Страница 10 из 13
Филипп Васильевич не был кабинетным ученым и всю свою жизнь принимал участие в работе разного рода собраний, конференций, и обществ, таких, как Общество естествоиспытателей, где на протяжении более чем четверти века был бессменным председателем отделения физиологии и зоологии, Вольное экономическое общество, Общество русских врачей, Общество охранения народного здравия, Энтомологическое общество и др. С исключительным вниманием, заботой и поддержкой относился Овсянников к молодым ученым, всячески поддерживал издание их работ, готовил отзывы, писал рецензии.
Он являлся также редактором журнала «Вестник естествознания», в котором печатались статьи Введенского, Докучаева, Мечникова, Бекетова, Тарханова, Карпинского, Догеля и др. И, конечно же, был он в числе передовых русских ученых, усилиями которых в нашей стране было создано высшее женское, а также высшее женское медицинское образование. Когда организация высших женских (впоследствии Бестужевских) курсов столкнулась с серьезными финансовыми затруднениями и даже встал вопрос об их ликвидации, одним из источников покрытия расходов явились пожертвования университетских профессоров Менделеева, Сеченова, Овсянникова, Бутлерова и др. А когда с усилением реакции в стране женские врачебные курсы оказались под угрозой закрытия, движение в их защиту возглавили Н. В. Склифосовский, И. И. Мечников и, конечно же, Ф. В. Овсянников.
Будучи прогрессивным ученым и патриотом, он активно выступал против административно-полицейских мер, насаждаемых правительством в университетах и в Академии наук.
Последние годы академик Овсянников отошел от университетских и академических дел, жил в принадлежащем ему имении Заполье, активно занимался усадьбой и садоводством. Однако такая размеренная жизнь не сказывалась на его отношении к академии и университету – он регулярно посещал заседания академии и кафедральные семинары.
Скончался Филипп Васильевич от крупозного воспаления легких 26 мая (по старому стилю) 1906 года там же в Заполье.
Закончить это краткое повествование о замечательном российском физиологе и морфологе Филиппе Васильевиче Овсянникове будет лучше всего его же словами, произнесенными им в выступлении на I съезде русских естествоиспытателей в 1868 году: «…позднее потомство и беспристрастная история сумеет оценить труды тех отечественных деятелей, которые, понимая великое значение естественных наук в судьбе процветания и могущества народов, сумеют отстоять интересы этих наук, отстаивая которые они будут отстаивать интересы своего отечества, его могущество, его славу, его цивилизацию» [см. 40]. Все здесь сказанное Овсянниковым, как показала бесстрастная полуторовековая история, относится прежде всего к нему самому.
1.2. Николай Игнатьевич Бакст (1842–1904)
Николай Игнатьевич Бакст
Физиолог и общественный деятель Николай Игнатьевич (Исаакович) Бакст родился 4 мая 1842 года в местечке Мире Минской губернии в семье раввина. Начальное образование получил в житомирском раввинском училище, где его отец был преподавателем. Затем Николай Игнатьевич продолжил учебу на естественном отделении физико-математического факультета Петербургского университета [26, 33, 66, 76, 94].
Автограф Н. И. Бакста
Уже в студенческие годы Бакст, благодаря своим выдающимся способностям приобрел широкое знакомство в столичных кругах. Это было в начале 60-х годов позапрошлого столетия. Именно тогда впервые в России повеяло мягкой, всех одинаково согревающей весной. Трем братьям Бакстам посчастливилось сразу попасть в круг тогдашних корифеев русской литературы и науки, в круг Герцена, Тургенева, Чернышевского, Сеченова, Менделеева и др. Разумеется, это культурное и научное общение наложило определенный отпечаток на мировоззрение молодых провинциалов.
Диссертация Н. И. Бакста
Николай Игнатьевич блестяще окончил курс университета в 1862 году и вскоре министерство народного просвещения командировало его на три года за границу для подготовки к профессуре по физиологии. Во время своей первой заграничной командировки Бакст работал под руководством знаменитого немецкого физика, математика, физиолога, психолога Германа Гельмгольца в Гейдельберге. Вместе с ним он определил скорость распространения возбуждения по нервным волокнам у животных и человека. Факт этот был исключительно важен не только сам по себе, что очевидно, но еще и потому, что незадолго до его установления неоднократно высказывались предположения, что скорость проведения возбуждения не может быть определена непосредственно в опыте на живом организме, так как предполагалось, что скорость проведения возбуждения в нерве близка к скорости распространения электричества в металлическом проводнике [94].
Используя способы, которые в то время физики применяли для изучения электричества, Гельмгольцу и Баксту для опыта следовало бы иметь чрезвычайно длинный нервный ствол, превосходящий размеры тела всех известных самых крупных животных. Разумеется, Гельмгольц и Бакст не пошли по этому пути. Их исследование было тем более поразительным, что скорость проведения в нервах оказалась весьма небольшой и не шла ни в какое сравнение со скоростью распространения электричества.
В той же лаборатории Гельмгольца Бакстом была выполнена еще одна исключительно интересная работа. Она касалась времени, необходимого для того, чтобы зрительное впечатление дошло до восприятия его сознанием. Помимо того, оценивалась еще и зависимость сознательного восприятия от продолжительности впечатляющего фактора. Результаты, впервые добытые Николаем Игнатьевичем в этой труднейшей области нейрофизиологии, до настоящего времени сохранили свое значение и свидетельствуют они не только об удаче эксперимента, но скорее о редкой добросовестности, с которой были произведены эти исследования.
В Петербурге Николай Игнатьевич с большим увлечением рассказывал студентам о замечательных экспериментах Гельмгольца, и тех, к которым сам он был непосредственно причастен. Опыты эти убеждали в могуществе научного подхода к изучению творений природы, пониманию их сути и объяснению происхождения [71]. Физиологи предшествующих поколений лишь на основе интуиции и элементарной логики считали, например, как об этом уже говорилось, что «нервная жидкость» течет со скоростью света. Это вековое заблуждение коллег было подвергнуто серьезному сомнению еще в середине XVIII столетия. Однако, понадобилось еще целых сто лет, чтобы наука в лице Гельмгольца и Бакста опровергла эти мнение.
Лекции, монографии, речи А. И. Бакста
Здесь надо сказать, что правило посылать выпускников за границу возникло еще на самом раннем этапе становления российских университетов, число которых во второй половине XIX столетия не превышало и десятка. Старейший из них – Академический Санкт-Петербургский, был учрежден указом Петра в январе 1724 года, затем, благодаря стараниям Ломоносова и графа Шувалова в 1755 году появился Московский, в 1802 – Тартуский, в 1803 – Вильнюсский, в 1804 – Казанский, в 1805 – Харьковский, в 1834 – Киевский, в 1862 – Одесский, в 1869 – Варшавский, в 1888 году – Томский университеты.