Страница 2 из 20
Автор не претендует на научную истину. На основе исторических фактов, описанных в различных источниках, родился этот художественный вымысел, облачённый в это художественное произведение. О жизни простых славян в этих переплетающихся событиях восьмого века и рассказывает эта книга.
С уважением, автор.
Глава 1
(737 г. от Р.Х.)
Блёклый луч солнца, едва проникнув сквозь затянутое мутным бычьим пузырём небольшое оконце, не спеша скользил по стенам жилища кузнеца Людоты. Его дом, выложенных из отёсанных брёвен, как и у большинства северян славянского племени, был углублён в землю на половину человеческого роста. Внутри стены и пол были обшиты тёсаными досками, и из-за этого жилище считалось богатым, так как у большинства из соседей пол был из плотно утоптанной глины. В противоположном углу от входной двери стояла глиняная печь. В середине комнаты стоял стол, а вдоль стен располагались лавки, на одной из которых и спала дочь Людоты Русава. Лучик скользнул по этой нехитрой мебели и уткнулся ей в лицо. Но даже от этого неяркого света она поморщилась и открыла глаза.
Она прислушалась. До неё доносились редкие глухие звуки: ух, ух, ух… – это её отец Людота со своим младшим братом Деяном работали в кузнице. Частота ударов изменилась: теперь раздавалось «ух», а затем «тюк-тюк», «ух, тюк-тюк».
В свои шесть лет Русава любила утром подольше понежится в постели, но поняла – надо вставать. Она побежала в огород, где её мать Млава рыхлила грядки.
– Проснулась, егоза?
Вместо ответа Русава просто кивнула головой и спросила:
– Тебе помочь?
– Я уже заканчиваю. Иди лучше посмотри: кто там пришёл?
Действительно, удары прекратились, и стало необычайно тихо. Русава побежала к кузнице, по пути разгоняя всех кур, которые гуляли вокруг дома, выискивая для себя корм. Гомон птиц, разбегающихся во все стороны от Русавы, не понравился петуху, и он с грозным криком «Ко-ко-ко…», распушив крылья и вытянув вперёд голову, побежал за Русавой.
– Ай-ай, тятя! – позвала на помощь Русава.
Людота в это время обтачивал копыто коня Голуба. На крик девочки из кузницы вышел Деян, парень пятнадцати лет, и ударом ноги отогнал нахала-петуха. Русава прижалась к ноге Деяна и с опаской смотрела: не вернётся ли грозная птица? Но петух с чувством выполненного долга направился к своему квохчущему семейству.
– Зарубить его надо – наваристая похлёбка получится. А то, смотрю, совсем дитю житья не даёт, – молвил Голуб.
– Хороший петух: ворон отгоняет – цыплята целы, и кур исправно топчет. Но ты наверно прав, он и за Млавой иногда гоняется. Раз взлетел и пытался даже ей на голову сесть, а меня и Деяна боится.
Деян улыбнулся и опять вошел в кузницу. Кузница стояла в тени большого вяза в саженях тридцати от дома, и была раза в полтора больше его. Она была построена из дерева и обмазана глиной. В кузнице рядом с входной дверью находилась наковальня, чтобы хоть как-то обдувались прохладным воздухом работающие с горячим металлом. Рядом с наковальней хранились инструменты Людоты: разного вида клещи, кувалда, молотки, зубила. Подальше от двери была печь, в которой нагревался обрабатываемый металл.
– Ну что, Голуб, готово. Забирай коня.
– Храни тебя Даждьбог. Как уберу урожай – расплачусь с тобой. Глянь, Людота, всадники.
Вдоль реки, приближаясь к жилью Людоты, скакали три всадника: двое были впереди, а один сзади, всё более и более отставая от них. Уже было видно, как он неуверенно держится в седле. Всадники приближались. Голуб, присмотревшись, молвил:
– Хазары.
Людота поправил:
– Савиры.
– Одна нечисть.
– Деян! – обернувшись, крикнул Людота брату. – А ну-ка приготовь мой меч.
Встревоженная, подошла Млава.
– Возьми дочь и иди в хату. Ну что там, Деян?
Из кузницы вышел Деян с мечом, копьём и топором. Меч он отдал Людоте, себе оставил копьё, а Голубу отдал топор.
Всадники, не обращая внимания на стоявших людей, промчались мимо, а отставший, видимо уже силы совсем оставили его, недалеко от кузницы упал в траву.
– Ну что, пойдём, посмотрим? – предложил Голуб.
Людота направился к упавшему всаднику, а за ним двинулись Деян и Голуб. На траве лежал человек средних лет довольно высокий и с широкой костью. Из-под шапки сзади болтались несколько косичек. Он лежал, смотрел на приближающихся людей, и на лице у него не проявлялись никакие эмоции: ни радость, ни страх.
