Злые игры

Уже у калитки я обернулся и глянул назад. Глава местного ковена так и стояла на дороге, глядела мне вслед и, по-моему, даже не дышала. Вот все же как мало надо немолодым дамам. Чуточку внимания окажи — и все, мир расцвечивается для них, казалось бы, совсем уже забытыми красками. Даже если они ведьмы с многовековым стажем.

Мои гости сидели за столом, поставленным в саду под упомянутыми мной в разговоре с ведьмой яблонями, и с видимым удовольствием гоняли чаи с баранками. Колорита происходящему добавляли попыхивающий дымком ведерный самовар и Родька, который, само собой, от сотрудников отдела таиться не стал. А смысл? У них такой же мохнатик в здании проживает, только без одного глаза.

К столу подходить я сразу не стал, вместо этого прислушался к тому, о чем они беседу ведут. Хотелось узнать, как далеко в своей глупости может зайти мой слуга, а также степень пронырливости моих гостей.

— А еще есть такие закладные покойники, — посверкивая глазками, вещал Родион, то и дело отхлебывая чай из полулитровой фаянсовой кружки с надписью: «Sacher». Он ее самолично спер перед нашим отъездом из одноименного отеля. И еще два прославленных торта с тамошней кухни умудрился прихватить, которые после в одно рыло и стрескал во время перелета из Вены в Рим. — Вот там жуть настоящая! Я одного такого видал, когда мы со старым хозяином недалеко от Новгорода обитали. Они же, закладные-то после того, как вылежатся вволю и силу наберут, могут в новолунные ночи из ямы с кладом, что им оставлен для сбережения, на белый свет вылезать.

— Да ладно? — профессионально-азартно среагировал Нифонтов. — Прямо вылезать?

— Так и есть. — Родька хрустнул сушкой. — Один такой повадился к нашему дому шастать. Мы с хозяином в те поры аккурат в старой сторожке жили. Лесник, видишь ты, умер, про нее все и забыли. Так он в ночь притащится на огонек и давай чудить. То в дверь скребется, то в окно заглядывает, скулит, опять же. Сам кривой, косой, рожа синяя, зубы, что у пилы, острые да скошенные набок. Жуть!

— А старый хозяин? — уточнил Пал Палыч. — Чего его не отвадил? Он вроде ведьмак сильный был?

— Сложно здесь все, — шмыгнул носом-кнопкой мой слуга. — И простого-то покойника не так легко под землю загнать, а уж закладного… Тут такие знания нужны, которые не у всякого имеются. У Захара Петровича подобных не водилось.

— А у нового? — отхлебнув чаю, спросил у Родьки Нифонтов. — Имеются? С ним-то не страшно? Тем более что он у тебя как раз по мертвякам специалист.

— То наше с ним дело, — вдруг навесил замок на роток обычно неугомонный слуга. — Бывших хозяев обсуждать с чужими у меня право есть, они уже мертвые, им хуже, чем уже есть, не станет. А нынешнему нам не можно кости перемывать ни со своими, ни с чужими.

— Уважаю, — отсалютовал ему чашкой Пал Палыч. — Бусидо. Кодекс самурая.

— А я знаю, знаю! Самураи — это японские люди. Мы до них не добрались, — посетовал Родька. — Далеко. И дорого ишшо. А интересно было бы, ага. Я в телевизоре видал, что у них города что муравейники в лесу! И спят они в этих… Как их… На гроб похожи еще…

— В капсулах, — подсказал я, выходя из-под деревьев. — Паш, держи травяной сбор. Такого в городе ни у кого не купишь, отвечаю.

— Ага. — Пал Палыч поймал полиэтиленовый пакет, развернул его, нюхнул зеленую смесь, что в нем находилась, и от удовольствия аж головой помотал. — Вот за это спасибо. Уважил!

— Коль, за забором соседка моя бродит, — перевел я взгляд на Нифонтова. — Вроде как гуляет перед сном грядущим. Моцион и все такое. Однако же я точно знаю, что сейчас самое время ей «Бесогона» смотреть и млеть, глядя на усы Никиты Сергеевича. Так что самое время определиться, чего ради ты ко мне приехал. Просто отдохнуть, попариться в баньке и воздухом подышать или… Ну, ты понял. И имей в виду, Дарья Семеновна бабка принципиальная. Запросто завтра может просто с тобой не захотеть разговаривать, по принципу «задолбал живот болеть, как сейчас стукну по нему кулаком!».

— Ведьмы, которые в возрасте, все с изрядным прибабахом, — подтвердил Михеев, подставляя чашку под краник самовара и поворачивая вентиль. — Что есть, то есть. Потому лучше их давить еще юными.

— Значит, рекомендуешь сходить? — уточнил у меня Николай.

— Я не могу тебе что-то рекомендовать или нет, это не моя жизнь, а твоя. И решение принимать можешь только ты сам. Как сделаешь, так и будет.

— Сразу видно, что набрался ты, Сашка, ума-разума в Европах. — Пал Палыч потянулся за заварочным чайником. — Скользкий стал, как угорь в воде, не ухватишь. Только не обижайся, это сравнение не для того, чтобы тебя задеть. Просто констатация факта. Тем более что мы с Колькой сами точно такие же.

Нифонтов встал из-за стола, достал из штанов миниатюрный фонарик и направился туда, где находилась калитка, Родька устремился за ним, чтобы проверить, закроет ли он ее как должно. Имелся у него такой пунктик, за которым, уверен, стоит какая-то давняя история.

— Надо бы для логического завершения этой сцены что-то сказать ему вслед, а нечего. Его теперь учить — только портить, — пробормотал Пал Палыч. — Вот ведь!

— А Вика где? — спросил я у него, устраиваясь за столом.

— В доме, — ответил мне оперативник. — Она не любительница застолий.

— Ну да, — кивнул я. — Заметил. Хотя все равно это не очень правильно, могла бы с нами и посидеть.

— Так сходи позови, — лукаво посоветовал мне Михеев. — В чем же дело?

Сходи. Умный какой. Вот сам возьми и сходи.

В этот момент, скрипнув входной дверью, из дома появился Антип, державший в лапах широкую деревянную тарелку с наваленной на нее грудой пышущих жаром пузатых пирожков.

— Во, напек, — подходя к нам, гордо сказал он. — Утрешние все подъели, я, стало быть, еще сготовил.

— А что гостья наша? — уточнил у него я. — Спать легла? Просто если нет, так, может, ты ей предложишь сюда прийти, с нами посидеть?