Страница 19 из 25
– Нет.
– Пока не отметился. Берегу себя для той самой, так что нечего тут меня голодным взглядом сверлить.
Кади рассмеялась:
– Ты кошмарен.
– Лесть не поможет. Мы здесь по делу, и я весь сосредоточен на твоей учебе.
Никос снова зашагал вперед. Они остановились у стеллажа, отмеченного нужной комбинацией букв, чисел и дробей, и Никос присел на корточки, просматривая корешки.
– А вот и оно. «Ад»! – провозгласил он. – За авторством Данте Алигьери. Перевод Киркпатрика – он, кстати, неплох. Ты уже читала «Ад»?
– Нет, к своему стыду, никогда даже не открывала.
– А, ну тебе понравится. Мы его проходили в Итоне, и помню, мне особенно полюбилось, что льстецы должны лежать в реке дерьма. Не скажу, на каком круге или в какой песни это было, но…
Кади не слушала. Он подал ей идею.
– Никос, – вдруг произнесла она.
– Каденс, – отозвался тот, подражая ее серьезному тону. – Да, что такое?
– Прости, не мог бы ты проверить, о чем песнь пятая?
Никос проверил оглавление и пролистал до нужной страницы. Внезапно нетерпеливая, Кади едва сдержала желание выхватить книгу у него из рук.
– Песнь пятая – это… – Никос цокнул языком, просматривая текст. – Паоло и Франческа.
По спине Кади расползся холодок, от позвонка к позвонку. Она снова услышала свой голос: «Никогда даже не открывала».
Глава 10
Закрыв за собой дверь и услышав щелчок замка, Кади испытала облегчение. Комната общежития не то чтобы казалась ей домом – пока быть снаружи не становилось слишком страшно. Кади глубоко вздохнула, втягивая знакомый запах приготовленного в микроволновке попкорна, которым Андреа предпочитала заправляться во время учебы. Кади взяла из мини-холодильника банку газировки, дрожащей рукой подцепила язычок и открыла. Сама виновата, подумала она, позволила тревогам выйти из-под контроля. Сперва звонок матери вызывал волну тревожных воспоминаний, потом она сама усугубила, когда полезла в письма Эрика, вот и перенапряглась. Может, примерещившийся во время лекции по Средним векам голос – это просто странный защитный механизм, разум сам выдумал себе игру, чтобы отвлечься. Он казался настолько переполнен, что Кади ни о чем не могла подумать, чтобы не споткнуться о новый страх или старое воспоминание. Ей была нужна перезагрузка. Кади пошла в спальню и переоделась, набросила халат, взяла полотенце, сумочку с принадлежностями и направилась в душ, хорошенечко отмокнуть.
Женская уборная представляла собой ряд из четырех туалетных кабинок напротив четырех душевых с тонкими занавесками персикового цвета, недостаточно, по мнению Кади, широкими. Она наугад облюбовала вторую душевую кабинку с конца – некое постоянство утешало. Обнаружив, что сегодня в ее распоряжении все помещение, Кади немного расслабилась. Ей не нравилось светить голым телом перед незнакомками, и яркие люминесцентные лампы ничуть не облегчали задачу. Как будто раздеваешься в лаборатории.
Кади повесила полотенце на крючок, закатала рукав халата и потянулась в кабинку, чтобы повернуть кран. Душевая лейка плюнула водой с металлическим стоном, который отдался у Кади в зубах, но вскоре струйки потекли уже нормально и постепенно прогрелись. Они стянула с волос мягкую резинку, выбралась из халата и шмыгнула за шторку.
Горячая вода полилась на голову и плечи, размывая скопившееся в них напряжение. Кади запрокинула подбородок, подставляя шею, лицо. Она только начала вспенивать шампунь на волосах и зажмурилась, как едва не подскочила от громкого удара в тарелки.
Кади испуганно выругалась под нос. До мозга не сразу дошло, что где-то грянула музыка.
Металлический звон трубы и пронзительный вой остальных духовых с сурдиной казались еще резче, отражаясь от кафельных стен, но Кади узнала старую мелодию «Happy Days Are Here Again»[5].
Это какой-то прикол? Кто на всю катушку врубил в женской уборной джаз времен Великой депрессии?
– Кто здесь? – перекричала Кади музыку. – Ранджу, Андреа? Это вы?
Ноль реакции.
– Эй, кто там, можно потише?! – Ее голос отразился от плитки эхом.
