Выплата Долга Братвы (ЛП)

- Ты не можешь держать меня здесь, - шепчу я.

Виктор тонко улыбается. -На самом деле я могу делать все, что захочу.

- Это похищение.

- Это бизнес, - рычит он. - Такой, в который твоему отцу никогда не следовало ввязываться.

- А если я закричу о помощи?

- Я бы предпочел, чтобы ты этого не делал.

- Но если я это сделаю?

Глаза Виктора пронзают меня насквозь. Его идеальные губы кривятся от веселья, что одновременно приводит в бешенство и ужасно привлекательно. -Похоже ли это на то, что я беспокоюсь о том, кто может тебя услышать?

Мой рот сжимается. Внезапно я слышу стук каблуков. Я поворачиваюсь и хмурюсь, когда высокая красивая брюнетка в изысканно сшитом костюме с юбкой и очках в тонкой оправе входит в комнату. Она пристально смотрит на меня, но, похоже, тоже не удивлена моим присутствием. Как будто она ждала меня.

- Нина, это Фиона.

- Привет,- тонко говорит высокая, гибкая женщина.

- Фиона, это Нина, моя личная помощница. Как я уверен, Лев сказал тебе, когда звонил ранее, Фиона останется здесь на некоторое время.

- Конечно, Виктор, - говорит Нина с сияющей, кристально белой улыбкой. Но ее взгляд мрачнеет, когда она снова смотрит на меня. -Следуйте за мной, я покажу вам ваши покои.

- Эм, у меня нет никаких…-Я хмурюсь и поворачиваюсь к Виктору. -Что мне делать с одеждой? Туалетные принадлежности?- Я хмурюсь. - У меня даже нет с собой телефона или бумажника!

- Одежда и туалетные принадлежности для вас уже доставлены, мисс Мюррей, - раздраженно говорит Нина.

- Что? Как?

Она поджимает губы. -Потому что это моя работа, и я хорошо справляюсь со своей работой.

- Мы ехали из Чикаго минут тридцать ...

- Я очень хорошо справляюсь со своей работой, - раздраженно бормочет она. - Теперь, если больше ничего нет, пожалуйста, следуйте за мной.

- Мой телефон? Мой бумажник?

- Тебе здесь ни то, ни другое не нужно, - рычит Виктор.

- Да, я знаю.

Его губы сжались в ответ.

- Сюда, - бормочет Нина. Я поворачиваюсь, чтобы последовать за ней. У подножия одной из огромных изогнутых лестниц, которые поднимаются вдоль стены в фойе, я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на Виктора. Он все еще смотрит прямо на меня. Я дрожу, прежде чем поворачиваюсь и быстро следую за Ниной вверх по лестнице.

Глава 4

Виктор

Мои руки сжимаются в кулаки, я смотрю, как она скользит вверх по лестнице. Ладно, она просто идет, но наблюдать за ней-это… заманчиво .

Это тоже опасно. Это не игра, в которую я играю, и женщины-это не поблажки, которые я себе позволяю. Никогда. Я провел всю обратную дорогу до своего дома, придумывая себе оправдания—почему я делаю то, что делаю; почему я принял это безумное решение.

Но наблюдение за тем, как Фиона поднимается по изогнутой лестнице, а затем исчезает из поля зрения, ставит все это в суровую перспективу. Я делаю это не ради бизнеса или мести Томасу. Я не играю в “перспективную игру” или в какие-либо четырехмерные шахматы. Я делаю это, потому что я хочу ее. Я желаю ее больше, чем когда-либо желал какую-либо женщину, когда-либо. Это страстное желание—мгновенное безумие в моей голове. И это уже заставило меня сделать по крайней мере один неверный шаг.

Я проявил слабость. Томас может этого еще не знать или не видеть. Но он мог бы. Если он достаточно долго будет размышлять о том, что произошло сегодня в его офисе, он это заметит. И если мои враги обнаружат слабость—даже такие жалкие, беззубые враги, как Томас Мюррей,—это вполне может стать моей гибелью.

Я несусь по коридорам своего дома в свой офис. Дверь за мной захлопывается, и я направляюсь к барной тележке у камина. Я наливаю чистую двойную порцию виски "Балвени" Пятидесятилетней выдержки, которое я там храню. Я пью и глубоко погружаюсь в дизайнерское кожаное кресло у камина.

