Любовь & Война

– Но как? – в лоб спросила вдовая миссис Питер Рикен. – Я слышала, у вас нет ни денег, ни профессии. Вы же не можете вечно быть у Вашингтона на побегушках.

Алекс покраснел и собрался было ответить, но тут свое слово вставила Элиза, холодно улыбнувшись назойливой вдове.

– Алекс изучал право до того, как началась война, – сказала она, – и служба в штабе генерала Вашингтона дала ему уникальную возможность продолжить учебу, если он того пожелает. Но кто знает? Возможно, он выберет карьеру политического деятеля. Новой нации нужны новые лидеры.

– Ха! – воскликнула миссис Рикен. – Правительство – это не для тех, кто строит карьеру, это просто развлечение для состоятельных мужчин. По крайней мере, если они честны. А вы произвели на меня впечатление честного мальчика, – добавила она так, словно это было недостатком.

– Именно так! – вмешался мужской голос. – Самые щепетильные люди всегда становятся самыми неудачными лидерами. – Смешок прервал реплику все еще невидимого говорящего. – Наверное, поэтому из меня вышел такой плохой губернатор, ха-ха-ха!

Элиза обернулась и увидела губернатора Джорджа Клинтона, который подходил к ним, неся перед собой свое раздутое брюхо, ничуть не скрытое висящими полами его незастегнутого камзола, на котором виднелись пятна от множества блюд и напитков. Его губы блестели от жира и казались черными, а в руке он держал целый пирог, от которого откусывал, пачкаясь темной густой начинкой. Элиза изо всех сил старалась смотреть губернатору в глаза, не обращая внимания на то, как черничный компот из его кубка капает на роскошный турецкий ковер отца.

Губернатор Клинтон протянул Алексу испачканную черничным соком руку.

– Джордж Клинтон. Но вы можете называть меня просто губернатор.

Элиза была достаточно хорошо знакома с губернатором Клинтоном, чтобы понимать, что тот прекрасно осведомлен о том, кто такой Алекс. Он был слишком предусмотрительным, чтобы подойти к незнакомцу на вечеринке, не узнав предварительно его имени и рода занятий.

В глубине души ей почти хотелось, чтобы Алекс вместо своей руки подал губернатору Клинтону салфетку.

Вместо этого пришлось с легким разочарованием наблюдать за тем, как Алекс позволяет губернатору пачкать свои пальцы черничной начинкой.

– Гамильтон. Александр Гамильтон.

– Полковник Гамильтон, не так ли? – уточнил губернатор Клинтон, пропустив обязательное согласно военного протокола обращение «сэр». – Ваша слава опережает вас, – продолжил он, со значением поглядывая на Элизу, словно она была не женой, и даже не дочерью генерала Скайлера, а одной из тех девиц, с которыми связывали имя Алекса до того, как он встретил ее.

«Он зашел слишком далеко! – подумала она. – Алекс не станет такое терпеть! Покажи ему, Алекс!»

Но ее муж всего лишь сказал:

– Я… я полагаю, вы знакомы с моей женой, Элизой Скайлер Гамильтон.

– Знаком с ней? – Губернатор Клинтон откусил очередной кусок от пирога. – Да я катал эту милую девчушку на коленях, когда она еще была ростом не выше тех барашков, что украшают ваш стол. Боже мой, Элиза Скайлер. Я бы сказал, что в брачной охоте, полковник Гамильтон, вы искали обычного кролика, а отхватили оленя с ветвистыми рогами.

Элиза почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Терпеть такие сравнения, да еще и в доме собственного отца! Это было уж слишком. Уж теперь-то Алекс найдет, что сказать. Она с надеждой обернулась к нему и увидела, что он рассматривает свои туфли так внимательно, словно в первый раз видит.

– О, я бы с удовольствием заявил, что это она меня подстрелила, – ответил он едва слышно, – но не хочется излишне польстить самому себе.

В любом другом случае слова Алекса могли бы показаться милыми, но для Элизы сейчас они казались пустыми.

– Моему мужу будет крайне сложно излишне польстить самому себе, – сказала она, – учитывая, чего ему удалось добиться, будучи столь молодым.

Губернатор Клинтон запихал в рот очередной огромный кусок пирога и заговорил, не успев толком проглотить предыдущий.

