Каракурт

– Роман, меня зовут Ольга, я буду с вами некоторое время заниматься. Надеюсь на понимание.

Посмотрев на него ещё раз, она с облегчением, замешанном на лёгком разочаровании заметила – солнечные искорки в глазах Каримова потухли, он снова превратился в сонного дурачка. Лицо сползло вниз, рот приоткрылся, и бывший маньяк сказал:

– Здравствуйте.

– Здравствуйте-здравствуйте, – улыбнувшись одними губами, ответила Ольга. – Пойдёмте в мой кабинет, там нам будет удобнее. Хорошо?

Каримов встал и послушно последовал за доктором. В кабинете Оля предложила ему присаживаться. Он выбрал кресло рядом с кушеткой и сел спиной к столу Ольги. Она, уже собираясь усесться, заметила сей манёвр и попросила:

– Роман, пожалуйста, пересядьте ко мне поближе, если вас не затруднит.

Дождавшись, когда Каракурт проделал то, о чём его просили и водрузил сухой раздвоенный зад на краешек сиденья правого кресла, она начала первичный опрос:

– Роман, вы понимаете кто я?

– Да, вы доктор. Вы лечите больных людей.

– Правильно. Отлично. А почему вы здесь очутились, помните?

– Я делал ужасные вещи. Я плохой.

При этом он почти прослезился, настолько сентиментально, можно сказать – с исключительным раскаяньем, прозвучали его слова. Пухлые губы сластолюбца растянулись в плаксивой улыбке и от этого на щеках образовались привлекательные ямочки. Обаяния ему было не занимать, несмотря на то что его зубы выглядели, как пеньки после лесного пожара. Контакт с собеседником он устанавливал моментально.

– Ну это всё осталось в прошлом. Теперь вы в безопасности. Сегодня вы позавтракали, порисовали. – Каракурт кивнул. – Скажите, а что вы будете делать завтра?

– Завтра? Ну как… режим. Уколы. – Он морщил лоб, пытаясь что-то вспомнить. Потом лицо посветлело, и он продолжил. – Завтрак. И вообще.

– Ясно. Это про завтра в больнице, а я спрашивала про вашу жизнь вне больницы. Вы об этом задумывались?

Каримов стал заметно нервничать, облизывать губы, часто заморгал и, вытянув шею, начал приподниматься. Потом, вроде как вспомнив важный момент, полез в карман серого халата и вытащил ворох бумажек. Стал их перебирать и что-то искать. Ольга внимательно за ним наблюдала, всё больше убеждаясь, что перед ней разыгрывается хоть и спектакль, но в нём задействован самый талантливый артист из когда-либо виденных ей на сцене, да и в жизни. – "Ага, показывает симптомы лакунарного слабоумия. Не слишком ли много для одного человека? Немного переигрывает наш маньяк. Хитрый. Это замечательно. Важно не торопить его, не подгонять. Какой солидный материал для моей работы. Ура!". Наконец, найдя нужный клочок, Каримов прочитал:

– Почистить зубы, сменить бельё, на завтрак попросить два кубика масла….

Ольга прервала этот поток простейших желаний, вроде бы деградирующего в одноклеточный организм человека и произнесла:

– Понятно. Вы чем-нибудь увлекаетесь? – По бессмысленному взгляду Каримова, она догадалась, он не понял вопроса (или сделал вид, что не понял), тогда она добавила: – Читать вам нравиться?

– Я не читаю. Не помню, о чём говорилось на предыдущей странице.

– Может быть, вы любите что-нибудь коллекционировать?

– Нет.

– А вне стен больницы сможете жить?

– Я не знаю. Раньше я физкультуру преподавал. Теперь, наверное, не смогу. Мне трудно сосредотачиваться. Голова болит всё время.

Произнеся самую длинную фразу в разговоре, Каримов снова опустил голову и зашуршал бумажками.

– Не беспокойтесь. Думаю, на сегодня достаточно. Можете идти, как раз время обеда. Завтра мы продолжим наш разговор. Ладно?

– Да.

Каракурт вышел из кабинета и, пока шёл, внутри его головы бушевало пламя радостных мыслей. Докторша впервые за два года, которые он здесь находился, заинтересовала его, он увидел множество возможностей. С её приходом многие запертые двери могли открыться. Весёлые буквы складывались в злорадные слова. Он размышлял – "Думает разгадала меня. Немного переборщил с симптомами и купил её. Умная сука, любит себя. Хорошо, что высокомерная, тем лучше, тем легче ей мозги запудрить будет. Кажется, можно поиграть, а там чем чёрт не шутит. Главное не спешить".