Бутылка виски по сорок восемь тысяч долларов за бутылку, в винтажном кресле за пятнадцать тысяч долларов, в моем особняке за пятьдесят миллионов долларов, куда меня отвезли на "Бентли" за два миллиона долларов. Я позволяю себе самодовольную, удовлетворенную ухмылку.

Разница между сегодняшним днем и днями моей юностью, по меньшей мере, разительная. Но мое возвышение обошлось дорого. Это не обошлось без жертв и крови. И уж точно это произошло не из-за того, что мы пошли на компромиссы и показали слабость таким маленьким пешкам, как Томас Мюррей. Я рычу, опрокидывая еще один глоток виски.

Один взгляд на его великолепную дочь, и я обмяк. Я стискиваю зубы и смотрю вниз на выпуклость, которая пульсировала под моей ширинкой последние два часа. Или не такой мягкий, казалось бы. И теперь, не имея никакого реального плана, кроме желания заполучить ее, я привел ее сюда, в свое убежище. Теперь она наверху, в моем доме, спит под моей крышей. И я не совсем уверен, как долго смогу держаться от нее подальше.

Раздается стук в дверь моего кабинета, которая открывается сразу же после этого. Мне не нужно оборачиваться, это Лев. Только у него хватило бы смелости войти без команды, даже сначала постучав. Но со Львом это больше, чем смелость. Это почти семейные отношения.

Он как младший брат, которого у меня никогда не было. Мы познакомились, когда я был молод и только начинал искать счастья в Санкт-Петербурге. Мне было шестнадцать, я только что был выставлен из своего последнего детского дома и жил на улице. Я проводил дни, обдирая туристов и пьяных бизнесменов, а ночи, сражаясь с извращенцами и головорезами. У меня не было и двух рублей, чтобы растереть их вместе, и я не ел четыре дня, когда обнаружил, что из него вышибают дерьмо.

Лев был на три года моложе меня, и все же такой же большой. Но это не очень помогло, когда его поймали на краже у местного главаря банды. Этот ублюдок и трое его приятелей—все взрослые—смеялись, избивая ребенка до полусмерти. Я не знаю, что заставило меня прыгнуть туда, или как я вообще это сделал, учитывая, насколько я был голоден. Но я сделал это.

Я снял одного со свинцовой трубой. Остальные трое мгновенно набросились на меня, но это дало Льву единственную передышку, в которой он нуждался. В тот день я получил нож в плечо—рана, которая все еще иногда болит даже сейчас, девятнадцать лет спустя. Лев чуть не потерял глаз. Но тот главарь банды и все трое его друзей погибли в том переулке.

После этого мы стали настоящими братьями.

- Хочешь выпить?

- Я в порядке.

Я бросаю взгляд на Льва. -Это Балвени пятьдесят. Ты уверен?

– Da.

Я поднимаю бровь, но пожимаю плечами. -Как хочешь.

-Ты знаешь , что делаешь, Виктор?

Я хмурюсь, когда Лев обходит меня и опускается в кресло напротив. -Выпиваю,- бурчу я. - мирно, таков был план.

- Ты знаешь, о чем я говорю. С ней. Со всем тем, что произошло сегодня в том офисе.

Мои глаза сужаются. Может, он и младший брат, но наши роли ясны. В этой империи я король. Лев - моя правая рука, но есть еще только один король. И хотя обычно я приветствую его вопросы и его советы, сейчас все по-другому.

- Ты что-то хотел сказать, брат?

- Да, - без колебаний хмыкает Лев. -Я задаюсь вопросом, что ты делаешь здесь, с ней. И нет, Виктор, - бормочет он, когда я открываю рот. - Только не говори мне, что она залог. Ты ни разу не делал ничего подобного. Если бы залог был взят сегодня, мы оба знаем, что это был бы большой палец ноги Томаса, а не член семьи”.

- Планы изменились, - угрожающе рычу я. -И я принял свое решение.

- Я прекрасно это понимаю, - шипит Лев в ответ. - И я никогда не буду подвергать сомнению твои решения.

- Тогда какого хрена мы ведём этот разговор ...

- Потому что я сомневаюсь в мотиве основы этого решения, Виктор.

Я стискиваю зубы. Медленно я делаю глоток своего напитка, не сводя с него глаз.

- Я видел, как ты смотрел на нее, мой друг.

- И как я на нее смотрел, Лев?- Я срываюсь.

Он ухмыляется. - Как я никогда раньше не видел, чтобы ты смотрел на женщину.