– Да уж, наслышан, – заявил он, стряхивая крошки с губ. – Приплыл в колонии за счет Уильяма Ливингстона, через женитьбу попал в клан Скайлеров, к тому же породнившись с еще более богатыми Ренсселерами, и пристал, словно рыба-прилипала к такой акуле, как сам Джордж Вашингтон. Удивительные достижения для человека, родившегося на островке размером меньше хорошей фермы и не успевшего понюхать пороху ни в одном сражении.

Тон губернатора Клинтона ясно давал понять, что тот пытается спровоцировать молодого собеседника, но Элиза не могла понять, зачем. Не то чтобы ее это беспокоило. Клинтон всегда был хамоватым, и робкие люди были его основной добычей. Чего она не могла объяснить, так это непонятной покорности Алекса. Что этот грубиян знал про ее мужа?

– Что ж, – пожал плечами губернатор Клинтон, – я слышал, у вас еще есть шанс умереть под пулями, как настоящий американский мученик.

Алекс нервно откашлялся.

– Случись мне погибнуть на службе моей стране, я бы не назвал себя мучеником. Всего лишь патриотом.

– Пусть ваша жена распорядится, чтобы каменщики высекли это на вашем надгробном камне, – мерзко хихикнул губернатор Клинтон.

– Полковник Гамильтон не ищет славы на поле битвы, – вмешалась Элиза, слыша в своем голосе нотки оправдания. – Они исполняет свой долг.

Губернатор Клинтон фыркнул.

– Вы, без сомнения, знаете о муже много такого, что мне неизвестно, но в данном случае могу заверить, что вы ошибаетесь. Полковник Гамильтон два года безуспешно умолял генерала Вашингтона доверить ему вести людей в бой, несмотря на полное отсутствие лидерских качеств. А теперь он, похоже, рассчитывает возглавить под Йорктауном полк, которому его «мастерство» будет столь же полезным, как шерсть – барану с перерезанным горлом.

Элиза повернулась к Алексу, который, казалось, еще глубже ушел в созерцание своих туфель, одна из которых непрерывно очерчивала узоры ковра. Сердце ее упало. Йорктаун? Так далеко на юг? Вести в бой? О чем идет речь? Она с благодарностью вспомнила о Пегги, заставившей ее напудрить лицо. Оставалось надеяться, что пудра скроет ее вспыхнувшие щеки.

– Это уже вторая баранья аналогия за вечер, губернатор. Может показаться, что вы больше знаете о баранине на столах, чем о карьере моего мужа, – с иронией заметила она.

– У вашего отца и впрямь отменная баранина, – подтвердил Клинтон, рассеянно почесывая пузо жирными пальцами, – но, уверяю вас, я располагаю точнейшими сведениями о делах полковника Гамильтона на военном поприще, без прикрас. Может быть, рангом он и выше меня, но звание губернатора дает свои преимущества. – Его тон смягчился в притворном сочувствии. – О, так вы не знали?

– Конечно, знала, – быстро возразила Элиза, чувствуя, как все внутри скрутило в узел. Теперь-то она поняла, почему Алекс был так сдержан. Он, определенно, боялся, что его секрет выйдет наружу, и вот это случилось. – И меня нисколько не удивляет, что знаете вы. Удивляет лишь то, что вы говорите о стратегических планах нашей армии во всеуслышание. Я считала, что в таких делах секретность превыше всего.

– Все, что связано с Йорктауном, никакой не секрет, – ответил Клинтон. – Я бы сказал, что вы впустую рискуете жизнью, полковник Гамильтон, но ведь это ваша жизнь, и вам решать, что с ней делать, пусть даже ваша жена прелестна и богата. И все же те, кто будет служить под вашим началом, достойны более опытного командира, который даст им шанс вернуться живыми к своим семьям, когда битва будет выиграна.

Элиза взглянула на Алекса, который никак не мог посмотреть на нее, не говоря уже о Клинтоне, и даже не попытался ответить на такую грубость. Судя по всему, именно ей придется сказать что-то соответствующее ситуации.

– Могу заверить вас, губернатор Клинтон, – холодно произнесла она, – что в сердце моего мужа хватает места для любви и ко мне, и к своей стране. Но мне и в мыслях не придет просить его выбирать между нами. Если он считает, что нужен стране в Йорктауне, я полностью поддерживаю его решение и уверена, что он проявит себя храбрейшим из воинов.