Золотой мираж

– А это означает, что утром надо завезти коровам сено.

Беннон вздохнул и продолжил свой путь в кухню. Он был неспокоен. Зима только началась, а он места себе не находил в закрытом помещении.

Едва он достиг кухни, как в гостиной зазвонил телефон. Пронзительный звук неприятно резанул слух, как скрип мела по школьной доске.

– Я возьму трубку, – крикнула Лора, с удовольствием переставая играть, и подбежала к телефону. На втором звонке она уже сняла трубку.

– Ранчо «Каменный ручей», у телефона Лора. – Повернувшись, она посмотрела на отца и состроила гримасу. – Да, он дома. Одну минуту. Это тебя, пап. – Она положила трубку и неохотно вернулась к фортепьяно.

– Кто это? – спросил Беннон, подходя к телефону.

– Какой-то Пит. Он, похоже, пьян. – Лора демонстративно с размаху села на скамью.

– Играй, пока я буду разговаривать по телефону, слышишь?

– С удовольствием.

Беннон услышал знакомый голос в трубке.

– ...будешь еще мне говорить о своих вонючих правах. Я тоже знаю свои права.

Голос и воинственный тон напомнили Беннону того Пита Рановича, которым он был два года назад, еще до того, когда наконец бросил пить. Беннон легонько чертыхнулся, зная, что это означает. Пит снова запил.

– Пит, – прервал он его. – Это Беннон.

– Беннон? Послушай, ты должен что-то сделать. Ты должен забрать меня отсюда. Это, черт возьми, несправедливо.

– Ты выпил, Пит?

– Одну бутылку пива. Всего, черт побери, одну. Даже проверка дыхания ничего не показала. Но они держат меня здесь. Это незаконно. Я сказал, что заплачу за нанесенный ущерб, но этот ублюдок требует, чтобы меня задержали...

– Какой ущерб? Что случилось?

– Я сломал руку, вот что случилось. Сломал руку и не могу работать. Не могу... – Он умолк, а когда снова заговорил, это был голос побежденного. – Я разбил стаканы и сломал стул, а может, и еще что-то, я не помню. Это было в баре Гарри. Я стоял у стойки. Сам не понимаю, как я там очутился. На стойке были грязные стаканы, и я смахнул их на пол. Они так красиво звякнули. А потом я взял стул... Все, с меня хватит этого города и всего прочего. Я ничего здесь не добьюсь. Я просто обманывал себя. Мне никогда не открыть здесь ресторан. Ни хрена у меня здесь не получится, Беннон. Ты можешь приехать и забрать меня отсюда?

– Сейчас приеду, Пит. – Беннон повесил трубку и заторопился.

Старый Том опустил газету.

– Ранович снова взялся за старое?

– Не думаю, но, похоже, он надебоширил у Гарри. – Беннон надел плащ и потянулся за курткой. – Поеду попробую уговорить управляющего баром отказаться от судебного иска. Или возьму Пита на поруки. И, возможно, вернусь не скоро.

– Дорога скользкая, – предупредил старик.

– Знаю, спасибо. – Беннон натянул куртку и направился к двери.

– Пока, папа, – крикнула ему вдогонку Лора.

– Пока. – Он улыбнулся ей и указал на фортепьяно. – Играй.

Лора сморщила носик и сделала гримаску, провожая его взглядом.

Шел снег. Снежинки падали медленно и мягко. Ветра не было, и ничто не тревожило их прозрачную белую завесу. С укромной, спрятанной от чужих взоров виллы Джона Тревиса огни Аспена казались далекими и еле различимыми. Пар от подогретой вспенившейся воды бассейна порой совсем скрывал горизонт.

Джон умело, не торопясь, извлекал пробку из бутылки с шампанским. Наконец она с негромким хлопком выскочила. Кит радостно зааплодировала.

– Отличная работа.

Она сняла узкие высокие бокалы со стеклянной полки на стенке бассейна и протянула Джону. С ее поднятых рук стекала вода.

Кит чуть поднялась над бурлящей поверхностью воды, и Джон увидел кромку лифчика ее голубого купальника-бикини, который он сам выбрал для нее из своих запасов для гостей.

– Для этого нужна лишь практика, – отшутился Джон, наполняя бокалы. Бутылку с шампанским он опустил в стоявшее рядом ведерко со льдом. Его крепкий загорелый торс покрывали капельки влаги.

