Легавый

Я примостил на плече перекинутый через голову длинный кожаный ремешок и подцепил к нему укорот. В результате оружие оказалось болтающимся на уровне аж середины бедра. И регулировка ремешка ничего бы не дала. Даже оказавшись на боку, довольно массивный укорот мешался бы, безбожно оттопыривая сюртук. И за пазуху такую дуру не спрячешь. Не для скрытого, увы, ношения сей девайс. Однако выбирать не приходилось. Как говорится, дают — бери, бьют — беги.

Но тут Рогов подсуетился, сильно меня удивив и порадовав. Притащил для нас с инспектором длинные лёгкие плащи со склада. Такие просторные, что под ними даже калаш легко можно было спрятать, а по карманам обоймы запасные распихать.

Ещё Рогов шляпу мне новую притащил. Тоже на прокат. Типа вид у меня без головного убора вовсе неприличный.

Жаль, зеркала не имелось поблизости. Но, глядя на инспектора, вполне можно было предположить, что и сам я теперь выгляжу натуральнейшим спецагентом. Черный Плащ, мать его. Ужас, летящий на крыльях ночи.

— А скажите-ка, любезный сударь, — приблизившись ко мне, заговорщицким тоном поинтересовался Рогов, — патронов у вас к пистолету не осталось?

— Увы, — развёл я руками. — Вот, разве что могу пару гильз предложить. Сам даже не помню, когда подобрал и в карман сунул. Вот сюда порох засыпается и пуля вставляется. А вот здесь в капсюль тоже порох наносится, но вроде какой-то другой. Подробнее не могу рассказать, не знаю.

— Разберёмся, — закивал старик, довольно потирая руки от предвкушения.

Ох, и разберёт он бедного Макарова по винтикам. Ну да бог с ним. Может и впрямь, придумает что-нибудь и вернёт мне рабочее оружие.

За всё время, пока собирались, Пехов так и не объявился. Загрузились в машину без него и отправились втроём, несмотря на очень сильное желание Холмова прихватить с собой ещё хотя бы парочку жандармов.

Еле отговорил его. Не потому, что решил погеройствовать, отказавшись от подкрепления. Просто райончик, куда мы направлялись, был, со слов того же инспектора, вполне тихим-мирным, предназначенным для проживания среднего класса. Застройка по типу таунхаусов. Там народу не до заговоров с революциями, и маргиналов почти не водится. Людям важнее своё добро и достаток сохранить. Потому, если что-то подозрительное по соседству происходит или намечается, не брезгуют господа обыватели и в жандармерию стукануть.

Смысл туда ради одного придурка, живущего, как выяснилось, с родителями и сестрой, целым отрядом соваться? Больше шансов, что заметит нашу толпу кто-нибудь из близких подозреваемого, и свинтит тот, оставив нас с носом. А так юнец может решить, что к нему друзья-однопартийцы на ночь глядя заявились. Тем более Митиано у этих недоделанных конспираторов и пароль выведал: «Свобода или смерть». Пафосно и неоригинально. Одним словом, детский сад — штаны на лямках. Да мы этого пионера-героя играючи скрутим.

К месту добрались уже потемну. Драндулет оставили припаркованным за несколько домов до нужного, а остаток пути прошли пешком. Вряд ли друзья Валентина Тухваталина разъезжают по городу на дорогих механических повозках. Даже несмотря на то, что среди юных революционеров, как я понял, полно богатеньких мажорчиков, всё-таки автомобили здесь слишком большая редкость. Я уже про пароходы типа того монстра, что у Снежина был, и вовсе молчу. Даже большинство аристократов, коим пешкодралом шастать совсем не по понятиям, в основном приходится кататься на конных экипажах. Так что, если к дому и подрулил бы кто, то максимум на извозчике.

Колено у меня что-то совсем разнылось и даже припухло. Вот будет фокус, если там трещина. Гипса на ноге мне только для полного счастья и не хватало.

Ладно хоть трость имелась. Шёл, тяжело на неё опираясь и прислушиваясь к болям, возникавшим то тут, то там по всему телу. А заодно проклиная в душе собственное невезение. Вот прямо с той минуты, как утром в свой законный выходной за руль машины уселся. Хотя нет! Даже с того момента, когда к Марату на подработку устроился. Жил бы на одну зарплату, сидел бы сейчас дома на диване, пил пиво и пялился в телек. А не шастал бы ночами по городу в поисках следов маньяка-оборотня.

