Верхом на кочерге

Над облаками было небо, двигатели работали в режиме «полный вперед», народ спал. Что не так?

– Мы входим в область циклона, – сказала я, сделав умное лицо.

– Допустим, – резко отозвался Ник, – Вы заметили, что пропало солнце?

– Солнце не может пропасть, – убежденно сказала я, – Оно переместилось на другой борт. Солнце рядом, уверяю вас.

– Вы умны, черт возьми… Мы летели под пологим углом на северо-восток, практически на восток…

– Европа на востоке.

– Спасибо, помню. Солнце светило в правый борт. Оно всегда должно светить в правый борт и никак иначе. Сейчас оно светит в левый. Это может означать только одно. Мы поменяли курс и летим на юго-восток, Джулия.

Это была полная чушь, но я заволновалась.

– Вы сошли с ума, Ник. Что у нас на юго-востоке?

– Африка.

– Зачем нам в Африку?

– Послушайте, Джульетта… Я сам не знаю, зачем нам в Африку. Но наш самолет не способен пролететь половину глобуса на одном баке керосина. Эти рейсы производят дозаправку на Азорах, в Понто-Дельгада. Четверть часа назад мы должны были сесть, но мы летим, как ни в чем не бывало. И не туда. У вас нет при себе пары тонн керосина? У нас пустой бак, а до ближайшей суши чуть ближе, чем до вашей Москвы. А под нами Канарская котловина – глубиною до шести тысяч метров…

Мне стало нехорошо. В горле пересохло. Я облизнула губы и стала переваривать услышанное.

– Нет, подождите, – я коснулась его руки, лежащей на подлокотнике. Ник вздрогнул, – Мне кажется, вы единственный пассажир, кому в голову пришла эта удивительная мысль. Обратите внимание, никто не волнуется. А что касается солнца по левому борту… – тут я задумалась, – Почему при заходе на посадку на заправочную базу самолет не может изменить курс? В этом есть что-то противоестественное?

– Я не сплю минут сорок, – пробормотал Ник, – И все это время я не вижу солнца, будь оно неладно… А это, как ни крути, порядка пятисот миль… Как такое возможно? Боюсь, в кабину пилотов проник посторонний… из салона бизнес-класса. Пилоты не могут самостоятельно менять курс… Слышите шум? Почему вы решили, что я одинок в своем мнении?

Да, я слышала. Шум проистекал из головной части самолета. Там что-то происходило. Люди роптали. Далее события катились по наклонной. Не успели мы привстать, чтобы высунуться в проход, как в динамике что-то крякнуло, и раздался неуверенный голос Софи Андерсон:

– Леди и джентльмены… – она споткнулась, но быстро опомнилась и заговорила почти связно. Голос дрожал, как струна, – Леди и джентльмены, просьба пристегнуть ремни и сохранять спокойствие. Ничего серьезного. Экипаж приносит вам глубокие извинения и сообщает, что по ряду не зависящих от нас причин мы вынуждены совершить посадку на одном из островов… – тут Софи сделала мучительную паузу, – Канарского архипелага. Просим не волноваться. Самолет исправен, посадка вызвана… иными обстоятельствами. Леди и джентльмены, авиакомпания «Дельта-Трансэйр», которой принадлежит наш лайнер, обязуется возместить убытки и компенсировать возможные неудобства. Спасибо за внимание. Это была Софи Андерсон…

В динамике снова что-то затрещало. Интерком отключился. Как-то странно, но повальной паники сообщение не вызвало. Публика оживленно переговаривалась. Кто-то спешащий в Европу на весь салон выражал недовольство. Другой поддержал пассажира, но без истерики. Аудитория реагировала относительно сдержанно. Что мы знаем про Канарские острова? Канарейки там живут. Только Ник продолжал нагнетать напряженность:

– Врет она… – шептал он, – Врет нагло и неправдоподобно… Мы находимся намного южнее Канарских островов – поверьте, Джульетта… Откуда им здесь взяться, Канарским островам? Бред собачий…

В словах попутчика была логика, но в ту минуту он казался просто сумасшедшим. Все сказанное Софи Ник воспринял, как оскорбление. Похоже, он собрался развернуть самолет и продолжить полет по маршруту. Смертельно побледневший, он вскочил с места и стал протискиваться между мной и передним сидением, куда упирались мои коленки. Наступил на мой пакет, за что я его страшно невзлюбила.

