Хроники дальних дорог

– ОЕ? – не понял полковник.

– Объединенной Европы.

– Ясно. Так что там?

– Ничего пока, вызывают. Артем спит и будить его я не хочу, вымотался бедный парень, – уведомил искин. – Так что решать, что делать с этим флотом, вам. Я бы просто прыгнул в соседнюю систему, с этими идиотами не о чем говорить, но, повторяю, решать вам.

– А почему бы не развлечься? – широко улыбнулся фон Бревен, посмотрев на Ростовцева, которому явно очень хотелось посмотреть, кто это прилетел. – Сейчас антураж подготовим, и связывай с ними, я через имплант дам знать, когда пора.

– Без проблем, – захихикал искин. – Развлечься действительно можно.

– Идемте в рубку, господа и товарищи, – встал полковник.

Оказавшись там, все расселись по своим местам. Остальных тоже вызвали, сообщив им о происходящем. Фон Бревен занял капитанское кресло – не так давно Артем предложил ему стать своим заместителем в ситуации, когда сам Странник отсутствует. Гигант привольно развалился в кресле и дал искину сигнал включить связь.

На голоэкране напротив медленно проявилось изображение толстого военного с надменной рожей в мундире с кучей золотого шитья. Окинув взглядом маленьких, свиных глазок рубку «Петрограда», он хрипло прокаркал:

– Кто вы такие и что здесь делаете? Отвечайте! Перед вами адмирал Русской Републики!

– Это что за птица, майор? – лениво поинтересовался полковник у Ростовцева, сидевшего неподалеку.

– Это? – присмотрелся тот. – А-а-а… Один из самых гнусных предателей. Контр-адмирал Константин Наливаев. Штабная крыса. Никогда не участвовал ни в одном бою, вон какой жирный. Сдал диспозицию нашего флота демократам. Свои тридцать серебреников он, вижу, получил, полного адмирала присвоили. Гнилой человечишко. Насквозь гнилой.

– Да как вы смеете?!! – побагровев, завизжал адмирал, заколотив пухлыми кулачишками по подлокотникам кресла, брызги слюны полетели от него во все стороны. – Что у вас на борту делает этот каторжник?! Немедленно расстреляйте его, это приказ! Слышите?! Это прика-а-аз!!!

– Пошел на х…р, гнида! – оскалился полковник, слегка наклонившись вперед. – Ты мне никто и звать никак. Понял? Лети отсюда, пока цел.

В это мгновение изображение адмирала сдвинулось в сторону, рядом с ним появилось второе, показывающего худого, длинного джентльмена в незнакомой форме.

– Ви не имель прав нападать на корабль наш корпораций! – на ломаном русском языке заявил он. – Ви обязан немедленно сдаться и возместить затрат! Это требоват великая Америка!

– Требовать? – в глазах фон Бревена загорелся гнев. – Америка? От русского имперского офицера?! Ах ты, мерзота англосаксонская! А х…р во рту тебе не мясо, паскуда?!

– Мясо не надо, – столь же надменно произнес американец. – Ви сдать свой корабль великая Америка.

– Да ты совсем ухи объелся, придурок! – рассмеялся полковник. – Дархон, эта тварь с какого корабля вещает?

– Вот с этого, – загорелась в воздухе тактическая сфера, показавшая диспозицию в системе, один огонек на ней зажегся синим светом.

Вражеский флот окружил «Петроград» с трех сторон, с четвертой была планета. Вот только эволюции демократов были какие-то странные, неуверенные, словно за пультами сидели неопытные новички. Фон Бревен с недоумением посмотрел на Ростоцева, тот понял его немой вопрос.

– Ни один из толковых русских офицеров не пошел служить демократической нелюди, – пояснил он. – Мы предпочитали расстрел, каторгу, да что угодно, но только не предательство. К сожалению, предали там, наверху…

– Ясно… – покивал полковник.

– Ви немедленно сдаваться! – взвизгнул американец, напомнив о себе.

– Ты не унялся, англосаксонская гнида? – резко развернулся к экрану фон Бревен. – Михаил Иванович, позаботьтесь, чтобы эта тварь больше никого не беспокоила.

– Будет сделано, Карл Генрихович! – радостно осклабился канонир, с ранней юности ненавидевший англосаксов, а особенно американцев, до трясущихся рук и зубовного скрежета.

