Мой любимый Метаморф

Но я мгновенно открыла глаза, и мое цвиннское зрение все-таки помогло мне рассмотреть… крылья! Крылья цвинна!!!

Я замерла и ошарашенно взглянула в лицо мужчины, который нависал надо мной.

— Талиэн? — прошептала я пораженно. Неужели он цвинн??? Но как это возможно??? Цвинн, работающий на наших врагов?

Вдруг глаза Талиэна начали резко изменять цвет и из темно-карих превращаться в ярко-желтые, заблестевшие в темноте признаками ментальной силы.

Подождите-ка! У цвиннов не бывает такого цвета глаз!!!

Похищение…

Энайя

— Кто ты такой? — невольно вырвалось у меня, а в голове тут же замелькали мысли, что из рук такого существа мне точно не спастись. Если его действительно послал генерал Лиеззо, который, судя по всему, охотится за цвиннами, то жуткой участи мне вряд ли не избежать!

Но я ведь смогла однажды проникнуть в его ментальное поле! Возможно, мне удастся им хотя бы отчасти управлять!

Я мгновенно расширила ментальное влияние, не дав Талиэну возможности ничего сказать. Он замер, и глаза его слегка остекленели. Все барьеры в его разуме я прошла очень легко и этому даже удивилась. Ведь тогда, в пещерах, он был в беспамятстве, фактически мертв, и не мог сопротивляться. Но сейчас он вполне способен был дать мне хотя бы минимальный отпор, однако, похоже, не делает этого намеренно!

Меня мощно затянуло в состояние прострации, и в разуме начали вспыхивать очень яркие образы.

Комната, очень похожая на ту, что я видела при прошлом ментальном контакте с Талиэном, теперь казалась светлее, хотя «стены» ее по-прежнему были в полной темноте. Только кружок света в центре стал шире.

Талиэн выступил из окружающего мрака и остановился в двух шагах от меня. Мое сердце отчего-то затрепетало.

Это опять был совсем юный парень — лет семнадцати, наверное, и я задумалась о том, почему внутри он таков? Его лицо на сей раз не выражало ни агрессии, ни подозрительности, но напряжение присутствовало. Множество шрамов по-прежнему усеивало все его тело, и я вздрогнула, вспомнив, каким истерзанным нашла его тогда в кабинете. Значит, эти шрамы — ментальное отражение того, что он пережил в своей жизни? Меня взял ужас. Сколько же раз его истязали? Как давно это происходит? И почему? А еще… кто же он? Он явно цвинн, но в то же время и не совсем…

Некоторое время мы неотрывно смотрели друг на друга, и, наконец, Талиэн едва заметно вздрогнул и начал… опускаться на одно колено, тут же опуская и голову. Я остро чувствовала, что делает это он через силу, словно его что-то принуждает.

— Хозяйка… — произнес он напряженным негромким голосом. — Я теперь принадлежу тебе!

Что???

Я замерла, вообще не понимая, что происходит. В каком смысле «хозяйка»? Это что — ловушка какая-то? Но… в ментальном поле соврать невозможно! Талиэн сейчас показывает именно то, о чем думает на самом деле!

— Подожди, — пробормотала я, — я не твоя хозяйка!

Он поднял на меня свое слегка изможденное лицо и с усилившимся напряжением посмотрел прямо в глаза.

— Ты… привязала меня к себе, сломав привязку к прошлому хозяину, — проговорил Талиэн. — Я теперь… твой раб.

Я была слишком шокирована, чтобы ответить, поэтому какое-то время изумленно переваривала его слова. Я ничего не ломала! По крайней мере, намеренно! Но… возможно, мое вмешательство в его ментальное поле все-таки возымело какой-то эффект…

Однако, выходит, Антонио Лиеззо отныне им не управляет?

Эта мысль показалась мне фантастической. На моем лице, наверное, вспыхнула слишком непонятная радость, отчего Талиэн немного смутился. Все-таки мы были зажаты, несмотря на глубокое ментальное соединение, и процентов на пятьдесят не могли «считывать» то, что на самом деле творилось внутри другого.

— Что ты прикажешь мне делать? — пробормотал Талиэн, а я вдруг вспомнила, что он меня в реальном мире очень бесцеремонно схватил.