– Николас, сядьте, перестаньте бузить, – увещевала я, – Вот посадят самолет, там и качайте права, если поможет.

– Нет, Джульетта, я должен пройти, – бормотал Ник, – Меня ждут… Уберите, черт возьми, свои ноги! Чего вы их тут расставили?!

– Да куда я их дену? В небо задеру?… – я сама разнервничалась, но тут произошло очередное неприятное событие. Ник еще больше побледнел, перестал рваться на волю. Он пристально смотрел в одну точку – мимо моего носа. Медленно опустился на место. Я смотрела на него, как зачарованная. А он стиснул зубы и трясущейся рукой полез под пиджак. Потом передумал и вынул руку.

Я повернула голову. Крошка Пэгги спала, открыв ротик. Ее тетушка, глуповатая Рейчел Мандрелл (впрочем, это я глуповатая) сидела в своем кресле через проход и держала… пистолет, который, благодаря накинутой на руку кофточке, видели только мы с Ником. Из-за плеча Рейчел выглядывал ее сосед, молодой носатый негр в сером свитере крупной вязки. Он тоже смотрел на нас, и по губам его скользила ядовитая усмешка.

– Правильно, сэр, – как-то отстраненно вымолвила Рейчел, – Не надо делать лишних движений. Поверьте, мне не сложно нажать на курок.

В меня никогда не целились из пистолета. Кровь отхлынула от лица. Кто имеет право проносить оружие в самолет в наше неспокойное время? Повсюду террористы, в аэропортах тройные кордоны, меры безопасности доведены до абсурда! Сотрудники спецслужб? Каких спецслужб?

Но это было только начало. События не стояли на месте. Внезапно затошнило. В желудке образовался вакуум, в горле сугроб. Мощная сила потащила меня из кресла. Я вцепилась в подлокотники. Салон гудел, люди кричали, ругались. Стало не до Рейчел с ее пистолетом. Я потрясенно смотрела в иллюминатор. Облака стремительно приближались. Они окутали самолет, обтекли, выплюнули, покатились дальше. Под нами образовалась красно-бурая земля, угрюмые скалы цвета маренго – громоздкие, нелепые, напоминающие разбитые челюсти. Волны бились о камни – гигантские, необузданные. Мы падали на это благолепие: на челюсти, на одинокие деревья, торчащие из расщелин, на развалы вышарканных ветрами камней… Потом я интуитивно догадалась, что мы не падаем (давно бы уже упали). Мы снижались – по крутой траектории, что для самолета нашей грузоподъемности, наверное, было не здорово. Океан ушел из кадра, в глаза метнулось море зелени, какие-то редкие крыши, узкая лента посадочной полосы. Нас повело на правый борт: самолет заходил на вираж.

Проснулась Пэгги, испуганно вскрикнула. Я машинально схватила ее за руку. Малышка заплакала, что-то заворковала.

– Спокойно, милочка! – холодно рявкнула Рейчел.

– Будь я проклят! – средь общего гвалта рычал Ник, – Это безумие, Джульетта! Здесь не может быть полосы для принятия крупных самолетов! Строить полосу на вшивом вулканическом острове – чистой воды безумие! Под нами не полоса, а какая-то козья тропа! Нас разбросает на милю, мы костей не соберем!

Что творилось на душе! Какой там Бригов, какая там «Америка, Америка…». Ошалев от страха, я уже ничего не соображала. «Чуть помедленнее, кони…» – молила я. До земли оставались считанные метры. Как прав был Ник! Наши крылья уже касались кустов, резали макушки, выдирали корни, рубили тонкие стволы, тащили за собой, наматывая на элероны, ветви с листвой, стебли лиан. Удар о землю был чувствительным. Ник клацнул зубами. Визжала Пэгги. Я сжимала ее руку, склонилась над ней, бормотала какие-то слова. Перехватила взгляд Рейчел. Та язвительно смотрела мне в глаза, кривила губы: мол, спасибо, дорогуша, за твою доброту, но дивидендов это тебе не принесет!

Что вообще происходило?

Самолет трясся по «козьей тропе» в зеленой чаще. Мял стволы длинноногих «триффидов», похожих на папирус. Пустотелая растительность не причиняла нам вреда. Мы замедляли ход. Кто-то в голове салона облегченно засмеялся. Кто-то отстегнул ремень…