Печать смерти

– Мне лорды тоже не больно по душе, – верно оценила мою интонацию лисица. – По мне, так честный трудяга лучше… – Следующие полчаса она щебетала на тему преимуществ характера, даруемых низшему сословию. Право, не знаю, за кого плутовка меня приняла. – А у тебя что же, финансовые затруднения? – вкрадчиво поинтересовалась она в конце всей этой тирады. Я отрицательно покачал головой, хотя последние сутки с деньгами и впрямь было не так свободно, как в начале запоя. – Я смотрю, ты парень крепкий, видный. Не желаешь подзаработать? Моей хозяйке требуется охрана для каравана Оружие и питание на всю дорогу – за ее счет, а по прибытии получишь сто лорров[6] чистыми. Что скажешь?

Предложение и впрямь было весьма щедрое. Пожалуй, даже слишком. Впрочем, я ведь не знал, как далеко намерена отправиться хозяйка каравана. Но я бы и в прежнее время отказался, не то что в нынешнее. Мастеру, даже подмастерью-ювелиру незачем подряжаться сторожить чужое добро. Ну а смертнику вроде меня и вовсе в чужом обозе делать нечего.

– Благодарю, красавица, но мне некогда. – Я опрокинул в себя еще одну кружку.

– Да ты что… А чем ты занят? – Тонкие пальчики расстегнули рубаху у меня на груди, игриво прошлись по коже. Тело против воли пошло мурашками. – Неужели ты никогда не мечтал о богатстве и подвигах? – Лисичка принялась рассказывать о странах, лежащих за Гномьими Горами, где клады только и ждут новых хозяев; об отважных путешественниках, становившихся королями в новых землях или возвращавшихся домой прославленными и разбогатевшими. Я слушал ее трепотню в четверть уха, налегая на вино. Когда в словесном потоке наметился разрыв, закатал левый рукав, распустил повязку и сунул под нос собутыльнице свою роковую метку.

– Прости, милая, но ни богатство, ни слава меня больше не интересуют. – По предыдущему опыту девица должна была завизжать и шарахнуться от меня в другой конец трактира, если не города. Но арчейка и ухом не повела.

– О-о-о! – протянула она, глядя на проклятие, переливающееся у меня на плече. – Смерть отметила тебя своей печатью. Тем более стоит прислушаться к моему предложению! Слыхал, поди, что оборотни бессмертны? Укус перевертыша мог бы избавить тебя от заклятия. Тебе только и надо – перевалить с караваном за Ласковый хребет. Стражник – работа не пыльная. А как выйдете к подножию Ферда, там будет стоять наша деревня. Ты станешь одним из нас и забудешь о страхе смерти!

Я пьяно покосился на арчейку:

– Хочешь сказать, печать смерти не действует на оборотней?

– Конечно. – Элиса подвинулась вплотную, ухватила под руку, прижалась к боку гибким телом. – Тебе нужно только подписать контракт.

– Я хорошо заплачу тебе за укус, – пообещал я, воодушевленный внезапно пробудившейся надеждой. – Укуси меня!

– Нет-нет. – Сухие губы щекотали мне ухо. – Так нельзя. Ты должен подписать контракт. Когда вы достигнете гор…

Я не сумел бы повторить резоны, которые привела хитрая лисица, объясняя, почему не может покусать меня тут же, в трактире, или хотя бы у меня дома, после получения денег. Но, вероятно, в тот момент они показались мне очень убедительными.

– Подпиши во-от здесь. – Девушка-лиса распрямила на столе пергаментный свиток. «Контракт» – только и успел прочесть я крупные буквы. – Подписывай! – Горячее дыхание обжигало щеку. Пальцы сжались на кстати вложенном в руку пере.

– Мм, а чернильница?.. – Взгляд напрасно искал письменный прибор среди громоздящихся на столе пустых кувшинов и кружек.

– Ну что ты, милый, кровью, только кровью!

Тонкая девичья ладонь скользнула в мою, и я чуть не вскрикнул. Поднес к лицу руку – у основания большого пальца наливался кровью длинный порез.

– Подписывай! – Элиса успела обмакнуть перо в выступившую кровь и вновь протягивала его мне. Продолжая тупо пялиться на поцарапанное запястье, я, почти не глядя, вывел свое имя на пергаменте. – Чудесно! – Арчейка тряхнула рыжей гривой, подхватила со стола свою кружку, подняла повыше. – За наше соглашение!

