Декаданс

Правда, тогда Полина еще не была уверена, что их связь достигла решающей стадии, и

поняла это лишь по окончании того же второго курса, когда студентов направили на практику в Карелию, на пленэр. Там они, разумеется, посетили Кижи, познакомились с осколками культуры вепсов, поплавали по Онежскому озеру на лодочках. И когда молодежь жила скопом в одной гостинице, ночные вылазки Алика и Инги и менее уловимые приметы не прошли незамеченными.

В первый момент это открытие вызвало у Полины всплеск отчаяния, который, вероятно, для зрелой женщины выглядел бы странным и несерьезным. Вроде бы она никогда не рассчитывала всерьез быть с Аликом, ясно видела, что не интересует его как женщина, и все-таки вообразить, что жесткая и многоопытная Инга уже имеет такую власть над ним, столь поэтичным и душевным юношей, оказалось очень больно.

Пока Алика не было рядом, Полина была уверена, что его взгляд и улыбка навсегда поблекли для нее и потеряли свою манкость. Но стоило им снова увидеться за завтраком, стоило ему дружелюбно пошутить, обращаясь к ней одной, как Полина снова ощутила какую-то внеземную благодать. Кто бы ни был с ним накануне, это оставался он, Алик Кузнецов, и это означало и радость, и угрозу на все предстоящие годы учебы…

После получения дипломов Алик с Ингой открыто стали парой, а в личной жизни Полины так ничего и не изменилось. Умом она понимала, что не стоило идти на работу к Инге и лишний раз травить себе душу, но с другой стороны Полине казалось, что никакая молодость не обходится без глупостей, и пусть это решение станет самой большой из них.

Помимо нее, Инга пригласила работать еще троих сокурсников – остальные, впрочем, разбрелись кто куда сразу после защиты, а то и раньше, разочаровавшись в Академии. Одной из них была Катя Савелкина, бывшая одноклассница и лучшая подруга Инги. Та хорошо относилась и к Полине, которую Инга все-таки недолюбливала за прохладное, отчужденное поведение. Оно казалось ей гордыней, совершенно не приличествующей социальному кругу сокурсницы.

Еще в команде «АлИн» было двое приезжих ребят – Ясмина Дашкевич из Екатеринбурга и Игорь Евсин из Новгорода. Ясмина, или Яся, как звали ее на курсе, была самой одаренной студенткой наряду с Ингой и получала повышенную стипендию, которая, вместе с подработками, являлась хорошим подспорьем. А Игорь, второй и последний из парней, оставшихся на курсе к моменту выпуска, заметно выделялся на общем фоне. Во-первых, он был старше всех, так как до Академии два года учился в колледже на родине, да еще отслужил в армии, а во-вторых, по внутренней зрелости явно обгонял даже собственный возраст. О его семье сокурсникам было мало что известно, кроме того, что она крайне небогата, стеснена в жилищных условиях и отношения в ней оставляют желать лучшего. Во всяком случае за все годы учебы Игорь не ездил домой и его в Питере также никто из родни не навещал. С первого курса он подружился с Аликом, несмотря на возрастной и социальный разрыв, но и его не впускал в частную жизнь слишком глубоко. Товарищи знали только то, что он мечтает стать мультипликатором, а также увлекается фотографией и рисованием портретов. Этим он частенько подрабатывал во время учебы, а сейчас его проекты постоянно выставлялись в залах «АлИн».

Объективно говоря, Игорь был даже красивее Алика – и осанка у этого юноши была более твердой и выразительной, и глаза ярче, и соломенного цвета волосы пышнее, и черты лица правильнее и мужественнее, как у царевича на сказочных иллюстрациях Билибина. Но особым успехом у девушек он не пользовался. На Алика, разумеется, тоже никто не посягал всерьез, считая, что он безнадежно занят, но сокурсницы охотно флиртовали с ним по-легкому. Игорь же все это получал по остаточному принципу, а уж насколько такое отношение трогало его душу, никто не знал.

