Страница 29 из 56
Пока мулла читал молитву и призывал воинов быть храбрыми, не посрамить имя башкорта, Тюлькесура неотрывно смотрел на свое семейство, стоявшее в толпе.
«Каково же им будет без меня? Женушка беременна, сыночки малы», — переживал он, хотя и понимал, что близкие не должны видеть, как ему тяжело.
Другие джигиты не меньше его были опечалены предстоящей разлукой. Они трепетали от волнения и страха перед неизведанным.
После прощания с родителями, женами, детьми, с невестами конники двинулись в путь. Никто из провожавших не показал уезжавшим слез. И лишь когда всадники удалились на почтительное расстояние, до них донесся одинокий женский голос.
Один из джигитов не выдержал и подхватил ту песню:
Остальные тоже к нему присоединились.
Башкиры Тамьянского племени держали путь до Нижнего Новгорода.
Добравшись до места, они поступили в распоряжение воеводы Алябьева и оказались как нельзя кстати: едва ли не сразу после их прибытия второго декабря тушинцы нанесли по Нижнему первый удар со стороны Балахны. Узнав о том, что другой отряд собирается ударить с востока, Алябьев решил предотвратить соединение обеих тушинских частей и в тот же день встретил неприятеля на подступах к городу.
Битва закончилась победой нижегородцев. По приказу воеводы башкирская конница преследовала отступавших тушинцев до самой Балахны. Остатки разбитого воинства предприняли было попытку запереться в крепости, но посадские люди открыли ворота и выдали их. Зачинщиков восстания отвезли в Нижний Новгород и казнили на городской площади.
После этого совет поручил воеводе Алябьеву продолжить боевые действия и распространить их как можно дальше. В следующих боях, происходивших пятого и одиннадцатого декабря в селе Вормсе, тушинцы также были разгромлены.
Всерьез озабоченные успехами нижегородцев, они обратились за помощью к Яну Сапеге, и тот выслал им на выручку большой польско-русский отряд во главе с Лазаревым и Вяземским. Он прибыл к непокорному городу в начале января 1609 года и был разбит.
С того времени Нижний стал превращаться в опорный центр борьбы против самозванца в Поволжье. Окрыленные успехом нижегородцы стали совершать походы на подвластные самозванцу города и вскоре с их помощью были освобождены Арзамас, Муром, Владимир, Шуя, Кашин и Кострома.
XXVI
Между тем царь Василий Шуйский, не надеясь самостоятельно справиться с самозванцем, решил обратиться за помощью к шведскому королю Карлу IX.
Договор со Швецией был заключен в феврале 1609 года. Шведы обязались выделить двухтысячную конницу и трехтысячную пехоту. Это обстоятельство дало повод польскому королю, враждовавшему с Карлом IX, начать войну с Россией. В сентябре коронное войско под началом Льва Сапеги появилось возле Смоленска, а несколько дней спустя туда же пожаловал и сам Сигизмунд.
Под городом оказалось пять тысяч пехотинцев и двенадцать тысяч конников. Ядро войска составляли немцы-наемники. Здесь же были малороссийские казаки и литовские татары.
Перейдя границу, польский король отправил две грамоты, одну — в Москву, другую — в осажденный Смоленск, заявив, что пришел в Русское государство с целью навести в нем порядок.
Недовольные вмешательством поляков тушинцы после долгих препирательств решили вступить с ним в переговоры через королевских послов. С Лжедмитрием они считаться перестали, и тот, поняв, что время его прошло, бежал из лагеря со второй попытки.
Русские тушинцы согласились отдаться под покровительство Сигизмунда и сочинили грамоту, где были такие слова: «…мы, бояре, окольничие… его королевской милости челом бьем и на преславном Московском государстве его королевское величество и его потомство милостивыми господарями видеть хотим».
Грамоту взялась доставить делегация, прибывшая под Смоленск в конце января 1610 года. Бояре и князья поблагодарили Сигизмунда за его намерение водворить в России мир, после чего к королю обратился дьяк Грамотин. От имени всех он предложил прислать на царство королевича Владислава, при условии, что в Московском государстве будет сохранена православная вера.
Сигизмунду, которому хотелось занять московский престол самому, удалось уговорить послов повиноваться ему до прибытия Владислава.
В марте русско-шведское войско торжественно вступило в Москву. Горожане били Скопину-Шуйскому челом и слезно просили очистить государство от иноземцев. Но в следующем месяце молодой, подававший большие надежды полководец внезапно занемог и вскоре после этого умер. Вместо него царь Василий назначил воеводой Дмитрия Шуйского. Тот проиграл битву в деревне Клушино гетману Жолкевскому. Полякам в результате победы досталась большая добыча, включая артиллерию и казну.
Победой поляков у Клушина не замедлил воспользоваться Лжедмитрий. Сумев собрать три с лишним тысячи человек, он двинул свои силы на Москву и стал у села Коломенского.
Несмотря на то, что у Шуйского под Москвой имелась тридцатитысячная рать, воевать за него никто не хотел. В самом же городе против царя был составлен заговор. Заговорщики насильно постригли Шуйского в монахи, и власть перешла к Боярской думе. А в конце августа москвичи присягнули королевичу Владиславу.
Между тем польские магнаты отказались снабдить Сигизмунда средствами для похода на Москву. И чтобы заплатить наемникам, державшим осаду Смоленска, он вынужден был расстаться со своими драгоценностями.
В то же самое время страну опустошали бродившие тут и там остатки тушинской армии, а шведы пытались овладеть северными крепостями.
Московские бояре, боясь выступлений горожан в пользу самозванца, стали предлагать гетману Жолкевскому ввести войска в Москву. Когда возникла опасность бунта, им стоило немалого труда уговорить людей не поднимать мятеж.
Польские войска вошли в столицу в ночь с двадцатого на двадцать первое сентября. Станислав Жолкевский с большей частью воинов занял Кремль, остальные разместились в Китай-городе, в Белом городе и Новодевичьем монастыре. Спустя некоторое время гетман оставил вместо себя Гонсевского, а сам уехал из Москвы под осажденный Смоленск.
Не все города присягнули Владиславу. Казань, Вятка и Пермь признали Лжедмитрия. На его стороне был и касимовский хан Ураз Мухамет. Но когда тот бежал из тушинского лагеря в Калугу, хан перешел к Жолкевскому. При первой же возможности Лжедмитрий расправился с ханом, велев утопить его в реке, и тем самым обрек себя на верную гибель. Татарская стража отомстила самозванцу, отрубив ему во время охоты голову.
Обезглавленное тело Лжедмитрия было доставлено в Калугу одиннадцатого декабря и захоронено в Троицком соборе. Среди вещей покойного обнаружили Талмуд, письма и бумаги, написанные по-еврейски…
Москва оказалась под властью «семибоярщины» и польских отрядов, которые пытались оттуда управлять всем государством. Смириться с таким положением народ не мог. Русские города активизировались, уговаривая друг друга вооружаться против поляков, чтобы отстоять православную веру. Назревало восстание. И возглавил его рязанский воевода Прокопий Ляпунов.