– Да, это не хазарин. Хазары мельче, да и кость у них тонкая, – заметил Голуб. – Ну чего лежишь, вставай.
– Подожди, Голуб. Не видишь – раненый он. Что случилось? – обратился Людота к савиру.
Подошла Млава и принесла в крынке воды.
– Подожди, не давай, – остановил её Людота.
– Ведь тоже человек, – возразила Млава.
– Я не о том. Надо вначале осмотреть куда ранен и перевязать.
– Не надо, – еле проговорил савир. – Аравы напали. Их много, и много наших побили. Сюда идут. А мне уже не жить.
– Ничего, сейчас перевяжем. Деян, давай перенесём его.
Людота с Деяном взяли раненого и перенесли его в тень кузницы. Людота начал раздевать савира и увидел, что в груди у него большая рана, оставленная, судя по всему, от удара копья. Кровь на ране уже запеклась, но вокруг неё была большая опухоль. Людота взглянул на Голуба и покачал головой: мол, ничего уже сделать нельзя. И потом добавил:
– Как решат боги.
Голуб согласно кивнул головой.
Деян спросил:
– А кто такие аравы?
– А кто их знает, – пожал плечами Людота. – Наверно сильное племя, что смогло хазаров побить1.
– Так это же савир.
– Савиры подвластны хазарам.
– Людота, я думаю – большая беда идёт. Может бросить всё и уехать? – предложил Голуб.
– Не знаю. Обычно степняки дерутся между собой – всё земли им мало, а нас не трогают, им всем хлеб нужен. Сами же они его сеять не будут?
– Всё правильно, но чувствую я что-то нехорошее – большую беду чую. Я, наверное, спрячусь в плавнях.
– Ты дело говоришь. Млава, собирайся – переждём беду.
Голуб отдал топор Деяну, вскочил на коня и галопом помчался к своему дому, который находился недалеко от реки, заросшей густыми зарослями камыша.
Подскакав к своему дому, он в двух словах объяснил своей жене Чеславе о надвигающейся опасности.
– Древан, – обратился Голуб к сыну. – Быстро приведи корову. Мазыря, посади детей в телегу.
Древан – мальчик восьми лет, кивнул головой и бегом помчался за пасущейся за домом коровой, а Мазыря – девочка шести лет, послушно взяв за руки младшего брата Бажена и совсем маленькую сестрёнку Смирену, повела их к телеге. Смирена захныкала, начала вырывать руку. Мазыря, успокаивая её, что-то начала ей шептать на ухо, а сама продолжала вести детей.
Чеслава быстро собирала необходимые вещи, а Голуб относил их в телегу. Не забыл положить копьё и лук со стрелами, несколько мешков с зерном. Голуб укладывал вещи, а сам всё поглядывал в сторону дома Людоты, туда, откуда прискакали савиры, откуда могла прийти опасность.
Появился Древан с коровой, за которой брёл телёнок. Голуб привязал корову к задку телеги.
– А свинья-то, свинью надо взять, – запричитала Чеслава.
– Куда свинью-то? Вот, дура-баба, – детей спасать надо, – оборвал её Голуб.
– Ой, котёл большой забыли.
Вдали начал подниматься дым от пожара.
– Всё, не успеем. А ну все в телегу, живо!
Убедившись, что дети и жена сели, Голуб тронул коня, а сам побежал сбоку. Чеслава сидела в телеге среди нехитрого своего скарба, прижимала к себе младших детей, которые ещё не понимали надвигающую опасность, но, видя озабоченные лица родителей, испуганно таращили глазёнки по сторонам. Древан на правах старшего сына не подавал вида, что ему тоже тревожно, но изредка оглядывался назад. Когда стали подъезжать к балке, сплошь заросшей высокими кустами, он первый и заметил далеко сзади множество всадников.
1
В 737 г. арабские войска на Кавказе возглавил брат халифа Марван ибн Мухаммед. Он двинул против хазар огромную армию из арабов и дружин союзных кавказских князей численностью в 120-150 тысяч человек. Столица хазар – Семендер пал; каган с 40-тысячной армией бежал на север. Преследуя его, Марван двинулся дальше, в земли «сакалиба» ("славян") и других «неверных». Согласно арабскому историку аль-Куфи (ум. в 926 г.), войска Марвана дошли до «Славянской реки». Надо полагать, славяне встретили арабов неприветливо, поскольку Марвану пришлось прибегнуть к тактике «выжженной земли». Чтобы подавить сопротивление, он учинил настоящий погром славянских поселений: разрушил 20 000 домов и увел в рабство 20 000 семейств.