— В первую очередь, отпусти… — ответила я, но в этот момент произошло нечто очень странное.

Я ощутила острую боль в шее и замерла. Талиэн тоже дернулся и почти перестал дышать. Я ощутила мгновенно разливающееся по мышцам ощущение онемения и с ужасом поняла: с моим телом что-то не так. Талиэн что-то со мной сделал??? Но нет… Он и сам почти сложился пополам!

Талиэн упал на пол и едва заметно застонал. После этого на меня нахлынула темнота…

Маруффа Эйгэ

Голоса… Тихие, ненавязчивые — они, тем не менее, вбивались в мозг, как тонкие болезненные удары, и я мгновенно сообразила: такое состояние приходит тогда, когда цвинна приложило слишком сильной ментальной волной. Внутренний человек или аура становятся сверхчувствительны, и каждый звук, резкий свет и даже сильный запах могут некоторое время причинять боль.

В голове был кавардак, боль мешала соображать, но я все же смогла вспомнить последние события.

Поцелуи с Максом, мои мысли о прощании и… нападение доктора Питта! Точнее, существа, выдававшего себя за него!

На нас напал цвинн? По чьему приказу???

И тут перед глазами всплыло лицо Макса, искаженное жуткой болью, и мое сердце совершило настоящий кульбит в груди. Меня затопил страх о нем, руки тоже непроизвольно дрогнули, а я вдруг осознала, что… не могу ими пошевелить. Я явно полулежу на чем-то твердом, но мои конечности прикованы!

Рядом резко запищал незнакомый прибор, и я вздрогнула от пронзившего голову ощущения удара: звук был внезапным и словно полоснул по моему «воспаленному» ментальному полю.

— Лаг 365 очнулась!

Крик в некотором отдалении заставил меня вздрогнуть от очередной волны боли, но то, что говорили именно обо мне, не оставляло никаких сомнений: именно под таким номером я числилась в цвиннских архивах помимо имени и фамилии Маруффа Эйгэ.

Я едва смогла разлепить воспаленные веки, как ощутила укол в руку. Впрыскиваемое вещество показалось мне горячим и мгновенно побежало по венам, причиняя дополнительный дискомфорт.

Образы перед глазами постепенно начали приобретать более четкую форму, и я смогла увидеть огромное помещение овальной формы, освещаемое ярким светом, льющимся из ровной поверхности белого потолка. Вдоль стен один за одним стояли большие, немного пузатые анабиозные камеры, известные мне еще со времен учебы в школе агентов. Эти камеры повально использовались для длительных перелетов или для перевозки тяжело раненых, когда нужно было приостановить распространение гибельных дисфункций организма.

А еще их использовали для лабораторных опытов. Чтобы подопытный не умер сразу.

Холодок ужаса пробежался по моей спине. Неужели нас накрыл охотник за цвиннскими головами?

— О, наша голубка очнулась! — столь развязное и оскорбительно насмешливое обращение мгновенно изгнало из меня всякий страх. Я вперилась взглядом в говорившего и увидела… доктора Питта, направляющегося прямо ко мне мягкой, как у хищника, походкой. Что-то я раньше не замечала подобной кошачьей грации!

Он изменился. По-моему, стал выше и… моложе! Черты лица остались теми же, только глаза превратились в ослепительно синие, почти как у меня в настоящем облике…

За его спинами около какой-то аппаратуры возились еще пять или шесть субъектов в бледно-голубых костюмах медработников. Доктор Питт тоже был в таком же костюме, и я только сейчас поняла, что он очень крепок, как воин. Выходит, все это время он был в личине слабого пожилого иширца?

Макс!

Я мгновенно завертела головой, игнорируя головокружение и пытаясь найти возлюбленного глазами.

Он действительно оказался рядом. Полулежал на большом овальном столе, наклоненным относительно пола под шестьдесят градусов. Его руки и ноги были прикованы к гладкой белой поверхности, а сам он был очень бледным и не открывал глаза.

Я дернулась, несознательно пытаясь броситься к нему, но насмешливый голос доктора Питта меня мгновенно остановил.

— Эй, не рыпайся, девчонка! А то привяжу тебя покрепче! Самец твой жив — не волнуйся! Он еще нам пригодится!