Вся Правда (ЛП)

Щелчок двери оглушает в тишине комнаты. Я сдерживаюсь, чтобы не вздохнуть с облегчением.

Но это неправильно. Я не должна испытывать облегчения, когда понятия не имею, что он планирует со мной сделать.

В конце концов, это Ашер. Быть непредсказуемым вот его способ действия.

Его шаги тихие, но я почти могу представить, как он крадется в моем направлении. Я не осмеливаюсь поднять глаза или сменить позу. По какой-то причине я чувствую, что должна оставаться в таком положении.

Кажется, прошла целая вечность, прежде чем он наконец появился в поле зрения.

Мои губы приоткрываются.

Он тоже полностью обнажен. Его скульптурный пресс напряжен и просит, чтобы мои пальцы пробежались по ним, прикоснулись к ним, обняли их — и в конце концов лизнули их. V-образные линии создают мужской вид на его бедра, но не более того, к чему это приводит.

Его член такой толстый, длинный и твердый — такой твердый, что пульсирует. Боже, как он уместится во мне?

Мне требуется несколько секунд, чтобы снова сосредоточиться на его лице. То, что я там нахожу, вызывает дрожь, которая пробегает у меня между ребер и поселяется в сердце.

В его взгляде есть что-то непонятное, безумное, неизвестное.

Он протягивает указательный палец и проводит им по моему соску. Его прикосновение небрежное, но создает зону боевых действий в моем изголодавшемся теле.

Мое бедное, чувствительное тело.

Покалывание удовольствия танцует у меня в животе, требуя большего.

— Что я такого сказал?

Его тон спокоен, слишком спокоен — слишком хорош, чтобы быть правдой.

— Ч-что?

Я слишком отвлечена его пальцем, чтобы сосредоточиться на словах.

— Я сказал тебе лечь на живот, королева выпускного.

Он сказал.

О, Боже. Он сказал.

Какого черта я вместо этого легла на спину? В то время это казалось нормальным поступком, почти, как если бы он велел мне это сделать.

Я двигаюсь, чтобы подчиниться. Есть желание исправить ошибку; понятия не имею, почему, но я ...хочу.

Ашер обхватывает рукой мое горло, останавливая на полпути. Цокающий звук, который он издает, оборачивает вокруг меня петлю другого типа.

— Ты облажалась сегодня дважды, королева выпускного. Мне придется напомнить тебе, как это происходит, между нами.

Его хватка на моем горле усиливается, и я хватаю его за руку обеими своими. Мне вот-вот не хватит воздуха, и я вцепляюсь в него, чтобы он отпустил меня.

Боже, мне слишком нравится эта динамика, между нами.

— Опусти руки, или я свяжу их.

Он... не может же говорить это всерьез, верно?

Когда я не подчиняюсь, он отпускает мое горло. Я хватаю ртом воздух, когда он наклоняется к куче моей одежды. У меня едва хватает времени сосредоточиться, когда он поднимает мой лифчик и поднимает обе мои руки над головой.

— Эш... Что ты делаешь?

— Я же говорил тебе — не сопротивляйся мне, когда дело доходит до того, как все устроено, между нами.

Он связывает оба моих запястья вместе и прикрепляет их к столбику кровати над моей головой.

Я лежу перед ним, голая и связанная. Моя грудь вздымается и болит от желания, чтобы к ней прикасались.

Что-то в этой позе такое интимное, такое откровенное, и все же такое... правильное.

Неправильно чувствовать себя такой правильной. Это больной и безумный поступок.

— Теперь, насчет наказания...

Его рука снова хватает мое горло в заложниках, и на этот раз он садится мне на живот, его колени устраиваются по обе стороны от меня.

С этой позиции он кажется таким разрушительным и богоподобным, опасным и захватывающим.

— Я собираюсь трахать твою киску жестко и быстро, пока ты не закричишь мое имя, но я не остановлюсь на этом. Даже когда ты задрожишь и станешь умоляешь меня остановиться, я не сделаю этого. Знаешь, что я сделаю дальше? — он берет паузу, и я втягиваю воздух дрожащими губами. — Я собираюсь трахнуть тебя в задницу и заявить права на каждый сантиметр тебя, так что, когда я закончу, ты не посмеешь даже подумать о другом парне, не говоря уже о том, чтобы позволить им прикоснуться к тебе.

