Страница 17 из 27
Только ли его?
Он поднялся, вышел из комнаты, запер дверь, после чего, подсвечивая себе зажигалкой, внимательно осмотрел замок. Нет, и намёка на вскрытие замка не было, дверь в его отсутствие определённо открывали ключом.
В заведении, после того как жара спала, народу почти не осталось, посетители разошлись по своим делам, девицы-боты ушли в своё помещение, а в зале ловко орудовал тряпкой и шваброй странный полуголый мужик. Горохов, поглядев на него пару секунд, подумал, что, наверное, это тоже бот. Он был не таким большим, как боты-разнорабочие, но на настоящего человека этот ловкач был совсем не похож. На кухне было почти тихо, разносчица улеглась на лавке под кондиционером, решила выспаться перед ночным наплывом людей. Инженер огляделся и, заглянув на кухню, спросил у кухарки, что колдовала над большим тазом, полным мелких кактусов, где хозяйка, и та ему ответила, что она пошла прилечь к себе. Выяснив, где комнаты хозяйки, инженер, и не подумав о какой-то там вежливости, решил её поднять и настойчиво постучал в нужную дверь. Он уже знает, что будет делать.
Хозяйка явно не ожидала его увидеть, он сразу заметил тревогу в глазах этой уже немолодой женщины. И она спросила:
– Я тут отдохнуть легла… Что вам?
– Уж извините, что беспокою, – не очень дружелюбно начал Горохов, – я хотел узнать, кто убирал мою комнату.
Она растерялась, не знала, что сказать:
– Что? Кто…?
– Кто убирал мою комнату? – говорит он, повышая тон. – Слышите меня? Ну? Кто?
Она рот раскрыла, но не отвечает. Глаза испуганные. Он уже понял, что хозяйка в курсе всех дел, скорее всего, она сама давала ключи от его комнаты. Надо выяснить, кому, но выяснить так, чтобы не очень на неё давить.
– У меня там, на столе, лежали бумаги, – врёт инженер, – пара листочков, все исписаны, там всё перечёркнуто, они похожи на мусор, – он говорит это раздражённо и при этом грозя ей пальцем, – но это не мусор, это черновики! Я хочу знать, куда вы их дели, у меня там были расчёты, и они мне нужны. Куда вы их дели?
– Черновики? – тупо переспрашивает женщина, так, видимо, и не находя ответа на его вопросы.
– Бумаги! Бумаги! – он не собирается отступать. – Мало того, что вы убираетесь плохо, всё в пыли, весь стол в пыли, а нужные бумаги вы выбросили! Кто убирался у меня? Это тот болван, что сейчас моет столовую?
– Нет, – женщина трясёт головой.
– А кто? Вы, что ли? – напирает инженер, подбрасывая ей идею.
– Я, я, – соглашается она, – извините.
– А где они, вы можете их вернуть? Давайте посмотрим в мусоре, – предлагает Горохов.
Но это, конечно, невозможно, и она мямлит:
– Вы знаете, их уже нет, сожгла их в печи, – женщина расскажет ему, что угодно, но тех, кто копался в его вещах, она не выдаст, кончено же, от страха. – Извините.
Она боится, Горохову это уже ясно, так боится, что даже готова взять на себя вину. Скорее всего, у него в комнате были люди из службы безопасности. Значит, Тарасов. Инженер смотрит на неё всё ещё с неприязнью:
– Вы уничтожили целый день моей работы, мне придётся всё переделывать, – он делает паузу, и его как будто озаряет, – поэтому я за сегодняшний день вам платить не буду.
– Ну…, – она, конечно, согласна, лишь бы он больше не заводил разговор про бумаги. – Хорошо. Ладно, – в её голосе даже слышится облегчение. – За сегодня вы не платите.
Он поворачивается и уходит в свою комнату, больше не сказав ей ни слова. Но этого ему мало. Все выводы, к которым он пришёл, – всего-навсего умозаключения, а нужны знания. И тут около заднего выхода из дома Горохов видит девочку.
– Нина, – окликнул он её, она выносила какой-то хлам в большой корзине на улицу.
– Да, – обернулась к нему девочка.
– Как освободишься, забеги ко мне на минутку, – произнёс он. – Дело для тебя нетрудное есть.
– Хорошо, сейчас и забегу, пока клиенты не начали собираться. А что за дело?
