Подземелья Лондона

— Соберите свои вещи, Уиллис. Поторопитесь: представители властей скоро будут здесь, а мы должны исчезнуть до их появления.

Когда Пьюл скрылся, Табби спросил:

— Это разумно — отпускать парня?

— Разумность для меня в данный момент — великая тайна. Однако я благодарен вам за спасение наших жизней — Элис и моей собственной. Еще несколько минут — и мы бы… — он покачал головой. — Я отослал Хасбро в Девонширскую больницу сообщить о здешней беде. Он поведает им достаточно, чтобы они поторопились. Больница располагается в старых конюшенных кварталах, не дальше двухсот ярдов отсюда, так что нам лучше не медлить. Мы уедем в фургоне, который оставлен за зданием — единственное средство, которое вместит нас всех. Хасбро поднимет на ноги медиков через четверть часа и затем будет ждать нас в начале улицы.

Сент-Ив подошел к тазикам, булькавшим как обычно, и осмотрел голову Сары Райт, единственную оставшуюся из трех. Вряд ли стоило оставлять ее тут — питающие ее грибные секреции перестанут сочиться с момента появления властей. Лучше забрать ее с собой. У Матушки Ласвелл наверняка есть какая-то мысль насчет того, что с нею делать. Он отсоединил тазик с Сарой Райт от трубок, задвинул в одну из клеток, защелкнул дверцу и накрыл клетку покрывалом.

— Пойду взгляну, все ли в порядке в вестибюле, — сказал он и поспешил туда.

Табби остался один с головой и доктором Пиви. Он рассмотрел лицо Пиви — изуродованное отвратительными эмоциями, с вращающимися глазами. Чрезвычайно подвижная верхняя губа безумного доктора, украшенная усиками, напоминала какое-то отвратительное морское животное. Табби ничего не знал о Пиви, хотя слова Пьюла и отрезанная голова на столе позволяли составить представление о характере этого человека.

— Вам удобно, доктор? — поинтересовался Табби. — Все как вы любите?

Не глядя, Пиви плюнул в него, но почти вся слюна попала на ногу самого Пиви — до лацкана Табби долетела лишь капля. Из вестибюля донесся далекий смех, а затем несколько голосов затянули песню «Старая Сотня»[40] с воодушевлением и с изрядным количеством визгливого улюлюканья.

— Вот интересно, какой головой вы стали бы, окажись вы на тарелке, — добродушно сказал Табби. — Чудовищно уродливой, не сомневаюсь.

Он закрепил налобный ремень вокруг головы Пиви, туго затянул его, а затем взял декапитатор и опустил хомут на плечи доктора.

— Я, видите ли, не ученый, но могу догадаться, что электрический ток, питающий машину, подается по этому шнуру. Не подскажете, как ее задействовать? Наверное, выключателем? Или рычагом?

Внятного ответа не последовало — только нечеловеческие звуки из горла Пиви.

— Изображу-ка я ученого и поэксперментирую с этой штукой, — сказал Табби, подбирая электрический шнур, который тянулся от задней части аппарата. Пиви начал корчиться в кресле, издавая те же гортанные звуки. Мгновенье спустя Табби возник за креслом и крикнул ему в ухо: «Бу!» — а Пиви испустил дикий вопль.

В этот момент Сент-Ив вернулся, и Табби спросил у него:

— Ну что? Как там сумасшедшие?

— Майор Джон Инглиш из Скарлет Лэнсерз собрал их в хор, — ответил Сент-Ив. — Наш отряд вышел наружу и загружается в фургон, как и было сказано, — тут профессор обратил внимание на пилу, окружившую теперь шею Пиви, и изумленно взглянул на Табби.

— Эксперимент с человеческим страхом и раскаянием, — пояснил Табби, — увы, незавершенный.

— Его повесят, Табби. Пусть кто-то другой откроет под ним люк, так сказать. Ты не захочешь видеть это в своих снах.

Табби пожал плечами и последовал за Сент-Ивом к двери. Сент-Ив нес клетку с головой Сары Райт и, полностью сосредоточившись на ней, не обратил внимания на появление в подвале Уиллиса Пьюла, который тут же принялся, не таясь, рассматривать затылок доктора Пиви. Потом Пьюл взглянул на Табби с дикой искоркой в глазах. Табби безразлично повел плечом, вышел на лестницу и притворил дверь за собой.