Музыка продолжала грохотать. Кади заворчала, смыла со лба пену, выключила воду и высунула голову из-за шторки.
Но снаружи никого не оказалось.
– Эй?
Единственным ответом была бодрая мелодия, которую выводили кларнеты под отчетливую линию баса, пугающе неуместные в пустой уборной. Страх прокатился по позвоночнику, словно капля холодной воды.
Кади проверила каждую кабинку в поисках блютуз-колонки, телефона, любого другого источника звука, но ничего не обнаружила. Вся мокрая, в одном полотенце, Кади распахнула дверь в коридор, где продолжала слышать музыку. Мимо как раз проходил парень, настукивая в телефоне сообщение.
– Слушай, ты не знаешь, кто врубил музыку? – спросила у него Кади.
Парень поднял взгляд – сперва удивленный, потом сбитый с толку; видимо, как подумала Кади, совсем не ожидал встретить на пути полуголую девчонку.
– Прости, что? – Он снял беспроводные наушники.
– А, ты в наушниках, – Кади с облечением выдохнула. – Музыка играет, теперь слышишь? Как будто кто-то ретростанцию включил. У меня уже голова кругом, откуда играет?
Парень нахмурился, глядя на нее с непониманием:
– Какая музыка?
– Шутишь? Она меня до смерти напугала в душе, и я ее даже тут еще слышу. Кто-то на всю катушку врубил.
Парень помедлил, склонив голову набок, потом пожал плечами:
– Прости, ничего не слышу. – Он воткнул наушники обратно и поспешил обойти Кади и растущую лужу у ее ног стороной.
К этому времени в песне уже вступил вокал – квартет мужчин, поющих знакомые слова в четыре голоса. Кади как следует огляделась, но ни в коридоре, ни на лестничной клетке никто не обращал на звуки ни малейшего внимания.
Никто как будто вообще не слышал ничего необычного.
Кади захлопнула дверь в уборную и заперлась изнутри. Бодрая музыка лишь заиграла еще громче, невзирая на ее панику. Сердце колотилось в груди, Кади не могла вдохнуть, мысли скатились в полный хаос, но стало ясно одно: музыку больше никто не слышал. Она играла у Кади в голове.
Осознание сгустилось где-то в желудке и ринулось вверх. Кади ринулась в ближайшую душевую, где согнулась пополам в пустом рвотном позыве, чувствуя, что каждая мышца тела напрягается, жаждая хоть какого-то облегчения. Оно не пришло.
Кади включила воду, оседая под струями прямо в полотенце. Они смывают слезы, приглушают всхлипывания. Но не способны ничего поделать с музыкой, ее дразнящей.
Так давайте снова споем радостную песню…
Кади знала, что может быть предрасположена к психическому заболеванию, что эта жуткое свойство у нее в крови. И все же приехала сюда, рискнула, бросила болезни вызов, мол, покажись. И та показалась.
И у Кади возник новый вопрос…
Счастливые, счастливые дни вновь настали!
…выживет ли она?
Глава 11
Обнаружив Кади в их общей спальне позже вечером, Ранджу не заподозрила, что Кади просидела на постели, завернутая в полотенце, парализованная паникой, уже почти два часа. Ранджу решила, что Кади просто ленится, и настояла, чтобы она собиралась на вечеринку в Феникс. Даже дошла до того, чтобы лично подобрать для нее наряд – темные джинсы, черные полусапожки и, когда отвергла большую часть гардероба Кади как слишком «простецкую», свой топ с открытыми плечами, которому Кади, надо признать, завидовала.
– А теперь я пойду поймаю Дев, которая нас проведет, так что встретимся на месте. И, пожалуйста, подкрась глаза. Ты знаешь, я люблю эту твою приверженность пуританской красоте, но мы идем на вечеринку, а не на фермерские посиделки.
Кади отдала честь. Она еще никогда не была так благодарна за указания что делать.
Оставшись в одиночестве, Кади уставилась в зеркало, она искала в отражении признаки надлома, который чувствовала. Но выглядела хорошо, выглядела нормально, сказала Кади себе, с ней все в порядке. Песни постоянно застревают в голове, подумаешь. Но на такой громкости? Да еще и ретромелодия. Когда она ее в последний раз слышала? Явно не недавно, а может, вообще никогда. Как никогда не читала «Ад», или не слышала тот голос, или… стоп. Не рассуждать. Так сделаешь только хуже.
5
«Счастливые дни вновь настали». (англ.)