Всегда горячие гильзы

– Тем более… – генерал остановился рядом со мной. – Тем более что в борьбу с этой мафией подключился сам легендарный майор Власов.

За окном оглушительно молотил пропеллерами пузатый «Антей» с символами Красного креста и Полумесяца на бортах. Стекла дрожали. Генерал заговорил громче:

– Американцы как никогда заинтересованы в увеличении массы наркотрафика из Афганистана в Россию. Они не только не препятствуют производству героина, но даже поддерживают и модернизируют его. Они оправдываются тем, что, дескать, беспокоятся о судьбе трех миллионов афганцев, которые работают в наркобизнесе, и которые неминуемо умрут с голода, если этот бизнес свернуть. Но это все ложь. Причина в другом.

Первый раз со мной проводили политинформацию перед заданием. Я привык, что фээсбэшники всегда скупы на информацию, и часто мне приходилось выуживать ее у них едва ли не клещами. Владимир Владимирович ломал стереотипы. Я уже устал стоять и хотел поскорее загрузиться в самолет, в провонявший горелым керосином, наполненный оглушающей гаммой моторов грузовой отсек, и там, глядя в иллюминатор на далекую затуманенную землю, на несколько часов уйти в себя, остаться наедине со своими мыслями и нервами.

– В среде высокопоставленных чиновников России есть человек, контролирующий весь поток наркотиков из Афганистана в Россию, – продолжал политинформацию генерал. – Кто этот человек – мы пока не знаем. Но нам известно, что он платит огромные деньги крупным политикам США, а те лоббируют в сенате законы о невмешательстве НАТО в наркобизнес Афганистана. Мы знаем, кто входит в это лобби, и сканируем информацию, которая поступает к ним из США. Вот по этой информации, как по ниточкам, мы и намерены выйти на нашего российского пахана. Но нужен серьезный сбой в системе поставок наркотиков, которую охраняют американские военные. Нужна «производственная авария» с колоссальными убытками. Это выведет нашего пахана из себя, и он отправит лоббистам в США гневные сигналы. Мы перехватим этим сигналы и вычислим его. А потом я оторву ему голову.

Последнюю фразу генерал произнес столь убедительно и умиротворенно, что я даже ярко представил себе, как он будет это делать.

– Ваша задача, майор, совершить эту самую «производственную аварию». Во благо нашей родины и ее процветания. Вся надежда на вас…

«Сейчас он меня обнимет», – подумал я.

Генерал шагнул ко мне и обнял.

Глава 5

Самолетная рампа захлопнулась за мной, как крышка гроба. Несколько мгновений, пока мои глаза привыкали к сумеркам, я ничего не видел. Моторы взревели, самолет начал выруливать на взлетную полосу, внутри отсека все заскрежетало и заскрипело. Я ухватился за такелажную веревку и, держась за нее, добрался до скамейки, на которой сидели мои бойцы.

Вот тут и начались непонятки.

Троих я, конечно, сразу узнал. Это были контрактники из моего десантного батальона – сержанты Удальцов («Удалой»), Остапенко («Остап») и Смолин («Смола»). Все одеты в «гражданку», в джинсы и футболки. Пляжники, а не бойцы!

Четвертого бойца (одет в песочный костюм, стилизованный под «Camel» с безрукавкой) я видел первый раз в жизни. Едва я сел на скамейку рядом с ними, как самолет пошел на взлет, и бойцы дружно качнулись в мою сторону, а незнакомец, безуспешно пытаясь схватиться за воздух, чувствительно толкнул меня своим мосластым боком. Я подумал, что ребра у него сделаны из железа, да еще и заточены, как кинжалы.

– Вы кто? – спросил я у него.

– Командир взвода Игорь Фролов, – представился он таким тоном, будто был Дмитрием Анатольевичем Медведевым.

– Какого взвода? Первый раз вас вижу.

– А я не из десантуры, – с нотками пренебрежения, как мне показалось, ответил он. – Я из службы специальной связи ФСО. Надеюсь, вы знаете, что это такое?

– А вы что… летите с нами?

– Правильнее сказать, что мы все летим в одно место.

