Страница 70 из 104
Глава 18
Событие пятьдесят третье
Сто раз пожалел. Потом в сто первый раз пожалел. Потом в сто второй. Цыня нашли. Чего не найти, если точно известно, где его лавка. Вообще, путешествуя по «Миллионке» этой у Брехта сложилось твёрдое впечатление, что он переместился ещё раз во времени и пространстве. Попал куда-то в район Пекина в прошлый век. Кстати, только тут, живя на железнодорожной станции «Маньчжурия», Иван Яковлевич узнал, что русские, как всегда, всё исказили и исковеркали. Зачем это предки делали неизвестно, но почти все имена и названия иностранные, хоть европейские, хоть азиатские, русские обязательно исковеркают, одно время думал, что труднопроизносимые слова превращают в более благозвучные, так нет. Что нужно в голове иметь, чтобы слово «Бэйцзин» превратить в Пекин? «Бензин» бы лучше подходил. Нет — Пекин. Кроме жителей СССР так столицу Поднебесной никто не называет. Переводится. кстати незамысловато — Северная столица. Южная столица тоже есть. Называется по-китайски «Наньцзин», нашим это, понятно, не понравилось, и переиначили на Нанкин. Ну, хоть чуть ближе по звучанию.
Так про ощущения. Вокруг всё китайское, дома, одежда, вывески на лавчонках, лишь изредка видны русские буквы, и названия исковерканы. Китайцы тоже не заморачиваются. «Китайкое националь бюды». Понравился один перл местной словесности «Яйца сбывание». Даже попросил Ваську перевести оригинальный китайский текст. Оказалось, что именно это и имелось в виду. Это лавчонка по продаже, читай «сбыванию» куриных яиц. Чайная «Два Дьякона» тоже позабавила. Опять Ваську привлёк. Тот разговорный язык знал хорошо, а вот в иероглифах путался. Пришлось и ему консультироваться у стоящего рядом с чайной седобородого мужичка в эдакой шаолиньской одежде.
— Два Дракона. — Выяснили всё же. То есть, дьяконы и прочие попы ни при чём.
Зашли, опять Брехт не утерпел. Хотел прикупить настоящего жасминового чая из Китая. Не продали. Но тоже договорился, что привезут целый мешок к зданию ОГПУ на Алеутскую 44 к девяти утра завтра.
— А кофе? Соскучился, — поинтересовался на всякий случай Иван Яковлевич.
— Сикоко?
— Мешок.
— Холосо. — Вот! Можно смело поездку в актив ставить, а то без кофе утро не утро.
Добрались до мастерской товарища Лао Цыня. Вывеска классная на входе. Нарисована довольно схематично ручная швейная машинка и сверху надпись «Шитя брюков и масинок». Брехт кобуру расстегнул и дал команду Ваське и Сомову сделать то же самое. Сразу входит с пистолетами наголо перебор, а вот расстегнуть кобуру самое то. Мало ли, вдруг вместо тёплого приёма ожидает горячий.
Тихон вошел в дверь, с железной решёткой совмешённую, и встал на пороге. Брехт ему в спину упёрся. Его Васька толкнул. Под натиском Тихон сделал ещё шаг в полутёмное пахнущее чем-то кислым помещение. «Музыка ветра» обязательная сыграла свою деревянную мелодию и, стоящий за прилавком или стеллажом, китаец широко улыбнулся. Потом ещё шире и в глазах появилось узнавание.
— Тихо! Сикоко не видеть! Лад. Плоходи. Дологой длуг. — Но из-за стеллажа не вышел. Плохой знак?
— Как поживаешь Цынь? — Тихон шагнул к прилавку.
Брехт с Васькой шагнули следом, а Сомов по предварительной договорённости достал ТТ и остался у двери.
— Иголки нузно? — продолжал всё шире улыбаться невысокий, что неудивительно, но довольно толстый китаец. А вот толстых людей Брехт практически не видел в этом времени. Голод, какие тут избыточные веса, уже умирают люди, а тут вот нашёлся человек упитанный, есть выходит деньги. Вообще здесь в Приморье почти не было проблем с продуктами. Ну, или это Брехт просто удачно в армию пристроился. Кормят вожди почти всегда свою армию.
— Цынь к тебе Иван не заходил? — Тихон протянул руку через прилавок.
— Заходил. Машинки купил, ткань купил, пуговицы купил, девушек двух купил.
— Девушек? — Брехт вышел из-за спины бородоча.
— Та. Зэнзэн и Жилан купил. Холосие свеи. Лутсие.
— А сейчас где?
— Вона сидят сьют, — спокойно ткнул пальцем за спину Цынь. Оттуда и правда слышно было стрекотание швейной машинки, причём электрической. БреХт даже забыл про Дворжецкого. То есть электрические швейные машинки есть даже у китайцев, тогда какого чёрта он гоняется за ножными. И вообще старье собирает. Тупите, товарищ попаданец.
— Иван с Матвеем Абрамовичем шьют? — тряхнул он головой несвоевременные мысли из ушей вытряхивая.
— Зэнзэн и Жилан сьют. Иван посол с Абламысем отмесять покупку, — так и не сходила улыбка с лица китайца.
— Где они?
— Зэнзэн, Жилан! — заорал вдруг во всё горло китаец и из-за занавески показалась молодая китаянка. Потом открылась дверь и появилась вторая, по Брехту так сёстры близнецы. Девушки были в белых штанах балахонистых и кротких платьях странной конструкции, ну, не сильно в целом отличались от тех китаянок, что в Маньчжурии видел Иван Яковлевич, разве, что платья были цветные и красиво украшенные разными тесёмками.
— Ааа! — застонал Иван Яковлевич, — Где Абрамыч этот с Иваном?
— Усли обмывать покупку, — махнул рукой китаец, отсылая куколок.
— Куда? — всё хуже и хуже. Не только игрок, ещё и алкоголик. Еврей же? Как вот так можно?
— К блату. Веньян. Тута близко.
— Давно? — Если к брату, то, может, обойдётся.
— Всела. — И какую-то фразу, глядя на Ваську по-китайски выдал.
— Он говорит, — перевёл Васька, — что там Матвей Абрамович проиграл много денег и теперь ждёт, когда деньги принесут.
— Кто? — ну, вот. Люди не меняются.
Васька перекинулся парой фраз с Цынем, потом ещё парой, потом кричать оба начали, потом Васька схватился за пистолет, но Брехт успел его за руку придержать.
— Сколько он проиграл?
— Десять тысяс лублей. Много деньги. Надо отдавать. Ты Блехт. Сказал Блехт пилидёт.
— Твою же мать!
Событие пятьдесят четвёртое