Страница 6 из 7
Не мед. Нет.
Еще один страж.
Вялые спросонья мысли вынесло, но и страха не было. Блаженная тишина со сладким привкусом из сна.
Надменный – определение, которое первым просилось на язык при виде одетого в черный мундир мужчины. Прямой, большой, застегнутый не то что на все пуговицы, но будто и замкИ иллюзорные, и стены высоченные на подступах к этому человеку путь преграждают, не пробьешься.
Весь в черном. И взгляд черный.
Рори выдохнула, да так, что, казалось, полностью опустошила легкие. Обняла себя руками за плечи, враз ощутив холод и жесткость скамьи.
– Сколько времени?
– Четыре утра.
Первая реакция изнеженного сном разума: что за изверги – будить в такую рань?!
Вторая – подумать, а почему, собственно, вообще дали заснуть? В таком-то месте?
Не ожидали? Думали, что будет сидеть и нервничать, ногти грызть подследственная? Ха! Рори и не такое может.
Или просто ждали этого конкретного стража, чтобы начать допрос? Помнится, когда везли, упоминали какого-то спеца…
Рори не удержалась от еще одного быстрого взгляда на него.
– И что теперь? – Может, ей завтрак полагается? По закону?
– Мы поговорим.
При свете Рори увидела, что каморка не такая и маленькая, как показалось ранее. Посередине стоял железный стол, два стула по обе стороны, один у двери. Как она вчера только не навернулась о него?
– Присаживайтесь, не стесняйтесь.
Поднялась и пересела со скамейки на один из стульев, напротив стража.
Зубодробительный скрип железных ножек о железный же пол, когда чуть подвинула стул к столу, заставил дернуться и снова поднять глаза на стража. Проверить, не скривится ли бесстрастное лицо от шума?
Сидит, смотрит неотрывно и холодно. В темном мундире, темный-темный взгляд из-под черных бровей, губы сурово сжаты. Не похож он на привлекательного стража с плаката. Тот блондин был и улыбчивый… Соврал художник! Нет в том плакате правды жизни!
Умеет ли этот вообще улыбаться? Как-то выражать эмоции?
А надо ли ей это знать? В серой, отделанной металлом допросной Ордена.
Страх какой!
Должен быть…
Ан нет его… Почему-то.
Не хотелось на него смотреть. Или хотелось слишком сильно, и поэтому нельзя? Лучше не надо?
Рори заставила себя выпрямиться.
По жесткости стул превосходил даже скамейку, на которой умудрилась заснуть. Все бока отлежала, а сквозь сон не почувствовала.
И все же странно так. С чего ей спать тут сном младенца?
– Скольких вы убили?
– А?
Посмотрела и тут же отвела взгляд, уставилась на свои руки. И чего она так смущается? Что он там спрашивает?
– Повторите, пожалуйста?
Секундная пауза, и:
– Где, когда и почему вы нарисовали это убийство. С самого начала.
Вот хоть плачь! Или дерись! Или и то, и другое одновременно. Соображать надо, а не вязнуть в темно-кофейно-горьком спокойствии, наполняющем комнату.
Самое поганое, что Рори так небывало хорошо здесь, в помещении без окон, откуда каждый адекватный человек и даже не самый адекватный медиатор из всех сил стремились бы поскорее исчезнуть!
Она в допросной! А ощущает легкость и безопасность. Не было ей еще за все сознательные годы ни разу так… как сейчас.
Все. Полный, как говорят в Баскервилле, капец.
Говорить о запечатленном в Тонком мире вот совершенно, совершенно! – не хотелось. Именно сейчас.
И почему у нее всегда все настолько из ряда вон? Так неправильно? Криво и косо?
От контраста, из-за несостыковки внешнего и внутреннего в душе и разуме царил полный бардак.
Рори помолчала еще пару мгновений, собираясь с мыслями, и начала рассказывать.
Между плачем и кулаками выбрала привычный средний путь – правду.
– Мне дано рисовать смерть. Помимо воли дар перехватывает контроль, если где-то вблизи кто-то когда-то умер. Трагично или нет… Чем страшнее смерть, тем сильнее транс. Я рисую то, что показывает Тонкий мир. Эфир. Нас называют одаренными, но на самом деле мы слабые места, через которые прорываются вещи из… других слоев. Так я это ощущаю. На пленэре в парке это и произошло.