– Значит, вы тоже будете десантироваться? – на всякий случай уточнил я. Вдруг этот парень сопровождает правительственную почту и к нашей операции не имеет никакого отношения, а буду выталкивать его из самолета с парашютом.

– Да.

– Вас инструктировали? Вы знаете, что мы должны сделать?

– Конечно.

– И даже проходили подготовку по диверсионно-подрывному делу и прыгали с парашютом?

Командир взвода из службы специальной связи ФСО уже не скрывал своего высокомерия.

– Глупые вопросы, – ответил он. – Позаботьтесь лучше о том, чтобы ваши люди вели себя адекватно и не провалили задание!

Меня как холодной водой окатили. Вот это заявочки!

Я кинул взгляд на своих бойцов. Они прекрасно слышали наш разговор, но с каменными лицами занимались собой: Удальцов обрабатывал маникюрной пилочкой ногти, Остапенко жевал жвачку и смотрел в потолок, а Смолин делал вид, что читает книгу. Все ждали моей реакции. Я так думаю, что они уже пообщались с этим типом из Федеральной Службы Охраны, и свои выводы сделали. Удивляюсь, что этого самоуверенного Фролова они не выкинули из самолета, когда рампа еще была опущена.

Надеясь, что это все-таки ошибка или недоразумение, я пересчитал парашютные сумки, сложенные под скамейкой напротив. Пять. И нас пятеро. Значит, этот тип точно прыгнет с нами.

Я, как пьяный, держась за перегородки, вломился в пилотскую кабину.

Самолет только оторвался от взлетки и, круто набирая высоту, начал поворот на курс.

– Парни, мне надо срочно связаться с землей! У нас на борту посторонний!

– «Молния-50», после взлета, 110 метров занял, прошу разрешить правый разворот, – произнес командир корабля. Он разговаривал с диспетчером и переводил быстрый взгляд с прибора на прибор.

Я понял, что пока самолет не ляжет на курс и не займет свой эшелон, командир по отношению ко мне будет глух и слеп. Безопасность полета была для него важнее, чем какой-то посторонний пассажир.

Я крепко взялся за плечо второго пилота.

– Мне надо связаться с диспетчером!

– Это невозможно! – крикнул второй пилот. – У нас жесткая инструкция. Четверых пассажиров привезли на посадку по спецпропускам… Контролировал комендант и руководитель полетов! Посторонних тут быть не может!

Я чертыхнулся и пошел в отсек. Кондратьев обещал, что со мной будут четверо моих парней. Я никогда не ходил на задания с незнакомыми людьми. На любые, а тем более особо важные операции, я отправлялся исключительно с проверенными бойцами. Незнакомый боец – это хуже кота в мешке. Он не работал в нашей группе, он не тренировался с нами во взаимодействии, он не проходил психологическую подготовку по совместимости. Да и мы не знаем его возможностей и способностей.

У входа в отсек передо мной выросла рослая фигура Остапенко. Редко когда я видел этого могучего флегмата столь озабоченным.

– Командир, что это еще за чмо? – спросил он, хмуря брови и перекатывая за щекой жвачку.

– Не знаю. Откуда он взялся?

– Его привезли к самолету на отдельной машине. Мы думали, ты в курсе. Удалой намерен запереть его в сортире и десантироваться без него. Смола предлагает набить морду. А я…

– Отставить, – сказал я. – Вам только дай волю, вы кому угодно в сортире морду набьете… Кстати, я не вижу снаряжения!

– Мы тоже удивились. Спрашивали у коменданта, тот пожимал плечами, говорил, что не в курсе. Только парашюты и больше ничего – ни «стволов», ни ножей, ни компасов, ни сухпая… Мы вообще в какой район прыгаем? Кундуз? Баглан? Наманган?

– Руководство считает, что нам об этом знать не обязательно.

– Если на Гиндукуш или Памир, то в таком виде мы быстро превратимся в свежезамороженные блинчики с мясом…

– Могу тебя успокоить, мы можем и не дожить до приземления. Ребятам передай, чтобы не сводили глаз с этого типа. Не исключено, что у него оружие под футболкой.

– С чего ты взял?

– Когда самолет качнуло, он ко мне прижался, и я почувствовал.

– Так у него с собой еще безрукавка с карманами, набитыми невесть чем. Надо бы обыскать…