Страница 7 из 20
– Я не хотел гибели Саадета, я хотел спасти твою драгоценную жизнь.
– Не юли, говори правду. Или Саадет был тебе опасен, или тебе что-то было нужно, но Саадет тебе мешал. Для Саадет ибн Юсуфа ты слишком ничтожен, чтобы опасаться тебя, значит, что-то тебе нужно было от него. Что?
– Я просил у него рабов из полона.
– И только это? – Марван с презрением усмехнулся. – Ты ничтожный, но ловкий человек. Ты можешь быть сухим во время дождя, когда над тобой из укрытия ничего нет.
Барух удивленно поднял брови.
– Ты очень здорово вертишься между струйками дождя. И ты можешь быть полезен в будущем. Я дарю тебе тридцать, нет двадцать семей из полона Саадет ибн Юсуфа. А остальных отдайте его детям. Газван ибн Джабаль поможет тебе.
– Великодушный, а можно я сам отберу рабов?
– Хорошо, – согласился Марван и, махнув рукой, прогнал Баруха.
Глава 3
(737 г. от Р.Х.)
Людота потерял счёт дням в этом монотонном пути. Но и этот однообразный путь принёс уже немало бед. Не стало несмышленышей Невеи. Испепеляющая жара днём, отсутствие воды и еды, прохладные ночи сказали свое слово: один за другим заболели малыши. И как не ухаживали за ними Невея и Млава, в течение двух дней они умерли. За время пути все похудели и устали, а Невея, убитая горем, совсем почернела, но даже это не спасло её от следующей беды.
Спустя два дня после потери малышей нескончаемый обоз пленников догнал отряд арабов, и они начали у всех отбирать скот. У одних скот просто угоняли, а корову Людоты здесь же недалеко прирезали и освежевали себе на прокорм. Русава со слезами смотрела, как отбирали кормилицу. Недалеко на своей лошади сидел пожилой араб и молча смотрел на воинов, зарезавших животное.
Он как-то сблизился с семьёй Людоты, на остановках вечером часто сидел около Русавы и, улыбаясь, смотрел на её игры. В течение дня, сопровождая пленных, араб на своей лошади ехал недалеко от телеги Людоты и часто перекидывался словами с Деяном. Деян, общаясь с арабом, нахватался арабских слов и как-то начал изъясняться с ним. Деян узнал, что его зовут Рахим ибн Назир. У него тоже есть дочь, такого же возраста, как и Русава. Он не воин, он – бедный пастух. Его забрали в поход, обещая по его окончании в качестве вознаграждения дать коня.
Еда заканчивалась, теперь не стало и молока, хотя от такого пути, когда остановки были только ночью, и животные могли питаться только в это время суток, корова с каждым днём давала молока всё меньше и меньше.
Все, не произнеся не слова, стояли и смотрели, как арабы разделили куски мяса коровы, разложили по своим сумкам. Среди телег сновали конные арабы, забирая скот. Один из арабов подъехал сзади к Невеи, схватил её за талию, положил поперёк седла и под улюлюканье арабов увез её. Рахим попытался остановить похитителя, но другие арабы обступили со всех сторон лошадь Рахима, и что-то пригрозив, умчались вслед. У Рахима поникли плечи, и он тронул свою лошадь и уехал.
Как только на востоке заалела заря, Людоту осторожно тронул за руку Деян:
– Людота, смотри.
Между остановившихся телег вёл на поводу свою лошадь Рахим и под руку поддерживал Невею, которая еле шла. Млава ахнула и поспешила навстречу:
– Невея, что с тобой?
– Ой, Млава, нутро всё болит. Ссильничали меня, проклятые. И не девка вроде, а кровь идёт. Унять бы её. Плохо мне, Млава. Прилечь бы.
Невею аккуратно уложили в телегу. Она закрыла глаза, и только временами сквозь сжатые зубы раздавался еле слышный стон.
Млава начала хлопотать возле Невеи, а остальные отошли от телеги. Рахим сел на свою лошадь и ускакал.
К середине дня Невея совсем обессилила.
– Млава, подойди ко мне. Знать не суждено мне… Помру видать скоро. Станяту не бросайте, нет у него больше никого. Солнце вон темнеет, скоро корову доить…
– О чём это она? – спросил Деян.
– Уймись, бредит она, отходит видать.
– Маманя, не умира-а-ай! – заплакал Станята.