Кракен сидел на облучке фургона с вожжами в руках. Табби забрался в экипаж, помог Матушке и Элис. Сент-Ив протянул ему клетку, предупредив: «Держите ровно, как только можете!» — и Табби, приняв груз, аккуратно поставил его на пол так, чтобы на сиденье хватило места и на Сент-Ива. Наконец они тронулись, объехав по пути крытую повозку — высокая стена прикрывала запряженных в нее терпеливых лошадей от ветра. Их фургон описал круг и покатил по улице к Девоншир-стрит и ожидающему там Хасбро.

Табби оглянулся на лечебницу «Элизиум». Терзаемый порывами ветра густой дым, поднимавшийся из трубы, казалось, кишел извивающимися демонами. Табби осознал, что слышит гудение пилы и дикие вопли, которые на миг поднялись до резкого визга, а затем стихли, заглушенные расстоянием и лязгом фургона. Стало сразу ясно, что сделал Пьюл, — и вернуть уже ничего было нельзя.

— Вот он! — сказал Сент-Ив, заметив Хасбро, бежавшего по улице в сторону опустевшей клиники «Элизиум». Кракен остановил фургон, и Хасбро сел рядом с ним на облучке. Они снова тронулись, а когда фургон выворачивал из переулка на Девоншир-стрит, Табби оглянулся и увидел, как на улицу выезжает та самая повозка, что стояла во дворе, а правит ею Уиллис Пьюл. Табби похлопал Сент-Ива по плечу и показал на обретшего свободу Пьюла, который покатил в сторону реки, везя доктора Нарбондо в его виварии.

XXXVI

УЛИЦА НАРБОНДО

Небо кипело рваными летящими облаками, когда Финн выбрался из катафалка на улочке позади заброшенного дома Нарбондо. Ночь на минуту стала беспросветной, но с появлением луны вновь все предметы обрели очертания и начали отбрасывать тени. Ветер принес запах надвигающегося дождя. Ни позади, ни впереди никого не было видно, только серый кот пробежал в ближней тени. Фонари позднего экипажа пересекли улицу вдалеке, и Финн расслышал звон судового колокола и ночные звуки с реки. Он сунул голову в дверцу и сказал мисс Бракен и Кларе:

— Ветер холодный. Лучше оставайтесь в повозке, пока я открываю ворота и ищу проезд.

Затворив дверцу, парнишка вскарабкался на крышу катафалка. Отсюда ему было видно, что на верху стены нет ничего, кроме широкого гребня, — ни стекла, ни железных шипов для защиты от грабителей. И на самой улице никакого движения. Серый кот, взобравшийся на дерево во дворе напротив, разлегся на ветке и теперь с любопытством рассматривал Финна. Парнишка прыгнул на стену, ухватился за гребень и, используя силу инерции, перелетел через него и приземлился во дворе.

Сразу же прижавшись к стене, Финн хорошенько осмотрелся — ничто не шелохнулось, само место выглядело заброшенным. Луна освещала огромную кучу выброшенной грязи и камней — вход в тоннель, о котором говорил Бомонт. Раскопки повредили фундамент под одноэтажным каменным флигелем, пристроенным к углу основного здания; множество окон в его стенах создавали сходство с теплицей. Вес строения пока что удерживали на себе столбы и балки. К частично повисшему в воздухе фундаменту поднималась наполовину возведенная несущая стена будущей арки. Еще день-два работ — и стена примет на себя вес флигеля, а арку закроют дверью, которая будет выглядеть так, будто ведет в подвал или подсобку с инструментами.

Широкий тоннель, уходивший вниз, был непроглядно темным — ни огонька внутри, хотя работать под землей без освещения нельзя, а значит, где-то должны храниться лампы или факелы. Финн заприметил возле стены, под навесом для защиты от непогоды, накрытый брезентом штабель неизвестно чего. Он поспешил туда, сдернул покрытие и обнаружил больше дюжины фонарей, жестянки с ламповым маслом и целую сокровищницу инструментов, среди которых имелся и тяжелый железный лом. Немедленно схватив его, Финн помчался к воротам, где подсунул лом под засов и повис на нем. Толстые болты продержались минуту, а затем вылетели с такой силой, что парнишка шлепнулся на собственный зад. Было слышно, как застучали колеса катафалка, а потом Бомонт приоткрыл створку ворот.

40

Протестантский псалом XVI века, идущий и списке псалмопений под номером 100, одна из самых популярных музыкальных пьес западноевропейского христианства.