Страница 134 из 149
— Ей лет двадцать пять. Правда детдомовская и с прицепом… Женя, как её мальчика? Ваня? Но, это не важно… Ты же не жениться… А может, ну его этого инструктора. А, Юра?… Юра, ты куда? Яна сейчас художнику помогает… Что? Натурщицей? А-ха-ха! Ну, ты и сказанул… Нет, полотна грунтует, подрабатывает. И мальчик её там.
Захожу в мастерскую художника. На сдвинутых стульях спит паренёк. Видать, набегался. Девушка Яна повернулась, услыхав своё имя.
Ну, что я могу сказать? Вроде бы ничего особенного, а, как кувалдой по голове. Познакомились. Разговорились вполголоса. Она поначалу дичилась, слушая мою автобиографию, а потом, присмотрелась и, стала даже ёрничать, рассказывая про себя. Она про свою, как будто, как про чужую семью рассказывала. При этом нервно улыбалась и часто отводила взгляд. Оказывается, её отец чех Иосиф Наговски был мобилизован из Праги в австро-венгерскую армию в 1917 году и отправлен на Румынский фронт. В 1918-м оказался в Одессе, где и познакомился с мамой Яны, чешской еврейкой. Влюбился и дезертировал из армии. В 1919-м был в еврейской дружине Мишки Япончика, вместе с ним помогал красному атаману Григорьеву брать Одессу у войск Антанты и "беляков".
Яна остановилась и накрыла спящего сына платком. Продолжила рассказ: её отец с впечатляющим сейчас именем Иосиф вступил в Красную Армию. После освобождения Крыма был направлен в милицию Одессы. Помогал организовывать детприёмники и детские дома. Когда Яна родилась — переехали в Москву. В 30-е отца уволили из органов, а в 1938-м — расстреляли. Маму отправили в Сибирь, а её двенадцатилетнюю в детский дом в Горький. Во время учёбы в танцевальном училище забеременела не по своей воле от дурного парня. Открыли дело в милиции. Насильника посадили. Её поступок окружающие люди не оценили и за ней зацепилось прозвище "Порченная". Она родила мальчика Ваню в 1943-м. В этом году он закончит первый класс.
Смотрю на лежащего на стульях парня и что-то грустно мне становится. У всех вокруг всё ломано-переломано и лишь я один, весь такой в белом… Приглашаю Яну на карнавал. Она удивляется:
— Я итак там буду два сольных танца на сцене исполнять. Юра, вокруг (проводит полукруг рукой) много хороших девушек и непривередливых женщин. Зачем я Вам? На одну ночь? Я устала от таких отношений… У меня сын. Он всё понимает. Что? Что Вы для меня сделаете?… Мелодию на гитаре на танцах сегодня сыграете? Какой Вы…(задумывается и приняв решение, улыбается) Ну, если весёлую, то я подумаю… Хорошо, увидимся через час.
Танцы проходили на очищенной от снега летней веранде парка. Евстигнеев договорился с ребятами и мне дали электрогитару потренироваться. Решили меня пустить первым номером. Объявили как московского гитариста Жарова. Подыграли мне, как смогли. Я, конечно, старался, но вряд ли даже примерно так сыграл… https://youtu.be/E9mIeKEehak
И всё равно. Народу понравилось и пришлось по второму разу играть. С удовольствием увидел, как Яна показывает мне кулак с оттопыренным большим пальцем. Колобку с Амосовым пришлось идти спать в спортивное общежитие.
21 февраля 1951 года. Горький.
Днём после тренировки меня ждёт милицейский участок. Оформился. Захожу в красный уголок, отведённый под место сбора дружинников. Лейтенант местного отделения милиции Светлана Крапивина — наша начальница, затеяла в это время вешанье штор и свалилась с лестницы. Но, товарищ Амосов зорко следил за положением частей тела начальницы и вовремя её поймал. Колобок от вида этой ловли чуть слюной не захлебнулся…
Кроме этого, ничего интересного в этот вечер не было. Замёрзли, как цуцики и до хаты. Амосова потом прозвали Экскаватор. Ну, так как он эту Свету зачерпнул… Думаю, даже он сам был в шоке.
Колобок никак не успокоится после Амосовской Ловли:
— Ну, ты и свинина! Причём второй категории! Чего лыбишься? Если честную девушку так за грудь хватать — как же она потом детей кормить молоком будет? У неё же скиснет всё от такого лапанья…
Васечка склонен к гиперболам и преувеличениям, мы с Серым уже привыкли к этому. Я собираюсь к Яне, а эти садятся на мотоцикл. Васечка говорит Амосову:
— Пристраивайся сзади.
Потом Колобок удивляется моему прысканью и, разомкнув серёгины объятья на своей груди, замечает:
— Я тебе не Света. Я и в рожу могу дать…
24 февраля 1951 года. Горький.
Карнавал. Я с помощью Евстигнеева достал костюм Деда Мороза. Купил для Вани набор для выжигания и подхожу к семейству Наговски. Дарю прихорошившейся Яне серебряные серёжки. Она в образе Принцессы — чудо, как хороша.
Наклоняюсь к мальчику, наряженному зайчиком, трясу мешком перед его носом и спрашиваю:
— Ты узнал кто перед тобой?
Ваня поднял взор на меня, на свою маму и неуверенно спросил:
— Папа?
Присвоено звание "Расстраиватель детей".
Лежу в хате. Яна не пошла со мной осталась сына успокаивать. Он то размечтался, что его отец вернулся… Да, неудобно, как-то получилось. Собрал все газеты и журналы. Задвинул заслонку, разворошив потухшие угли. Соорудил себе кресло из подушек и взялся за чтение. В сборной я политинформатор, поэтому делаю выписки в блокнот.
В нескольких краях и областях весной 1951 года пройдут семинары по внедрению методов работы венгерских специалистов по увеличению производства зерновых культур, мясного и молочного животноводства, птицеводства, заготовке кормов. Так же будет лекция о методе т. Худенко по организации хозрасчётных работ.
Министр сельского хозяйства СССР т. Бенедиктов заявил с трибуны совещания: " Целина в этом году даст нам пять миллионов тонн зерна. А в ближайшей пятилетке эта цифра увеличится вдвое-втрое. Будут освоены методы щадящей обработки почв, внедрены районированные сорта зерновых, МТС получат десятки тысяч машин, тракторов и комбайнов. В планах — продолжение строительства сотен благоустроенных посёлков для работников совхозов. Дороги, вода, элеваторы и крытые станции МТС — все эти вопросы решаются комплексно."