Глава 4

– Проходите, Ольга, присаживайтесь, – Артур Дак сменил позавчерашнее добродушие на деловой тон сурового руководителя. – После вашего разговора с пациентом Германом Шавыковым ночью произошёл рецидив. Он набросился на сестру, пришедшую делать ему укол седатива. Трём санитарам еле-еле удалось его оттащить. Нам повезло, да повезло, в этот раз сестра отделалась несколькими ссадинами.

– Артур, вы же всерьёз не думаете, что я могла поспособствовать такому обострению агрессии?

– Нет, конечно, но мой долг вас предупредить. С подобными нестабильными личностями надо быть очень осторожными, очень. Любое неточное определение их намерений, поступков, озвученное с ними в разговоре, может привести к непредсказуемым последствиям.

– Я сама прекрасно это знаю. Большая часть полученного мной в других клиниках опыта опирается на пациентов с нестабильным, непредсказуемым поведением. Благодарю за напоминание. – Говорила она спокойно, зная себе цену, но внутри у неё всё клокотало. – "Стоило появиться новому человеку, и они, ни секунды не размышляя, готовы свалить на него все свои ошибки в построение лечебного процесса. Хотя они тут похоже не напрягаются. Просто тупо обкалывают больных до потери пульса. Мясники!" – Где он сейчас?

– В изоляторе.

– Могу я к нему зайти?

– Да. Потом зайдите ко мне, мы определим круг ваших обязанностей, закрепим за вами пациентов, составим план лечения.

В изоляторе Ольга обнаружила психотерапевта Сыромятникова Андрея, он оценивал состояние больного. Ольга с ним поздоровалась. Комната изолятора отличалась отсутствием мебели, кроме кровати ничего не было. Плюс, в изоляторе предусматривался туалет с умывальником. Герман лежал с закрытыми глазами, обмотанный в мокрую ледяную простыню, привязанный к кровати тремя широкими кошенными ремнями.

– Как купировали приступ? – поинтересовалась Ольга.

Сыромятников, он же по её классификации – Майский Жук, – пожевал губами и, посмотрев почему-то в левый угол палаты, промямлил:

– Галоперидол, затем два сеанса инсулиновой терапии. Изменений не наблюдалось, пришлось использовать сульфазин. Сейчас больной успокоился.

– Понятно. Ничего более современного не нашлось? – А про себя подумала: "Стандартный подход, не решающей проблему, но загоняющий её только ещё глубже в изувеченную болезнью душу"

– Чего современного?

– Клозапина, например.

– У нас бюджетная организация, а не санаторий для богачей. Откуда такая роскошь.

– Хорошо ещё, что электросудорожную терапию не применили… Андрей, вы общались с пациентом?

Сыромятников, всё более раздражаясь высокомерию пронырливой новенькой, скривившись в презрительном удивлении, объяснил:

– Когда больной в таком нестабильном состоянии не имеет смысла с ним что-либо обсуждать.

Пропустив мимо ушей минилекцию о трудности жизни обычного среднестатистического врача психотерапевта-лентяя, как она считала, Ольга сказала:

– Вы позволите? – и прошла к койке больного.

– Пожалуйста, – немного обидевшись, разрешил Сыромятников.

– Герман, вы меня слышите?

Шавыков ничего не ответил, но повернул лицо на звук её голоса. Лицо бледное, запотевшее, как внутренняя поверхность котла с кипящей водой, выражало непритворную муку.

– Постарайтесь сосредоточиться. Что произошло?

– Меня хотят отдать им на опыты, – разлепив сухие воспалённые губы прошептал Герман.

– Кому им? Кого вы имеете в виду?

– Военные меня хотят забрать.

– Ну с чего это вы взяли? Никто вас никуда не собирается забирать.

– Осталось два месяца и за мной приедут. Я это точно знаю.

С каждым произнесённым им словом ему становилось хуже. Голос звучал всё глуше, а кожа приобретала зеленоватый оттенок. Заметив, что дальнейшие расспросы могут нанести вред пациенту, Ольга решила прекратить разговор: