Страница 29 из 62
Мы, все его поклонники, буквально наслаждались каждым его жестом, каждым выражением лица. Вот про Самойлова, действительно, можно было сказать, что сердце его не только кипело, но клокотало. После каждого действия к нему ходил Сеченов. Он передавал мне, что бедный старик почти без сил лежит в кресле, как тряпка. Я думала: да, вот это настоящий артист!
Как-то к нашей дорогой Елене Алексеевне приехала с визитом важная барыня Наталья Петровна М., ее старая знакомая. Елена Алексеевна была занята примеркой платья и просила меня принять гостью. Мы с Натальей Петровной очень весело и оживленно проболтали до прихода Елены Алексеевны. Я думала, что на этом кончится наше знакомство. Но оказывается, что добрейшая Елена Алексеевна наговорила очень много лестного обо мне. Между прочим, она упомянула, как успешно идут мои занятия с ученицами, которых я подготовляю к экзаменам. Наталья Петровна осведомилась, когда удобнее всего застать меня дома и, спустя несколько дней, заехала уже прямо ко мне.
– Ну, заноза, – сказала она, смеясь (так отрекомендовала меня Елена Алексеевна, рассказав о прозвище, данном мне ее племянником, так же хорошо знакомом Наталье Петровне), теперь я лично к Вам по серьезному делу.
У меня есть племянница, единственная дочь у родителей. Она поэтому очень избалована, к тому же еще наивная девочка. Любит только веселиться, есть и спать. Сидит в третьем классе уже второй год и имеет такие плачевные отметки, что может перейти в следующий четвертый класс при условии очень хороших отметок на экзамене. Я знаю Ваши условия. Приходите завтра ко мне завтракать, Вы познакомитесь с девочкой и с ее матерью. Проэкзаменовав Киску (так зовут девочку), Вы уговоритесь с матерью о вознаграждении и времени занятий. Я же со своей стороны обещаю Вам, если Киска перейдет в 4 класс, заплатить еще столько же, сколько и ее мать. Живу я совсем близко от Вас на Сергиевской. Вам не придется тратить много денег на дорогу.
– Ну, что ж, – сказала я, – мои денежные дела в очень плохом состоянии. Я слишком потратилась на дорогие билеты, когда выступал мой кумир Самойлов, и не прочь поправить свои финансы.
На следующий день я отправилась к Наталье Петровне. Девочка была безобразно толста, имела капризный и сонливый вид. Только в глазах ее я приметила насмешливые огоньки. Вот эти-то огоньки и побудили меня на проверку знаний толстухи. После экзамена я определила количество уроков в неделю, которое потребуется мне на занятия с Киской. При этом заметила, что плата будет только за мою работу. За успех не ручаюсь, хотя и имею некоторую надежду на это достижение.
Работала я с большим напряжением, пока не достигла того, что Киска проснулась и начала проявлять интерес к занятиям. Наталья Петровна встретила меня как-то на лестнице и сказала, что все родные очень заинтересованы моей работой и даже некоторые держат пари: одни за мой успех, другие за провал. Сама я ждала экзаменов Киски с трепетом. Я никогда до этого не замечала, что во время экзаменов моих учениц всегда ставила стакан воды возле себя. На экзамене Киски я наполнила этот стакан несколько раз, ни на минуту не опускала глаз с нее, точно хотела так передать ей свои знания.
Ко всеобщему удивлению, а моему удовлетворению, девочка по всем моим предметам получила круглую пятерку, и только по немецкому и французскому получила тройку и четверку. Она была страшно огорчена тем, как эти отметки испортили блестящий результат ее экзаменов.
Вот тут-то я почувствовала кипение сердце и поняла, что педагогика мое истинное призвание, что на этом поприще я должна трудиться и работать в дальнейшей жизни.
Был устроен торжественный завтрак у родителей Киски. Все поздравляли как девочку, так и меня. Дядюшка Киски, добродушный моряк, сказал ей: – Ах ты, безобразница! Я так надеялся на твою толщину, сонливый вид, а ты меня подвела. Я проиграл пари и, как видишь, плачу твоей тете 50 рублей – сумму нашего пари.