При этом он был хорошим собеседником и слушателем и из всех ребят, кроме Алика, вызывал у Полины наибольшее доверие. Она подозревала, что Игорь интересуется ею как девушкой, и это слегка льстило ей, как ни совестно было себе в этом признаться. А Катя, которая иногда болтала с Полиной по пустякам, откровенно советовала той присмотреться к парню.

И порой Игорь шел на романтические жесты – например, однажды к дню рождения Полины написал с нее портрет акварелью по мокрой бумаге, изобразив девушку на фоне осеннего Летнего сада. Они когда-то по соседству рисовали там этюды с натуры, много болтали и Игорь делился с Полиной горячим чаем из термоса. А перед экспозицией диплома именно он помог Полине окантовать и развесить ее работы в зале. Больше ей было не на кого рассчитывать – у отца к этому моменту все чаще болела спина и он вынужден был отказываться от физических нагрузок.

Защиту и вручение Полина запомнила смутно, не испытав в те дни никакой особой радости, – на руках осталось удостоверение о сносных, но не блестящих оценках, а в душе горечь от предстоящей разлуки с Аликом. Но когда Инга позвонила ей с предложением о работе, девушка, казалось, испытала всю радость, которую не успела израсходовать на торжественных мероприятиях.

2.

Арт-пространство «АлИн», как уже упоминалось, было не слишком большим, но в нем, помимо экспозиционных залов, имелась пара мастерских и помещение для мастер-классов, перфомансов, камерных концертов, поэтических вечеров. Инга привлекла к этому многих художников и педагогов, которые получили дополнительный заработок, а также привлекли свою сплоченную аудиторию в качестве зрителей и участников.

Но идея задействовать такой контингент принадлежала именно Алику. Он и после окончания учебы много общался с вышедшими на пенсию или уволенными преподавателями и старался им помочь. Инга время от времени устраивала выставки их работ, чтобы разбавить молодежный авангард, но жених убедил ее, что бывших наставников следует вовлекать в новую активность, а не только стряхивать пыль с холстов и эстампов, созданных зачастую еще в прошлом столетии.

И надо сказать, старожилы художественного круга Петербурга не только преподавали, но и учились сами у молодежи. Этот формат Инга называла «дневной» программой, руководство которой доверила Алику, а концепция «ночной» части принадлежала ей самой. В этом и состояла наиболее пикантная особенность арт-пространства. Инга давно интересовалась сферой душевных расстройств – творчеством психически больных художников, взаимосвязью отклонений и таланта и даже историей психиатрии в целом. Ей даже удалось получить у городской власти грант на проект, посвященный исследованию и продвижению творческого потенциала душевнобольных. Много сотрудничая с психоневрологическими диспансерами, Инга сама отыскивала наиболее способных пациентов – медицинские учреждения давно практиковали арт-терапию и устраивали внутренние выставки. Но медики рассматривали это как часть лечения и досуг для больных, а Инга считала, что пиар такого творчества посодействует оздоровлению общества, которое никак не может отказаться от деления на «нормальных» и «ненормальных».

В этом отношении девушка была очень активна, и не только на творческой почве: мимо нее не прошла ни одна скандальная история об ущемлении прав людей с ментальными особенностями. Она всегда называла их именно так, категорически отвергая более откровенные термины, в то время как Алик, относясь скептически к ее убеждениям, выражался гораздо бесцеремоннее. В арт-пространстве Инга поначалу читала лекции и устраивала кинопоказы, посвященные безумию в искусстве и массовой культуре, а потом основала проект с выставками и перфомансами, в которых принимали участие люди с определенными диагнозами. Проект получил название «Любой художник немного безумен».

На взгляд Инги, нотка больного и воспаленного придавала творчеству гораздо больше жизненной силы и правды, чем гармония и спокойствие. К «безумному» искусству она причисляла не только направление «ар брют», но и многие жанры, основанные на скрытой борьбе со страхами через воспевание ужаса, крови и порока. Например, старые народные сказки, где любой простой крестьянин или торговец мог стать жестоким убийцей, не нуждаясь ни в каких казенных «смягчающих обстоятельствах».