Людота стиснул зубы и прижал мальчика к себе. К вечеру Невея умерла. Вот ещё упала на землю и растворилась в ней одна капля жизни из большого котла арабского полона. Арабы не разрешили остановиться, и похоронили Невею, только когда все остановились на ночевку.
Вечером из-за недостатка продуктов сварили немного каши.
– И тризну справить нечем, – пробормотал Людота.
Станята и Русава похудели очень сильно, но, уже понимая всю сложность положения, стойко переносили все тяготы дороги.
И опять дорога: выжженные солнцем стебли травы высотой чуть ли не в человеческий рост, а иногда и выше, или, наоборот, жухлая от солнца трава, поникшая к земле, овраги, через которые нужно перебираться, редко встречающиеся, одиноко стоящие деревья и кусты, пересохшие речушки и глубокие реки, через которые нужно переходить в брод, бугорки и широкие балки… И всюду степь, степь, степь…
* * *
Барух с Газваном ибн Джабалем и с сотней всадников подъехали к обрывистому берегу реки. Обоз с пленными начинал переправляться через реку. К Газвану ибн Джабалю подскакал тысячник охраны обоза.
– Где пленные Саадет ибн Юсуфа?
– Скоро подойдут.
– Всех проведёшь мимо нас.
– Слушаюсь, – и араб ускакал.
Барух скорее почувствовал, чем узнал в этом измождённом, с колодкой на шее человеке Людоту, и чтоб развеять свои сомнения подъехал к телеге и обратился к нему по-славянски:
– Как твоё имя, уважаемый?
– Какой же я уважаемый, если я в колодках?
– Уж больно ты … – сказал горбоносый человек и замялся, подбирая нужное слово, чтобы не обострять разговор, – злой был.
– А разве я пришел к аравам и пытался вломиться в их дом? Я их не звал.
– Зачем сердиться? Все живы, твоя семья рядом.
– А я смотрю, ты – жидовин, а что с аравами снюхался?
– Я бедный еврей Барух, – вздохнул Барух. – Раньше жил у ромеев. Но сейчас меня наняли арабы, чтобы я был тут них толмачом. По своим торговым делам мне со многими народами пришлось сталкиваться, много языков изучить. Но из-за войны торговля пришла в упадок, а надо как-то жить. Ты не ответил мне на мой вопрос.
Людота промолчал, а потом спросил:
– А как наш язык выучил?
– Пришлось. Торговал в Македонии, к полянам ездил, у поморян даже был. И всё-таки, как твоё имя?
– Людотой всегда называли меня.
В это время телегу несколько раз качнуло, и колодка надавила на потёртую шею. Людота скривился от неприятной боли. Это заметил Барух и добавил:
– Я могу поговорить с почтенным Саадет ибн Юсуфом, чтобы с тебя сняли колодку, если ты пообещаешь вести себя смирно. Вот когда, наконец, доедем, точно так же будешь работать. Везде люди живут.
– А долго ещё ехать?
– Дней сорок, а может и больше.
– Одно жить на родине, другое – на чужбине, – помолчав, продолжил Людота. – Вот ты, Барух, почему не уехал опять к ромеям?
– Не всё так просто. Но ведь и арабам нужны люди, скажем так, с разными задатками и способностями.
– А какие у тебя задатки и способности, кроме знаний различных языков, что ты аравам стал нужен?
– Умение находить нужное решение в нужный момент.
– Непонятно ты изъяснился, Барух.
Ничего не ответил Барух, только снисходительно улыбнулся.
– И ещё я не пойму: много пленных вон бредёт, конца и края не видно, а ты всё нами интересуешься. Что тебе от нас надо?
– Ты и твоя семья сейчас являетесь собственностью эмира Саадет ибн Юсуфа. Я хочу выкупить вас.
– А зачем мы тебе?
– Я смотрю: вон в телеге инструмент кузнеца лежит. Ты же кузнец?
– Коваль я.
– Мне понравилось, как ты сковал свой меч.
– А где он?
– У почтенного Саадет ибн Юсуфа. Так вот, я хочу, чтобы ты сковал мне сто таких мечей. Как раз по 20 мечей за каждого, и тогда я вас всех отпущу на волю.
Деян решил вмешаться:
– Ничего не получится. Такой меч мы полгода делали, а сто мечей мы лет пятьдесят делать будем, – столько не проживём.
Барух повернулся к Деяну: