Страница 60 из 62
– Что вы над ним сидите, ведь от него уже землей пахнет.
С помощью Николая Константиновича все обошлось благополучно. Он приезжал даже по ночам.
Затем все дети переболели корью. К счастью, дело было весной и как только они оправились, мы сейчас же уехали на дачу.
Отдавая все время заботам о муже и детях, я невольно забывала себя. Поглощенная семейными обязанностями, я мало бывала в обществе. Избегала я выездов и потому, что всегда это вызывало неудовольствие Ивана Петровича и приводило к неприятным объяснениям дома. К сожалению, подобные неприятные объяснения довольно часто повторялись в нашей жизни.
Так, например, когда у нас было еще двое детей, вышел у меня очень удачный день. Дети вели себя прекрасно. Иван Петрович был в веселом расположении духа, портниха принесла мне очень простенькое, но миленькое платье. Вечером мы были приглашены к Симановским. Иван Петрович сказал:
– Ты поезжай прямо к Симановским, а я приеду туда после заседания Общества русских врачей.
Поехала я, у Симановских была компания самых близких наших знакомых: Н. О. Зибер116, Сиротинин с женой, Левашов, Ненцкий и еще два доктора. Я была в ударе и очень весело проболтала в дружеской компании.
Приезжает Иван Петрович, Симановский встречает его словами:
– Что же ты от нас прячешь Сару Васильевну? Она превеселый человек и всем нам доставила пребольшое удовольствие.
В гостях у Симановских. Слева направо: Н. П. Симановский, Е. О. Шумова-Симановская, Н. О. Зибер-Шумова, художник Н. А. Ярошенко.
Фото 1890-х гг.
Иван Петрович нахмурился, сказавши, что у него болит голова, что он устал и сейчас же поедет домой, предложив мне веселиться без него. Понятно, я тотчас же со всеми попрощалась и поехала с ним.
Предвидя для Ивана Петровича бессонную ночь, я постаралась сейчас же прекратить его неудовольствие, передав наши разговоры и обещав без него никуда не ездить. Но его угрюмое настроение продолжалось на этот раз два дня. Это было так тяжело, что я дала себе слово не только не заботиться о своих туалетах (что я исполняла, впрочем, и без того, не имея на туалеты денег), но и наложить на себя обет молчания.
Такое мое поведение дало чрезвычайно хорошие результаты. Оно избавило Ивана Петровича от бессонных ночей и переживаний. К сожалению, я слишком злоупотребила этим и потеряла способность весело болтать. А пришло потом время, когда это стало нужным и необходимым.
И все же жили мы очень дружно и счастливо. Иван Петрович отдыхал дома от своей работы и постоянно мне это высказывал.
Серафима Васильевна Павлова. 1890-е гг.
Должна припомнить разговор с Иваном Петровичем после рождения второго ребенка. Как-то сидели мы вечером у него в кабинете и он сказал:
– Знаешь, мне давно хочется переговорить серьезно о наших отношениях. Ты помнишь, я долго мечтал о твоем участии в моих научных работах? Я не раз писал тебе, как высоко ценил твою наблюдательность и умение приспосабливаться ко всяким условиям. Твои болезни и трудности нашей жизни помешали привести в исполнение этот план. Теперь я вижу твое серьезное отношение к обязанностям матери и высокое понимание этих обязанностей. Я нахожу в тебе всегда интересного и родственного по духу собеседника и заботливого друга, освободившего меня от всяких мелких дел. Для меня ничего не может быть приятнее и полезнее той атмосферы, которой я дышу дома, где я могу отдохнуть от своих научных мыслей. Было бы тяжело и дома дышать физиологической атмосферой.
Сестра Серафимы Васильевны с мужем в гостях у Павловых. Сидят слева направо: Е. Н. Хмельницкий, И. П. Павлов, С. В. Павлова, Р. В. Хмельницкая
Подобные разговоры повторялись часто. Особенно в периоды окончания научных работ, когда появлялись сомнения в их верности, когда работы проверялись.
Примерно в 1894 году закончилась работа Ивана Петровича о пищеварении и, как всегда, наступила полоса сомнений. Однажды пришел он домой совершенно расстроенный и вечером никак не мог заснуть. Я уже привыкла к подобному отношению его к своим работам в тяжкий период сомнений и горячо стала доказывать полную несостоятельность колебаний и твердую уверенность в силе и правильности его логики. Иван Петрович сказал:
– Как я был неправ, настаивая на твоем участии в моих работах! Ты была бы только моей сотрудницей и неизбежно была бы покорена моим мнением. А теперь ты говоришь независимо и потому убедительно для меня.
Какая ты была умница, что не соблазнилась перспективой стать ученой женщиной, а ограничилась только семейной деятельностью.
Ты избавила меня от вечной физиологической атмосферы и создала крупный умственный интерес в семье, который меня освежал, давая отдых от лабораторного настроения. Вот и ныне ты меня успокоила.
Положи мне руку на голову и посиди возле меня пока я усну.
Этот период был самым счастливым в нашей жизни. Мы жили очень дружно. Иван Петрович без всякого раздумья отказывался от каждого административного поста, предлагаемого ему принцем Ольденбургским117. И когда тот рекомендовал посоветоваться с женой, прежде чем отказываться, Иван Петрович всегда с гордостью отвечал:
– Я уверен, что жена одобрит мое решение!
И. П. Павлов в минуты отдыха
С. В. Павлова за чтением
Сильно соблазнял меня директорский домик, а главное садик, находящийся при нем. Там было бы хорошо играть и гулять нашим деткам!
Но на упреки родителей Ивана Петровича, что я не настояла на принятии им поста директора, я только посмеивалась и говорила:
– Попробуйте-ка сами его уговорите!
Швейцар Василий
По мнению моих родных, да и наших приятелей, я была большая фантазерка – желала окружить детей и себя с Иваном Петровичем хорошими людьми, чистой нравственной атмосферой. Я считала, что каждый хороший человек хоть черточку своего «я» внесет в нашу среду, и, таким образом, его пребывание у нас оставит хороший след на нашей жизни.
Начала я подбирать себе хороших людей. Это относилось решительно ко всем, кто так или иначе принимал участие в нашей жизни. Для меня важно было, чтобы все окружающие люди, будь то кухарка, прачка и т. д., радовали бы нас проявлением своего личного «я».
Переехали мы на маленькую квартирку на Большой Пушкарской без парадного входа. Мебели у нас было весьма мало. Прислуги не было. Иван Петрович сам покупал дрова, а я сама ходила на рынок и готовила обед. Кажется, мы ничем не могли заслужить уважения и любви обитателей всего дома.
Однако прежде всего явился швейцар с предложением своих услуг. Он очень облегчил Ивана Петровича, взяв на себя хлопоты о дровах. Затем пришла дворничиха, предложила выносить помойные ведра. Чем же заслужили мы такое внимание? Иван Петрович обладал способностью покорять и привязывать к себе людей своим высоким духом, любовью к труду и неизменной справедливостью. Это влияние отражалось как на людях образованных, так и на простых, и сохранилось до конца его жизни.
Наступила осень. Мне надо было одеть Ивана Петровича. Пиджак из альпага я сшила сама, но никак не могла решиться сшить ему брюки. Услышав о таком моем затруднении, наш швейцар приходит ко мне и говорит:
– Отдайте сшить брюки моему племяннику Ильюшке.