Он только покачал головой: не сейчас, и стал подниматься к себе. Конечно, она зайдёт, он уже давал ей денег, девчонка это помнит и наверняка захочет подзаработать ещё.
Придя к себе, он вытряхнул из карманов всю мелочь, которая у него была. Тут главное – не жадничать. Инженер отобрал несколько небольших серебряных монеток. Три штуки по двадцать копеек. Выбрал самые новые, с хорошо сохранившейся чеканкой. Положил монетки на стол, себе под руку. Вскоре девочка, стукнув в дверь один раз, ввалилась в его комнату, взмокшая и запыхавшаяся.
«О, торопилась, значит, заинтересована», – думает Горохов и рукой манит девочку к себе.
– Слушай, у меня к тебе дело, – говорит он и подталкивает на край стола первую монетку.
Нинка косится то на него, то на монету, явно красивая серебряная монета ей нравится.
– А что нужно-то? – спрашивает она, но деньги не берёт. Умная девочка: сначала, дядя, скажи, что нужно, а я уже потом решу, брать или не брать.
– Да ничего особенного. – Горохов не хочет на неё давить. – Тут ко мне кто-то приходил сегодня, пока меня не было. Вот узнать хотел…
Лицо девочки сразу поменялось, инженер даже договорить не успел, раньше было насторожённое, но заинтересованное, а теперь весь интерес как ветром сдуло, она уже на деньги и не глядит. Горохов понимает: девчонка-то в курсе. Он пододвигает к краю вторую монету:
– Что, Тарасов был?
Она взглянула на него быстро. Губёнки поджала.
Он стучит пальцем по монетам, чтобы привлечь её взгляд, и повторяет:
– Тарасов?
Она взглянула на монеты. Да, от деньжат девочка не отказалась бы.
Нужно немного додавить, и инженер говорит проникновенно:
– Да ты не волнуйся, я никому о нашем разговоре не скажу, слово степняка. А мы, степняки, молчать умеем, веришь? Скажешь, кто был, – денежки твои.
И опять она молчит, поэтому инженер повторяет:
– Тарасов?
И тут она, к его радости, качает головой: нет. Он доволен и пытается развить успех:
– А кто тогда?
– Тарасов раньше к вам ходил, а сегодня у вас Коняха в комнате рылся, – негромко произносит девочка.
– Сегодня Коняха, значит… А Коняха – это кто? – он сдвигает монетки к самому краю стола – бери.
– Витёк Коняхин, – девочка нерешительно берёт одну за другой монетки со стола.
– Витёк Коняхин, – Горохов должен выяснить всё, – если он не с Тарасовым, то с кем он, или, может быть, он сам по себе?
– Не сам он по себе, – девочка зажала монеты в руке, – он у Юрка работает.
Кончено, Горохов знал, кто такой Юрок. Прежде чем сюда отправиться, он полистал опросы людей, тут бывавших, и имел некоторое представление о главных людях Полазны, об их взаимосвязях, об их занятиях, их доходах. И в той информации, конечно, не раз всплывало имя Юрка, но всё равно он должен был спросить, хотя бы для поддержания легенды:
– А Юрок – это кто такой?
Нинка смотрит на него почти с удивлением: как же можно этого не знать!? И говорит:
– Юрок Дулин – это сын Папы Дулина, второй или ещё какой-то там.
Горохов протягивает ей последнюю монету:
– Если этот Коняха тут появится, ты мне его покажешь?
– Угу, – Нинка забирает монетку и прячет деньги, – покажу, он сюда приходит иной раз. Если сегодня появится, я к вам забегу.
– Отлично, договорились, – он поймал её за руку. – Нина…
– Что? – она смотрела на него с тревогой: ну что вам ещё, дядя?
– Ты об этом нашем разговоре никому не говори, даже матери.
– Нет у меня матери, – строго отвечала девочка.
– А хозяйка… она тебе…, – он не знал, как закончить.
– Жанат? Она мне работу дала. И на том спасибо, папка-то у меня в Перми сгинул, ходил с самим Якутом, много ходил, всегда удачно, а один раз так и не пришёл. Никто из их артели не пришёл, то два года назад было, а мамка давно от грибка померла, брат тоже. А я одна осталась. Вот у Жанат и прижилась.
Горохов погладил её по голове, но сказать ему было нечего. Ну разве что:
– Слушай, когда этот Коняха тут появится, ты мне дай знать. Ещё копеечку тебе подкину.