Одна из прицельных антенн «Петрограда» налилась пульсирующим синим светом и мигнула. Американский корабль тут же превратился в перекрученную абстрактную конструкцию. Изображение длинного американца исчезло с голоэкрана, оставив адмирала в одиночестве. Когда ему доложили о случившемся, толстяк побелел, затем покраснел, покрылся от ужаса потом и приказал тут же отступить – ведь этот огромный корабль оказался опасен и угрожал его драгоценной персоне!

– Одну минуту, – заговорил Дархон. – Карл Генрихович, при сканировании флота на трех кораблях обнаружены техники-каторжники, демократы заставляют их работать пытками и избиениями, поскольку своих специалистов такого класса просто не имеют. На самом деле все трое квалифицированные корабельные инженеры!

– Имена! – потребовал полковник.

– Самуил Никонович Тимошин, находится на крейсере первого ранга «Неясыть»; Геннадий Илларионович Москитин, находится на линкоре «Республика»; и Константин Михайлович Добрынин, находится на авианосце «Президент Молчанов».

– Ты слышал, толстая сволочь? – снова посмотрел на покрытое потом, белое лицо адмирала фон Бревен. – Я даю тебе полчаса на то, чтобы пленные имперские офицеры оказались на челноке, идущем к нашему кораблю. Если этого не произойдет в указанное время, то я начну уничтожать твой флот. Сбежать ты не сможешь, глушилка гипера включена. Первым будет флагман. И ты, болезный.

Полковник настолько «по-доброму» улыбнулся, что господин адмирал тут же обделался – это стало понятно по скривившимся и зажавшим носы офицерам на заднем плане, стоящим за спиной недоделанного «флотоводца». Немного придя в себя, тот тоненьким, дрожащим голоском распорядился выполнить ультиматум, вызвав тем самым брезгливые гримаски у экспертов в рубке «Петрограда».

Когда Константина Михайловича, третий день безвылазно сидевшего в двигательном отсеке, где инженер понемногу калибровал генератор гиперполя, барахливший, наверное, с момента постройки этого крайне неудачного корабля, который грех было называть авианосцем, скорее просто неуклюжим корытом, оторвали от работы и вежливо попросили срочно проследовать к челноку в третий ангар, он прежде всего удивился именно непривычной вежливости охранников, смотрящих на него с откровенным страхом. Еще вчера прежде всего по шее бы дали – чего церемониться с каторжником? Значит, что-то случилось. Но что могло случиться? Имперский флот давно разгромлен. Точнее, захвачен посредством предательства адмиралитета. Бояться демократам нечего, они хозяева положения. Некому вступиться за имперского инженера. Но кто-то явно вступился, иначе не было бы такого ужаса в глазах охранников, которые явно боялись, что Константин Михайлович им все припомнит. Что же происходит?

Когда они, наконец, добрались до ангара, там ожидал челнок, причем приписанный к линкору «Республика», ранее называвшемуся «Александр V». Один из немногих линкоров, доставшихся демократам неповрежденными, на остальных экипажи, когда до них дошел масштаб предательства, взорвали двигатели и гипергенераторы. Восстановить их до сих пор не сумели – почти все имперские корабельные инженеры напрочь отказались сотрудничать с новой властью, а западные, готовые за деньги на любую мерзость, с русским секретным оборудованием никогда не работали, кто бы их к нему допустил, а там имелось множество незадокументированных хитростей, которые мастера передавали только из рук в руки, от учителя к ученику. В числе прочих отказался и Константин Михайлович, предпочтя пойти на каторгу, лишь бы не служить подонкам, рвущим на куски родную страну – Российская империя за несчастных два года правления демократов успела развалиться на сорок два государства, мало того, отделились все колонии. Причем несколько взяли под контроль бывшие имперские военные, они все это время лихорадочно готовились к обороне – западные «друзья» не собирались оставлять их в покое, им требовалась полная и окончательная гибель России, превращение ее в свою марионетку, нищую и слабую, уже никогда не способную снова подняться. Может, эти колонии каким-то образом надавили на бывшую метрополию, чтобы вытащить талантливого инженера? Нет, так думать было бы слишком самонадеянно.