Страница 23 из 27
Но Влад отмахнулся от этой мысли, и, прижав к себе уже спящую Машу, и сам не заметил, как уснул.
***
Утро Гели началось очень скверно. Головокружение, тошнота и острое желание облегчиться так резко скрутили ее, что она не выдержала и застонала. Геля, хотела вскочить и рвануть в туалет, но у нее ничего не получилось. Ее нога была жестко прикована к аппарату Елизарова, но она совсем позабыла о ней, и, дернувшись, почувствовала такую боль, что не выдержала и закричала.
Спустя несколько бесконечно долгих мгновений в комнату прибежала заспанная медсестра, и, поняв в чем проблема, тут же подала Геле судно и опять быстро ушла из комнаты.
Но Геле было не до облегчения мочевого пузыря. Боль в ноге настолько сильно скрутила ее, что она просто лежала и подвывала, вгрызаясь в собственную подушку.
Михен все утро изгалялся над собой в спортивном зале, громко включив музыку. Ночью он очень плохо спал, хоть и заснул быстро от усталости, однако все равно просыпался много раз и наблюдал за спящей девушкой через видеонаблюдение на своем компьютере. В итоге в пять утра, понимая, что все равно нормально не может уснуть, плюнул и пошел в спортзал. И когда мышцы уже звенели от натуги, он решил прекратить свои мучения и первым делом после спортивного зала зашел в свой кабинет, чтобы увидеть, как там его гостья.
Через несколько мгновений, даже не принимая душ, он рванул в ее комнату.
Геле казалось, что ее ногу ножевую пилят тупой пилой, причем делают это очень медленно.
Медсестра вернулась через пару минут, но Геле казалось, что ее не было, целую вечность.
В руках у медсестры был шприц. Геля очень надеялась, что это обезболивающее. Поэтому в очередной раз, всхлипнув, просто подала руку женщине, ни о чем не спрашивая.
Лидия Дмитриевна показала ей пять пальцев, как только убрала жгут с руки.
– П-пять минут? – запинаясь и все еще продолжая всхлипывать, переспросила Геля.
Женщина закивала.
– Господи, целых пять минут ждать, я же с ума сойду, – прошептала Геля и опять всхлипнула.
А в комнату ворвался Михен.
– О нет, только не он, – застонала Геля и, отвернулась к стене.
От вида блондина ей стало еще хуже. Накатывала самая настоящая истерика. Боль, обида, бессилие и все это на виду у этого эгоистичного подонка.
– Геля, что случилось? – Михен подошел ближе к ее кровати, но видя, что она отвернулась, и не реагирует на него, повернулся к медсестре с вопросом на лице.
Та достала блокнот и начала что-то там писать.
Михен попытался прикоснуться к плечу девушки, пока ожидал письменного отчета от медсестры, но она дернулась, стараясь отодвинуться от его руки, и опять всхлипнула, а на него так и не посмотрела.
Михен окинул ее взглядом и понял, что под простыней все ее тело трясет, а руки со всей силы сжимают простынь, что даже костяшки на пальцах уже побелели. Михена самого затрясло от непонимания.
– Геля, да что случилось, объясни! – еще раз попытался заговорить он с ней.
Но она даже не отреагировала на него, так как пыталась бороться с предательскими слезами, которые не желали останавливаться, от накатывающей боли.
Медсестра сунула Михену блокнот под нос.
– Господи, ну ты и даешь, Гель, – выдохнул он, успокаиваясь, после того, как прочитал в блокноте медсестры о том, что случилось, – я уже хотел хирурга сюда вызывать, думал, что-то опасное произошло.
Боль стала утихать, зато глухое раздражение, злость и обида из-за перенесенной боли, никуда не делись, а, наоборот достигли своего предела и, не выдержав Геля, повернула голову и закричала:
– Да свалишь ты уже, наконец, отсюда, гребаный придурок!… Как же я тебя ненавижу! – последнюю фразу она произнесла уже гораздо тише, почти прошептала, так как слезы опять потекли из ее глаз и Геле пришлось в спешке вытирать их руками и отворачиваться.
Михен же дернулся от неожиданности и такой откровенной агрессии от девушки.
