Запах грозы (ЛП)

— Грэм, расскажи Мэй о своем первом дне в школе. — Подталкивает мама и я нехотя, делюсь тем, как пришел домой весь в ссадинах и синяках, подравшись с девчонкой, размером с бензиновую цистерну — Фрэнни Блюминг. Эта сучка, задирала меня до конца уроков, а потом мы затеяли дуэль на футбольном поле, и всё кончилось банально — дракой.

Мама и Мэй задыхаются от смеха, а я беру тарелки и отношу их на кухню. Спустя пару минут, ладони малышки, разогревают мою грудь под футболкой, а сексуальный голос, заставляет замереть у посудомоечной машины.

— Для меня ты великолепен в любом возрасте. Я без ума от твоего облика и того, что ты прячешь в штанах.

— Оу! — я дергаюсь, когда она зажимает мой стояк в руке и совершенно плюет на присутствие женщины в двух футах от нас. — Не горячись, детка.

— Ты мой и я делаю, что хочу. Если ты сейчас же не доставишь Мэй Жюстин Эплби домой, то сам будешь краснеть перед мамой, за то, что девушка ее сына стоит на коленях и…

— Так, пошли отсюда.

Я вывожу смеющуюся девушку из дома. Мама кричит нам вслед, чтобы надолго не пропадали. Как только вереница деревьев прячет особняк за своими раскидистыми объятиями, я подхватываю Мэй и бегом мчусь к своей тачке.

— Посмотрим, умеешь ли ты отвечать за свои слова.

— За мной желание, не забыл? Хочу отсосать тебе в «Мерседесе».

Бл*ть, я никогда так быстро не бегал. Хорошо, что Эплби такая легкая, и я справляюсь с дистанцией с новым олимпийским рекордом.

***

Я доставляю Мэй к ее району, но совсем не хочу расставаться. Мы договорились провести два дня порознь, чтобы уделить время родителям и уладить оставшиеся проблемы. А их немало. То, что Джерри сваливает, полбеды. Долги моего отца, висят мертвым грузом над судьбой нашей семьи.

— Не имею понятия, что говорить маме. — С грустью говорит Мэй.

— Скорей всего, она еще ни о чем не знает. Помоги ей справится.

— Как? За два чертовых дня? Я ведь уеду минимум до марта. Только после Вегаса, возьму передышку.

Я удерживаю подбородок девушки и молча, прошу посмотреть мне в глаза. Стоит зрительному контакту случиться, советую вести себя, как обычно и зря не нагнетать обстановку. Мэй кивает, потом чмокает меня в щеку и торопится к припаркованной за шлагбаумом машине. Оттуда, она забирает теплую куртку и, перепрыгнув канализационный люк, шагает по дорожке, обрамленной сухой листвой. Не двигаюсь с места, пока, не убеждаюсь, что малышка входит в дом и дверь без препятствий закрывается позади нее.

***

Дни в Чикаго неумолимо летят к ноябрю. Третий осенний месяц, подбивает числа ко Дню благодарения и моя мама вертится у духовки, охраняя индейку, что приобрела на том рынке, о котором рассказывала нам с Мэй. Отец не показывается, и я вижу, печаль в мамином взгляде. Что я думаю? Он трус. Те подарки и пыль в глаза, что пускает Клиффорд, всего лишь ширма для более значительного сюрприза. Какого? Я боюсь предположить.

Ближе к полудню, за праздничным столом, один набор столовых приборов так и остается не испачканным. Мама ковыряется в мясе и даже не слушает мои глупые истории о жизни в колледже. Ее волнует нечто иное. И это иное, черт подери, входит в дверь именно секунда в секунду, с ошеломляющим букетом лилий в крафтовой обертке и свадебном костюме, что я видел на снимках в альбоме.

— Я не опоздал?

— Клиф! — мама подпрыгивает на стуле и, не скрывая слез, спешит к мужу. — Мне все равно на Натали, я скучаю…

— Прости меня, любимая. Вот. — Он вынимает конверт и протягивает ей в руки. Она разрывает бумагу и восторженно ахает.

— Грэм, сынок, посмотри. Это…это же…

— Мы так и не отметили нашу годовщину. Чем Барбадос не рай для супругов, проживших, двадцать пять лет в браке? Вылетаем послезавтра. — Поясняет отец, и я выдыхаю, осознавая, что в такой ситуации, могу только порадоваться за них. Естественно, я не прощаю человека, который нанес вред нашей семье, но я принимаю его рвения и шаги в правильном направлении. Не мне судить о поступках и прощении. Я чуть не накосячил с Сиршей и не потерял Мэй. Но она поняла. Поняла, потому-что любит. Да, я слышал, как она шептала о любви. Теперь я не сомневаюсь, что единственная сила, которая умеет исцелять, открывать второе дыхание и вселять надежду — это любовь. По возвращению, я обязательно встречусь со Стивом и попробую столько раз доказать ему свою серьезность, сколько потребуется, чтобы он поверил мне и дал шанс.