Я выпил оказавшуюся полной чашу и откинулся головой на стену. Шершавые доски приятно холодили затылок, только вот держать спину прямо не было никаких сил. Медленно сполз по стене на пол, повернулся на бок, устраивая голову поудобнее, и провалился в вязкий сон. Даже судороги, пришедшие в обычный час, не смогли пробудить меня окончательно.

Когда очухался, звероухой плутовки не было и в помине. Я с трудом оторвал висок от пола – возможно, арчейка с ее россказнями была не более чем пьяным бредом. Кабацкий гомон молотом бил по ушам, стучал в голове, отравленной здешним пойлом. Заполз кое-как на лавку, надеясь забыться еще часа на два – хмель не успел выветриться, и плечо вроде бы к утру отпустило. Как раз когда устраивался на узкой жесткой поверхности, дверь трактира распахнулась. Пьяный смех и гомон, так раздражавшие меня с похмелья, внезапно стихли. С моего места под столом хорошо видны были только ноги вошедших, точнее, подол платья. В нынешнем состоянии меня мало что могло заинтересовать, но все-таки такое увидишь не каждый день: грязный, заплеванный, с остатками гнилой соломы пол подметал шлейф из натуральнейшей арангемской парчи. Как ювелир, пусть и несостоявшийся, я в таких вещах толк знаю. С минуту я пучил глаза на это чудо, мелькнула даже мыслишка подняться и посмотреть на владелицу королевского наряда. Но какое дело приговоренному к смерти до чудаковатых мадонн, разгуливающих по вшивым забегаловкам в тысячелорровом платье? Я закрыл набрякшие веки.

– Которые из них мои? – Резкий голос отдался болью в мозгу. Ответа я не расслышал.

– Встань и иди к двери. – Негромкий окрик стегнул, как хлыст. Кто-то заворочался в дальнем от меня углу, противно проскребла по полу сдвинутая лавка, потом мимо моего стола прогрохотали неверные шаги, замерли в стороне входа.

– Кто это к тебе пожаловал, Суслик? – раздалось из угла. – Клянусь… – говорящий похабно прошелся по поводу прелестей Прародительницы Неба, – в нашу дыру таких еще не заносило. Эй, дамочка, не желаете выпить? Мы тут не прочь… – Парень не успел договорить, что именно он «не прочь», его голос внезапно сорвался в вопль, одновременно что-то шмякнулось об пол – очень может быть, тот самый хулитель богини. Он еще некоторое время продолжал пронзительно орать – боль толчками, с каждым криком, вспыхивала в моем черепе. А потом резко наступила благословенная тишина. К несчастью, совсем ненадолго.

– Кто еще?

На этот раз ответ был слышен:

– Там, под лавкой. Но этот – совсем никакой.

– Посмотрим.

Чужая рука беспардонно тряхнула за больное плечо, печать на удивление почти не откликнулась, зато только-только начавшая успокаиваться в черепушке муть всколыхнулась с новой силой. Зашипев, я вынужденно приоткрыл глаза.

Надо мной склонился низенький толстячок трактирщик, пот с лысого лба капал прямо мне на рубаху. Рядом возвышалась затянутая по подбородок в серебряный арангем дама. Светло-пепельные волосы были стянуты назад и вверх, открывая высокие острые скулы и идеально очерченный лоб, посреди которого красовался вправленный в серебро сапфир. «Не наша работа», – успел подумать я. Холодные серые глаза несколько секунд глядели изучающе, потом уже слышанный мною голос произнес:

– Встань и иди к двери. – Голос подходил ей. Она и сама была тонкая и гибкая, как хлыст. Только вся какая-то бесцветная. Матушка Сиза, наша кухарка, называла таких «бледная немочь». – Ты понимаешь меня? – Серый взгляд добрался до моего лица, я утвердительно опустил веки, да так и не стал их поднимать.

– Говорю вам, миледи, что хошь с ним сейчас делай – не встанет. Вчера, еще до того, как ваша арчейка явилась…

– Она не моя, – презрительно поправила леди.

– Конечно, конечно, я не так выразился. В общем, еще до ее появления бедняга уже был пьян в стельку. А уж как она начала его обхаживать, так еще три кувшина крепленого ушло. Так что…

– Поднимите его, – перебила владелица платья-состояния.

6

Лорр – золотая монета.