказался к моему лицу близко-близко, и подумалось, что мы слишком давно не занимались с ним любовью.

(StéLouse feat. Bryce Fox – Sociopath)

Он смотрел легко и серьезно, он смотрел непонятно.

– Эй, только не надо меня жалеть, – предупредила я на тот случай, если вдруг начнутся успокаивающие слова. Люди почему-то думают, что после «грустных» историй подобные обязательно должны звучать.

– Я не собирался тебя жалеть. – Он приблизился еще, вдохнул мой запах медленно, как гурман. – Ты не сломанная кукла.

Верно.

Какие же у него все-таки губы, греховные черты лица, вкусная мужская аура. А эта хитрая улыбка…

– Итак, что мы с ним сделаем?

– С кем? С Итаном? – Мне нравилось, когда Форс так близко, практически на мне.

– С Генри…

Я опешила. Замерла. После рассмеялась.

– С Генри? Мы?

– Да. Как бы ты хотела ему… отомстить?

– Никак. Потому что это меня не починит. – Ничего не изменит.

– Ошибаешься. – Запах Крейдена всегда отключал во мне способность думать. Сейчас этот запах проникал через ноздри мне сразу в мозг. – Некоторые раны заживают, только если удалить из них кислоту.

Взгляд простой, почти ничего не выражающий.

– Думаешь, это мой случай?

– Уверен.

Та сигарета играла с моим разумом в игры, делая тяжелое легким.

– Итак?

Он ждал мой ответ. Действительно ждал.

– Убьем его? – теперь шутила я.

– А ты этого хочешь?

– Шутишь?

Тишина. Я прыснула со смеху, мне хотелось его обнять, притянуть к себе, хотелось еще одного поцелуя.

– Ты социопат? Психопат?

Господи, с кем я связалась. Но эта ночь была для меня, она разрешала мне все.

Ох эта улыбка, эти клычки…

– Может, процентов на пять.

Ну, если быть честной, я сама процентов на десять. Не всех людей хочется любить и не всегда.

– А ты хотела бы его убить?

– Девенторы…

Меньше всего мне хотелось тем же утром быть взятой Девенторами. Генри точно не стоил того, чтобы портить себе жизнь.

– Забудь про Девенторов, – Крей говорил легко, – представь, что их не существует. Тогда… что?

И я вдруг всерьез задумалась – что?

Наглядно представила: кровь, кишки, проломленный череп, стеклянные глаза.

– Не-е-е, убивать бы не стала. – Смерти я не желала никому, даже ублюдку Генри. Смерть – это необратимо, радикально. – Но, если забыть про Девенторов, если все можно, я взорвала бы этому мудаку машину. Любимую оранжевую Бергетту. Коллекционную модель, которой он очень гордится… Сволочь. И которую купил на деньги моего отца, на деньги нашей семьи. В каком-то смысле.

Сейчас, разговаривая об этом, я вдруг поняла, что не вру – мне стало бы легче. Что злость, обида, ярость, оставшиеся с тех времен, оказывается, жили во мне, тлели углями, причиняли боль.

– Тогда поехали?

– Куда?

Легкое касание губ, поцелуй почти вскользь – крыша моя сползла набок.

– Взрывать его машину.

Я хохотала честно, от души.

– Ты? И я? Прямо сейчас?

– Прямо.

Даже если представить, что это правда…

– Не понимаю. Мне это, может, и надо. А тебе зачем?

– Ты этого стоишь.

Тепло, приятно. Еще одно касание губ – я едва не взвыла, когда Крей вновь не углубил его. И все же диалог не давал покоя, веселил. Наверное, мы обкурились с ним оба.

– То есть ты прямо сейчас, – решила прояснить я, – готов сорваться посреди ночи на другой конец города, нестись по трассе. Доехать до чужого дома, достать из багажника чемодан с оружием, закинуть за забор пару гранат?

– Мне хватит одной.

Он, кажется, не шутил. Или я не разбираюсь в его взглядах.

– Ты этого не сделаешь…

– Проверишь?

Мне, если честно, было все равно – врет он или говорит правду. Иногда правильные слова даже важнее правильных действий. Они и есть правильные действия, если сказаны вовремя.