Если движется небо

Лейф слушал их рассказ, периодически кивая, а сам думал о Фелис. Где она, как она, что с ней? Он чувствовал, что девушке удалось остаться в живых – а это означало лишь одно: она оказалась на каком-то корабле и сейчас может быть где угодно.

Значит, теперь он опять один. Что ж, так тому и быть. В конце концов, ему не впервой.

А вот внезапная аннигиляция Птероса – это повод задуматься. Или, по крайней мере, озадачиться.

Может, это действительно как-то связано с ним? Может, его выследили в этом мире и теперь ненавязчиво дают понять, что ему лучше вернуться? Версия была так себе, но Лейф всё равно почувствовал, как по коже пробежали мурашки. Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, он повернулся к иллюминатору и принялся наблюдать, как огромный лилово-синий шар с бирюзовыми проплешинами океанов постепенно увеличивается в размерах и обретает текстуру, а затем и рельеф, превращаясь из объёмной фигуры в плоскость.

Ликтис. Милая, пасторальная, уютная планета. Совсем под стать населяющей её расе.

– Посадка благополучно завершена, – встрял в его мысли тягучий, как загустевающий мёд, голос помощника капитана. – Возможность покинуть корабль. Крупный космопорт, аккредитация по стандартам Юнивёрса. Наличие консульства Ойкумены. Наличие регулярных рейсов.

Лейф поднял голову, на мгновение встретившись глазами с ликтианином, и тот торопливо отвёл взгляд: долгий зрительный контакт у этого народа считался проявлением неуважения и открытой демонстрацией враждебности.

– Я вас понял, – кивнул Лейф. И, вспомнив правила этикета, добавил: – Надеюсь, я не доставил вам больших неудобств. Спасибо и мирного пути.

Родная планета ликтиан встретила его солнечной погодой, ослепительно ясным небом, свежим ветром, несущим благодатную прохладу, и сверкающими шпилями высоток на горизонте, теряющимся в лиловой дымке. Всё вокруг – от бордово-красного дорожного покрытия под ногами до стеклянных фасадов зданий лучилось непритворным, искренним радушием и светлой, чуточку наивной доброжелательностью. Впрочем, самой миролюбивой расе Юнивёрса было чуждо любое проявление агрессии, злобы и насилия как к своим сородичам, так и к братьям-по-разуму.

В акклиматизация на Ликтисе люди не нуждались: все жизненно важные параметры, за исключением атмосферного состава, не выходили за пределы нормы, а для дыхания имелись специальные маски, в избытке имеющиеся у выхода из буферной зоны. Убедившись, что маска работает как надо, Лейф двинулся к выходу, на ходу размышляя, как быть.

Первоначально в его планы не входила задержка на этой планете. Лейф решил найти информационный терминал или что-либо подобное, чтобы побольше разузнать о происходящем – а уж после решить, что делать дальше. Кроме того, необходимо было выяснить, что всё-таки случилось с нейромодулятором. Если прибор действительно вышел из строя, ему следует принять это во внимание и впредь действовать осторожней. Лейф покосился на запястье. Индикатор заряда батареи показывал почти сто процентов.

Может, что-то в экипировке того ликтианина или в обшивке их корабля смогло нейтрализовать излучение?..

Но все тревожные мысли враз улетучились у мальчугана из головы, стоило ему только пройти паспортный контроль – его фейковый паспорт не вызвал никаких вопросов – и выйти под нежно-сиреневое небо.

Здесь был солнечный свет. Много света. Тонкий мелодичный звон, исходящий от натянутых струн, по которым двигались вагонетки – местный планетарный транспорт. Тугие струи фонтанов, взлетающие в воздух в такт пульсирующей подсветке. Бархатно-фиолетовые бутоны цветов, отдалённо похожих на люпины, только высотой метров в десять.

Ради этого стоило пересечь вселенную. Ради этого стоило даже провалиться в параллельный мир.

Пожалуй, можно погостить здесь некоторое время. Во всяком случае, нет ни одной причины, по которой он вынужден был бы отказаться от этой мысли. Таможенные правила Ликтиса были очень мягкие – в течение десяти дней на планете разрешалось находиться без оформления визы, далее – визу можно было оформить в упрощённом порядке при наличии одного из прописанных в перечне оснований.