Я получила массу подарков от родных моей ученицы. Тут были и торты, и конфеты, цветы и фрукты. Мать от себя поднесла мне 6 пар чудесных перчаток, так как у нас с ней был один и тот же номер. Наталья Петровна в хорошеньком портмоне вручила мне такую же сумму, как и ее сестра. Выпили на прощанье шампанского за мое здоровье. Под общее «ура» и выражение общей благодарности я отправилась домой в сопровождении Киски, нежно меня обнимавшей.
Девочка очень хотела посмотреть, как живут студентки. Зная, что ее одну не отпустят, она упросила своего дядю-моряка пойти с ней ко мне. Тем более, что надо было помочь мне нести все подарки. И Киске, и дядюшке очень понравилась наша комнатка: светлая, чистенькая, с двумя белоснежными кроватями, у изголовья которых висели небольшие образки. Моряк подошел к столу, за которым мы занимались, и спросил, которая половина моя. Когда я указала, он заметил:
– Какая же Вы скромница! Не сказали, что так серьезно изучаете математику и проходите высшую алгебру. А по какому такому случаю у Вас портрет нашего любимца Павла Петровича?
Я отвечала, что это мой дорогой крестный, с которым я делила все радости и горести моей жизни в чужом городе.
Моряк очень пожалел, что не знал этого раньше. Вскоре они с Киской ушли, пожелав мне всяческих успехов.
Предложение
Но вот кончились праздники. Стала я читать Огюста Конта51 и получила много дельных указаний от Ивана Петровича. Он при этом прибавлял: «Все же вам лучше начинать с моего любимого автора – Спенсера».
Всегда с интересом он расспрашивал меня, о чем говорили и какие рефераты читали в передовых кружках. По правде сказать, к этому времени начал меня сильно интересовать и сам Иван Петрович.
С. В. Карчевская и И. П. Павлов. 1880 г.
В эту зиму с братьями Павловыми жила старуха-мать, которая очень хотела найти им богатых невест. Потому, когда мы приходили к ним в гости, старушка, открывая дверь, окидывала нас грозным взглядом и говорила:
– Дома нет.
Не успевали мы отойти от их квартиры, как раздавались быстрые шаги и взволнованные голоса кричали:
– Остановитесь! Вернитесь!
Мы останавливались, но вернуться отказывались.
– Если вашей матушке неприятно нас видеть, то пойдемте лучше к нам.
На это братья охотно соглашались.
В июне я сдала все экзамены и собиралась окончательно проститься с Петербургом.
Тринадцатого июня Иван Петрович набрался храбрости и предложил себя в спутники на моем жизненном пути.
В этот вечер я пила у них чай в университете. В одиннадцать часов Иван Петрович пошел меня провожать. До четырех часов утра проходили мы с ним по Марсову полю, а потом вокруг церкви Спаса Преображения.
Вернулась я домой. Кия и наши хозяева уже уехали, оставались только кухарка да я. Села на окно, не раздеваясь, в шляпе и пальто, и задумалась о важной перемене в моей жизни.
В таком состоянии утром застал меня крестный и удивился:
– Куда это вы так рано собрались?
Я бросилась к нему и сказала:
– Поздравьте меня, я выхожу замуж!
– Ну, поздравлять-то еще рано. Вот приезжайте с вашим женихом на дачу к нам обедать, тогда я узнаю, стоит ли поздравлять.
Я обещала исполнить его желание, и он ушел. Вслед за ним явился Иван Петрович. Мы напились чаю, отправились в Летний сад и прогуляли там до самого обеда. Обедала я у них в обществе обычных приятелей. Матушка их к тому времени уже уехала. Когда я передала приглашение моего крестного приехать к ним обедать, то Иван Петрович решительно заявил, что ни за что не поедет. Егор Егорович Вагнер и Дмитрий Петрович уговорили его, обещая поехать вместе с ним. На следующий день мы отправились.
Крестный в это время был уже женат. Он женился, когда я перешла на второй курс, на своей старой привязанности, немолодой девушке. Все шло у них хорошо, и я по-прежнему часто их навещала. На третьем же курсе, благодаря усиленным занятиям, а главным образом благодаря знакомству с Иваном Петровичем, я редко заглядывала к крестному. Старик огорчался и говорил жене: «Боюсь я за свою крестницу».