– Ну, такой практики у тебя предостаточно, не так ли? – поддела его Кит, протягивая к нему наполненный бокал.

– У всякого опыта есть свои преимущества, – сказал он, чокаясь. Глаза его озорно заблестели, когда он, ничуть не скрывая своего удовольствия, смотрел на ее лицо и грудь в голубом мокром лифчике. – Ведь он приносит награду не только тому, кто им владеет. Им можно поделиться.

Его слова вызвали в Кит странное волнение, напомнили о руках и губах Джона, тяжести его тела, поцелуях, ласках, упрямом желании получить и отдать и обрести успокоение. Ей внезапно стало душно.

– Награда? Это соблазняет. – Она поднесла бокал к губам.

– И, возможно, возбуждает, – подсказал Джон, и в глазах его появился лукавый блеск.

– И это тоже, – согласилась Кит с еле заметной улыбкой удовлетворения, когда увидела, как потемнели его синие глаза, и сознавая силу своих слов. – Честная пикировка, не так ли?

Он поднял бокал, как бы признавая ее победу. Кит, запрокинув голову, пригубила шампанское и ощутила холодок снежинок на своем лице. Подставив его падающему снегу, она наслаждалась остуженным шампанским, холодившим горло, и тающими снежинками на веках. Подогретая и бурлящая, как гейзер, вода и холодный воздух возбуждали и успокаивали одновременно. Она наслаждалась этим необыкновенным контрастом ощущений.

– Я рада, что ты придумал это, Джон Ти, – произнесла она тихо и посмотрела на него. – Горячая вода, снег, шампанское. Изысканно, утонченно, настоящий декаданс. Мне нравится.

– Я знал, что ты это оценишь.

Видя ее сияющее лицо, Джон невольно подумал, что едва ли когда-либо испытывал такое удовлетворение от того, что смог доставить кому-то радость. Это было приятное чувство. Даже смотреть на Кит доставляло удовольствие.

– Знаешь, что мне это напоминает? – промолвила она тихо, ощущая необычность окружающей их тишины. Ее нарушал лишь шум воды. – Ты видел стеклянные шары, внутри которых помещены зимние миниатюры? Стоит встряхнуть такой шар, и в нем закружатся снежинки. Мы с тобой сейчас в таком заколдованном мире.

Кит смотрела на него такими лучистыми глазами, что Джон не выдержал, отставил бокал, поймал ее за руку. Отобрав у нее бокал, он привлек Кит к себе.

– Околдуй меня, колдунья, – прошептал он, ловя ее губы и легонько покусывая ее за нижнюю губу. Кит отвечала на его частые поцелуи-укусы, наслаждалась тем, как он ласково обводит языком контуры ее губ, и слышала его учащенное дыхание.

– Уже околдовала, разве ты не чувствуешь? – Она дразнила его, прижимаясь губами к его губам.

– Сильнее, – требовал он.

Кит отлично понимала, что играет с огнем, однако подчинилась. С каждым новым поцелуем слабела ее воля. Волны теплой бурлящей воды ласкали тело, а поцелуи Джона становились все настойчивей. От него пахло шампанским. Его язык коснулся ее полуоткрытых губ, и она услышала чей-то слабый прерывистый стон и вдруг поняла, что сама издала этот стон наслаждения. Она уже знала, что поцелуи Джона не были просто легендой.

Кит отвечала с той же страстностью, испытывая чувственное наслаждение от запаха его кожи, умелых ласк и прикосновений. Ей было трудно дышать, а его руки становились все смелее. Коснувшись ее груди, они скользнули вниз, лаская живот, и продолжали дерзко двигаться дальше к узкой эластичной полоске купальника-бикини. Кит извивалась в его руках. Их тела сблизились в ласкающей воде. Джон жадно целовал запрокинутую шею Кит, ее плечи, грудь. Его ищущие ненасытные губы коснулись ее соска под мокрой тканью, и вдруг пальцы Джона ловко распутали шнурок, стягивающий лифчик, и верхняя часть ее бикини была унесена водой.

– Хочешь ощутить холодок снежинок на обнаженной груди, Кит? Ты когда-либо испытывала их необыкновенное прикосновение? – искушающе шептал он ей на ухо. – Сначала укол холода, а потом щекочущая прохлада таяния.

– Нет, – прошептала Кит ослабевшим голосом.

Руки Джона крепче обхватили ее и приподняли над водой.

– Чувствуешь, как они падают? – Взгляд его был тяжелым от желания.