Мое дыхание становится прерывистым и поверхностным, когда я пытаюсь понять смысл его слов. Он... он собирается трахнуть меня в задницу.

Это должно было меня напугать, но мои бедра напрягаются совсем по другой причине.

— Я выебу из тебя память о любом другом ублюдке, Рейна.

Ему это и не нужно. Ашер единственный мужчина в моих воспоминаниях. Теперь, когда он мой, мне не нужен никто другой.

— Открой свой рот.

— Зачем?

— Когда я отдаю тебе приказ, ты подчиняешься, королева выпускного.

Черт бы побрал его и его властную сторону, но я бы солгала, если бы сказала, что это не повлияло на меня. Внутренности моих ног покрыты болезненным возбуждением.

В тот момент, когда я приоткрываю губы, он засовывает между ними что-то черное.

Подождите, это... анальная пробка?

— Соси.

Я не разрываю зрительный контакт, когда делаю это. Его властность и непринужденность, с которой он командует мной, вызывают удовольствие во всем моем теле.

Облизывая языком пластиковую штуковину, я делаю вид, что сосу ее, как делаю с его членом. Ему нравится, когда я опускаюсь на колени в душе и беру его.

Как он сказал, он единственный, перед которым я когда-либо встану на колени.

Глаза Ашера темнеют, а его член еще больше увеличивается.

— Достаточно. — он скрипит зубами, вынимая пробку. — Я собирался облегчить это для тебя.

Он хватает плоть моего бедра, нежно проводя пальцем вверх к моей сердцевине.

Только в хищном взгляде, которым он меня одаривает, нет ничего нежного. Его палец скользит в мой влажный вход, и я прикусываю нижнюю губу.

— Но тебе нужно было играть в свои игры.

Неразборчивые всхлипы единственные звуки, которые я могу издавать. Я хочу больше, его пальцев, этих рук, его самого.

Я просто хочу его всего, и иногда, как сейчас, это пугает меня.

Как это возможно, чтобы кто-то безгранично желал другого человека? Без мыслей о последствиях?

— Ты знаешь, что происходит, когда ты играешь со мной в игры?

Он убирает пальцы с моей шеи и раздвигает мои бедра.

Я вскрикиваю, но прежде, чем я успеваю прийти в себя от неожиданности, он шлепает меня по ягодице. Мой стон прерывистый и едва слышный.

— Я играю с тобой в ответ.

Он врезается в меня одним яростным движением.

Мои бедра дрожат, а стенки сжимаются от вторжения. Спина выгибается над кроватью, и все становится наполненным Ашером, его толщиной, его ароматом сандалового дерева, смешанным с цитрусовыми, его силой и даже его чертовыми играми.

Лёжа, привязанной к столбику кровати только усиливает ощущение того, что я полностью в его власти — или ее отсутствии.

— Сколько гребаных раз я говорил тебе не испытывать меня?

Его толчки резкие и сильные, едва дающие мне возможность дышать, не говоря уже о том, чтобы думать.

Он наказывает меня, и я наслаждаюсь каждым ударом боли, каждым жестоким прикосновением и дикой связью.

Мне нравится, когда он сбрасывает свою невозмутимую маску и показывает мне свое истинное расстроенное «я».

Потому что я знаю, что он такой только со мной.

— Я больше не тот старшеклассник. — толчок. — Если я увижу, что ты с кем-то флиртуешь, я не только изобью их. — толчок. — Я трахну тебя у них на глазах. — толчок. — И заставлю их услышать, как ты выкрикиваешь мое чертово имя.

Яростная волна охватывает меня.

Это может быть из-за того, как безжалостно он врывается в меня, его грубых слов, его возбуждающих обещаний.

Или всего вышеперечисленного.

— Эш... О, Эш...

Я замолкаю, когда его пальцы обхватывают мое горло.

Это катализатор, о котором я не подозревала, что нуждаюсь, пока он не столкнулся со мной, и я не упала.

Я просто падаю.

Это тяжело, быстро и без видимого приземления, но не больно. Нет, это освобождает. Это все равно, что твоя душа парит в воздухе.