Страж слушал молча, не перебивая, а Рори вдруг разошлась не на шутку, откровенничая, как прежде лишь с родными себе позволяла.
– Убийство видела впервые. Это всегда неприятно, – непроизвольно поморщилась. – Сколько уж живу с этим, а так и не привыкла. И вряд ли когда-то привыкну.
– … Смерти животных от хищников, смерти детей от болезней, стариков от старости… А с убийством, жестоким, не из необходимости пропитания, как у хищников, а… не могу в словах выразить… я тогда вообще из реальности выпала. И четко все, вплоть до запаха – морозной земли, прелых листьев и крови. Страха и дыма. И горелой плоти… Голос слышала тоже впервые, как реальный, как над ухом у тебя произносит: «Вы виноваты, вы виноваты»…
Пауза, лишь чтобы воздуха в легкие набрать и продолжить делиться. Спешит, говорит запинаясь, будто кран словесный отвинтили, и слова, как застоявшаяся вода, вырываются с воздухом и ржавчиной из давно не используемой трубы.
– Вот вроде и знаю, что в самом деле реально и то место, и те люди, и, значит, и голос, который обвинял. Но так рядом, настолько близко с этим столкнулась впервые. Чтоб на собственной шкуре… Почему в этот раз так сильно?
Страж наблюдал нечитаемым взглядом. Рори смотрела в бездонные колодцы чужих глаз, ожидая реакции, хоть какой…
Дождалась. Мужчина придвинулся чуть ближе, наклонившись над разделяющим их столом.
И Рори смогла выдохнуть.
– Из-за того, что близко. И по времени, и по расстоянию. И настолько жестоко ее убили, – сама себе ответила, не отводя взгляда от глаз напротив.
– Или потому, что вы обе – одаренные.
Рори непроизвольно отшатнулась. И неуютно стало оттого, что с убитой у них еще кое-что общее, кроме пола. Не сравнивала себя с ней, и в голову не приходило делать подобное.
Смерть любого существа оставляет отпечаток, а существа одаренного, наверное, и после гибели сильнее влияет на окружающее пространство? Не след, а язву в мире оставляет?
Просто Рори доселе не сталкивалась.
– Расскажи, что узнала о жертве. Во всех подробностях.
– Возраст – лет двадцать пять, волосы длинные, темные, красивая очень… была.
– Что-нибудь, что мы не выясним обычными методами. Странное или показавшееся неестественным?..
Долго думать над вопросом не пришлось:
– Она не убегала. Поначалу будто замерла. Даже не вскрикнула от неожиданности, когда он подошел со спины. Дальше было быстро, очень-очень быстро… Удар и все.
Не могла она даже вымолвить этого.
Да и стражи на что?! Сами узнают, как именно убили ту женщину!
Страж настаивать не стал, спросил о другом, однако не менее неприятном.
– Ты видела убийцу?
– Все, что я видела, перенесла на бумагу.
– Его лица нет.
– Значит, не видела. – Рори обхватила себя руками: выговорившись, она одновременно почувствовала и опустошение. – Так я свободна? Никаких обвинений больше, подозрений?
– Еще нет, не свободна. Поездишь со мной.
– Куда?
Видимо, вопросов с ее стороны не предполагалось, потому что страж – как же, в конце-то концов его зовут-то? – стал мрачнее прежнего.
– По городу.
– Зачем?
– Проверить.
– Что?
– Места убийств. Подозрения.
– Чьи?
– Ордена, – рыкнул, с усмешкой на губах. И наклонился близко, чтобы глаза в глаза – с разгону.
Ура! Ура! Вот он, ее шанс.
Сейчас или никогда!.. Пока еще держится та малюсенькая брешь в его стене, пока у Рори получилось чуть заглянуть за нее…
Четко не обдумав дальнейшие слова и действия, Рори бросилась в омут с головой:
– Что мне за это будет?
Приспосабливаться умеет, это качество у нее не отнять.
Взгляд стража тяжелеет, продолжать смотреть – требуется вся отвага, что есть у Рори.
Его глаза так близко и такие колючие.
– Ничего не будет, не бойся.
Наверное, не так ее вопрос понял?