В вагонетке струнной дороги он пересёк лесополосу, отделявшую космопорт от города; метелки гигантских древовидных папортников качались на ветру, почти касаясь стекол. Пролетел над глубоким каньоном – земля резко ушла вниз, на дне ущелья мелькнула тоненькая ниточка реки. Другой берег был более скалистый, но скоро скалы сменили холмы, а затем и они сгладились, будто выровненные исполинским утюгом, являя взору восторженного путешественника высокогорное плато, а на нём – город: сферы и полусферы, из которых росли длинные острые шпили, с такого расстояния казавшиеся не толще вязальной спицы.

Не в силах сдержать восторженного возгласа, – благо в вагоне, кроме него, никого не было, Лейф прильнул к окну, во все глаза глядя на фантастически прекрасный город, на пёстрые пятна парков и скверов, на белоснежные купола и сверкающие шпили на фоне лилового неба...

Неба?..

Он поморгал. Зажмурился, потёр глаза. Ещё раз бросил взгляд на небосвод – идеально гладкий. Безмятежно спокойный. Безоблачный, ясный, чистый. Правильный.

Показалось.

Информационно-справочный терминал он отыскал, как ни странно, в одном из городских скверов: среди причудливых представителей местной флоры, превращённых стараниями ландшафтных дизайнеров в произведения садово-паркового искусства, среди немногочисленных аборигенов, неспешно прогуливающихся по извилистым аллеям, над пластиковым павильоном, призванным защищать аппарат от осадков.

Лейфу пришлось попотеть, чтобы сообразить, как переключить раскладку на юнивёрс-текстовый. Но только он закончил, как услышал позади пронзительно-громкий вопль, заставивший его подпрыгнуть от неожиданности.

Никогда ещё Фелис не чувствовала себя настолько несчастной.

В автономных поселениях на астероидах всегда всё было очень дорого, и Кассио-17 отнюдь не был исключением, а грядущая война, о которой твердили все кому не лень, окончательно взвинтила цены. Ближайший чартер на Ойкумену стоял в расписании только через неделю; денег хватало впритык, да и то лишь на билет в третий класс. А ещё надо было где-то перекантоваться до рейса, но денег на гостиничный номер или даже на койко-место в дешёвом капсульном отеле уже не оставалось.

Разумеется, она обратилась в службу охраны и заявила о краже, где её выслушала неулыбчивая сотрудница с выражением полнейшего безразличия на некрасивом лице. Похоже, подобные инциденты были на Кассио-17 не редкость, и сейчас в откровенно равнодушном взгляде читалось токсично-злорадное: "Сама виновата, нечего варежку разевать".

– Растяпа! Разиня! Карраш т'хан! Эсперрузо тресто! Курица слепошарая!

Сидя за маленьким столиком в грязноватой столовой, девушка кляла себя на чём свет стоит, призывая на помощь самые отборные ругательства на всех известных ей языках и абсолютно не стесняясь в выражениях. На плохо протертой поверхности стола перед ней сиротливо стоял кувшин с водой – единственное, что она могла себе позволить. Справа, через два столика кто-то с аппетитом уминал жареное мясо, туго завёрнутое в лепешку, и сильный запах будоражил нервы, отчего и без того отвратительное настроение делалось ещё хуже – хотя хуже было некуда.

Ложкой цианида в бочке дёгтя было эгоистичное, низменное, недостойное благородного человека чувство облегчения – оттого, что опасный предмет отныне не её забота. Фелис отчаянно гнала эти гнусные мыслишки прочь – но они упрямо возвращались снова и снова, хриплым шепотком змея-искусителя повторяя: оно и к лучшему. А следом её с головой захлёстывал оглушающий, безжалостный, мучительный стыд – не столько оттого, что она не сумела исполнить наказ умирающего минора, сколько от осознания, что она подвела саму себя. Словно всё это было своего рода проверкой, экзаменом, и она его с треском провалила.

– Позволите?

Фелис равнодушно мотнула головой. Впрочем, компания из шестерых орниттов, трёх человек и пары альбинов принялась по-хозяйски располагаться за столиком, не дожидаясь её согласия. Ме́ста, конечно, всем не хватило, поэтому они придвинули ещё один столик, а недостающие стулья позаимствовали у молчаливой пары циар, с высокомерным видом поедавших дурно пахнущее нечто, – понятное дело, желающих подсаживаться к ним за стол не нашлось.