К дому подошли неспешно. Вытянутое двухэтажное строение на четыре крыльца. У каждой семьи свой вход в дом. Нужное нам крыльцо — крайнее справа. Орк отправился за дом караулить запасной выход, мы же с инспектором поднялись по ступеням парадного крыльца.

Холмов подёргал за шнурок звонка, а я, не услышав никакого бренчания, на всякий случай поколотил ещё и по косяку рукоятью трости.

Долго ждать не пришлось.

— Что вам угодно, господа? — дверь открыла молодая девушка.

— Мы из управления сыска, — взял инициативу на себя Шарап Володович, показывая свой жетон-удостоверение. — Мы можем войти? Я инспектор Холмов, со мной господин Штольц, наш дознатчик.

Я тоже продемонстрировал служебную бляху, но девушка на неё, кажется, даже не взглянула. Пожала плечами и отстранилась, пропуская нас внутрь.

Прикрыв за нами дверь, повела в гостиную. Холмов двинул следом за ней, а мне жестом указал, мол, оставайся у входа. Оно и понятно, вдруг Валентин ломанётся из дома, узнав, что по его душу сыскари заявились.

Пройдя в гостиную, девушка предложила инспектору присесть, указав на мягкие кресла и диванчики, расставленные близ незатопленного камина.

— Только после вас, — совершенно неожиданно для меня Шарап Володович весьма куртуазно шоркнул ножкой, сняв шляпу и слегка поклонившись. — Я полагаю, имею удовольствие лицезреть Реджину Тухваталину?

Ну да, имелось с чего перья распушить. Сам я тоже разглядывал девушку с немалым интересом и отнюдь не без удовольствия. Потому как была та стройна, изящна и несказанно мила.

Тёмные вьющиеся волосы собраны сзади в узел и спрятаны под чёрную сетку-паутинку. Жгуче-чёрные глаза на бледном лице, словно два уголька на снегу. Аккуратный, с еле заметной горбинкой, нос и слегка пухловатые, напряжённо поджатые, алые губки. Пышная чёрная юбка в пол и поверх белой блузы кожаный часто шнурованный корсет, подчёркивающий тонкую талию и высокую грудь.

Девушка смотрела на нас с плохо скрываемой тревогой, и я вполне её понимал. Мы, увы, не самые приятные посетители. Таких, как мы, не ждут в гости с нетерпением, если только в доме не случилось нечто ужасное. Думается, подозревала Реджина, что похождения её братца закончатся когда-нибудь чем-то подобным.

— Чем обязана? — чуть склонив голову, строго спросила она.

— Мы хотели бы побеседовать с вашим братом Валентином, — тон инспектор выбрал предельно вежливым, видимо, чтоб не сильно напугать девушку.

— Он что-то натворил? — Регина подошла к диванчику и присела на самый его краешек. Стала похожа на прилежную ученицу. Спина прямая, руки скромно лежат на коленях. Красивая, глаз не отвести.

— Надеюсь, пока ещё нет, — развёл руками инспектор и тоже уселся в кресло неподалёку. — Хотя его товарищи по организации и замешаны в противоправных деяниях, об участии в оных Валентина Тухваталина у нас свидетельств покамест не имеется. Однако, неровён час…

— Тогда в чём же причина вашего визита? — волнения в голосе Реджины не было. А вот недовольство ощущалось. — Хотите отговорить его от борьбы за справедливость?

Так, девица, определённо, из сочувствующих. Я даже издалека видел, как она на Холмова глазищами сверкала. Того и гляди, у него прожжённая дырка во лбу появится. Ох, чую, не сладится у нас разговор.

— Отнюдь, сударыня, — выставил перед собой ладони Шарап Володович. — Мы не по этому делу. Мы расследуем убийство Миланы Лебедевой. Вы ведь знали её?

— Да, — кивнула побледневшая ещё сильнее Реджина. — Она тоже посещала наши собрания. Я не знала…

— Так вот, — перебил её Холмов, — мы в связи с этим разыскиваем давешнюю знакомицу вашего брата. И очень надеялись, что он сможет помочь нам с поисками. Не соблаговолите ли пригласить для беседы самого Валентина? Я задам ему всего лишь несколько вопросов о девушке Поле.