— Грейем, — отец зовет меня в прихожую, поглядывая на маму, что возится с вазой и цветами. — Что ты натворил?

— В каком смысле?

Клиффорд шарится в кармане брюк и вынимает свернутое вдвое письмо.

— Прочти.

Я разворачиваю лист и скольжу глазами по строчкам:

«Передай спасибо моей дочери и знай, что за долги всегда нужно платить»

— Джерри?

— Да, мне позвонил его помощник и сказал, что мистер Эплби уезжает и напоследок, прощает мне кругленькую сумму. Я перезвонил сукину сыну, а он посмеялся в трубку, и отключился.

— Неожиданное решение.

— И я о том. Что вы с Мэй провернули?

— Тебе не понять.

— Отчего?

— У Мэй и Джерри сильные родственные узы.

— Грэм…ты же понимаешь, что Натали и я…

— Да, об этом можешь не переживать, — я горько улыбаюсь. — А теперь, позволь, я прогуляюсь.

Отец решительно обнимает меня и так тепло заявляет:

— Мы оба сильно ошибались, но кроме вас с Ланой, мне никто не нужен.

— Ладно, иди к маме, ее индейка объединение.

— Как же семейный ужин?

— Не все сразу. Дай мне время.

Зов мамы, отвлекает отца, и я выскальзываю на свежий, даже искристо-морозный воздух. Как ты там, моя плакса…

ГЛАВА 37. МЭЙ

Когда любишь кого-то стреляешь в луну, тушишь солнце…мелодичная баллада в наушниках заглушает мой четкий бег в парке Федерал Хилл. Близость гавани, дает мне возможность надышаться ноябрьским бризом и втянуть ртом свежие хрустящие крупицы первого снега. Неделю назад, я вернулась в Балтимор и сразу же погрузилась в тренировки. Тимбао, специально для меня, вешает на стене клуба огромные цифры, что напоминают о количестве дней до знаменательного события в Вегасе. Время без Грэма плетется в огромных ботинках, замедляясь где-то в пути, чтобы подтянуть стрелки-шнурки. Немного ускоряюсь после ряда скамеек и чувствую покалывание под ребрами. Как же я себя запускаю…Отдышка, боль в суставах, да и выносливость ни к черту. Надо поднажать и к весне набрать былую форму. Если бы не мама, я бы летела вперед на зашкаливающих скоростях. Только как вспомню ее лежащую в ванне, с головой опустившуюся на дно, дух перехватывает. В ту же секунду я позвонила Стью, и брат сорвался с дежурства, чтобы примчаться домой. Грэм тоже мог броситься на помощь, но я уговорила его быть с родителями, что только-только воссоединяются и собирают вещи в отпуск. Следующим утром, они заново счастливые и влюбленные оставляют моего парня в роли хозяина «Четырнадцати дубов» и он названивает мне так часто, что Стью прищуривается, ловя мое радостное излучение, которое невозможно скрыть, даже беспокойством за маму.

Отец…

Видел бы он, во что превращается цветущая женщина после его открытого предательства. То, что она хотела покончить с собой, напившись таблеток и уснув в ванне, говорит лишь о безвыходности и отсутствии права выбора. У нее нет шанса изменить случившееся или как следует выговориться, глядя обманщику в глаза. Стью вытаскивает маму с того света и увозит в больницу с бригадой парамедиков, прибывших минут через десять после его приезда. Боже, как меня знобило в тот момент.

Зеленые насаждения обрываются и я оказываюсь перед пешеходным переходом в насквозь мокрой толстовке с буквой А на спине. По икрам будто прокатывается каток, так нестерпимо ноют мышцы, а на связках можно сыграть сонату Сен-Санса. Я выключаю айпад и скручиваю проводки, прежде чем сунуть наушники в слитный карман на животе. Яркий школьный автобус проносится на последних секундах зеленого сигнала, и я ступаю на проезжую часть. Проходя мимо магазина сладостей, переношусь в Чикаго. Перед тем как навестить маму, я заезжала в «Ванильный рай» и покупала кислые палочки с разными вкусами. Мама смеялась, когда я вручала ей пакет. Ее смех, как раз то, что мне было необходимо. Короткое бесконтрольное ликование. Азарт, с которым мы грызли трости, сравним с полосой препятствий на шоу «Американский ниндзя». Кто быстрей нажмет кнопку в конце дистанции, у того появляется попытка покорить новый трамплин. Хруст разносился на всю палату, а Стью напоминал нам о приеме дантиста, которого я с детства ненавижу. Так бы переживал за Дикси и будущего малыша…