Первым его порывом было уже поставить зарвавшуюся гостью на место, но он усилием воли подавил это желание, понимая, что сейчас из-за перенесенной боли она будет на всех бросаться, а на него-то уж тем более.
Он обернулся к медсестре, и молча кивнув ей, пошел на выход из комнаты. Он здесь все равно не помощник.
«Пусть успокоится», – решил он, стараясь унять и свое собственное раздражение, все же не каждый день он слышит подобные слова, а точнее таких слов в свою сторону он уже давно не слышал, тем более от женщин.
Наконец-то проделав утренний туалет, умывшись и позавтракав, Геля смогла немного успокоиться. И хорошенько подумав, несколько раз уже пожалела о своем выпаде на блондина. Ведь он же может не разрешить ей увидеть дочь. Да и не только это… он может сделать и еще что похуже… Она же в полной его власти, и никто его не остановит… А она так неосмотрительно на него орет.
Но стоило Геле об этом задуматься, как в комнату зашел невозмутимый блондин, одетый с иголочки в светлый деловой костюм.
Его волосы были красиво уложены, будто он только-только вышел от стилиста.
«Хотя может у него дома собственный стилист есть?» – подумала Геля, тщательно подавляя в себе всколыхнувшуюся зависть и злость. Этот гад может прекрасно выглядеть, ходить своими ногами, тогда, как она, находится в просто ужасном состоянии. Настроение опять стремительно начало опускаться, и глухое раздражение вернулось.
Михен взял кресло, поднес его к кровати Гели и, усевшись в него поудобнее, достал свой телефон.
Геля настороженно смотрела на него, не зная, что ожидать после своих необдуманных слов.
– Сейчас ты поговоришь со своей дочерью, – спокойным голосом произнес Михен, и, увидев, как загорелись глаза Гели, тут же добавил: – Я надеюсь, ты не будешь делать глупостей, звонить кому-то другому, или давать своей дочери лишнюю информацию?
Геля отрицательно покачала головой.
– Нет, я же не сумасшедшая, – тихо произнесла она.
– Спорное утверждение, – так же тихо ответил блондин, и криво улыбнулся.
На что Геля не стала обращать внимания, так как сосредоточилась на том, что спросить у дочери.
Видео-разговор с Ингой ее очень порадовал и успокоил. Девочка находилась в очень хороших условиях, к тому же чувствовала себя просто прекрасно. Уже вовсю носилась в коридоре частной детской клиники, играя в салочки с другими детьми. В больнице была целая детская комната, и у Инги глаза горели от счастья, когда она рассказывала об этом матери. Все же они с Гелей не часто выбирались в детские центры, где можно было всласть попрыгать, полазить и побегать на мягких горках.
– Ну, все мам я побежала, а то скоро уже обед, потом сон час, а в сон час нам не разрешат там играть, я узнавала. Целую тебя, не болей, – пробормотала на прощание Инга и, отдав телефон лечащему врачу, тут же ускакала.
Геля и с врачом дочери успела поговорить.
Оказывается, приступ был очень серьезный, и врач посоветовала оставить дочь в больнице под присмотром, как минимум на две недели, а то мало ли вдруг приступ опять повторится. Врач вообще советовала оставить ребенка на месяц.
Геля понятия не имела, что ответить, так как сама находилась в полной зависимости от другого человека, и, увидев ее замешательство, в беседу вступил Михен.
– Как будет угодно, месяц так месяц, – сказал он врачу, и на прощание добавил: – мы будем звонить каждый день.
– Конечно-конечно, – ответила врач, улыбаясь во все тридцать два, блондину.
– Ну что, теперь твоя душа спокойна? – спросил Михен, убирая телефон в пиджак и вставая с кресла.
– Моя душа будет спокойна, как только я окажусь дома, рядом со своей дочерью, – пробормотала Геля, и чуть не добавила «подальше от тебя», но вовремя прикусила язык, понимая, что нарываться не стоит. Он все-таки дал ей поговорить с дочерью, да и устроил ее в отличную больницу, и вообще пока что ведет себя терпимо.
Михен вздохнув, лишь покачал головой.