Сторге

«Питер Пен. Сомнение – потеря крыльев» было написано на шероховатой монотонной соломенной обложке. Звучит не очень весело для маленьких детей, пусть внутри и говорится о беззаботном мальчике, летающем с птицами, дружащем с хитрыми маленькими феями и создающем свою команду из беспризорных, как и он, маленьких пиратов. «Наверное, это своего рода иностранная притча», – промелькнула малозначимая мысль в голове девушки. Тася отложила книгу и стала задумчиво смотреть в окошко поезда со смешивающейся в ребристые пятна высокой травой и старыми мелькающими столбами с оборванными проводами на фоне скучного дневного голубого неба, воздуха которого она не чувствовала. Она считала всю историю Эредина безумно интересной: никогда что-то такое опасное даже не показывалось близко на глаза ей, а для кого-то это была жизнь, причём несчастливая. Она бы посчитала, что сама бы вела себя в подобной ситуации по-другому, или хотя бы написала бы из этого рассказ, что на самом деле было бы, наверно, глупо. Но сейчас на Тасю словно вновь нашло какое-то настроение, как это часто бывало: вот только что она боялась таможника, вот она же с ним разговорилась и подружилась, вот они весело, почти прокравшись, как синоби, сели на поезд в скрытое купе, вот они достали немного еды, блокнот Таси, книжку Эредина, и теперь девушка не хочет ни разговаривать, ни рисовать, ни читать книжку… а просто смотреть в окно…

Эредин что-то рисовал в её блокноте, даже пару дней спустя, изнурённая Тася уже муторно описывала еле переплетающимся языком муху, что, по её мнению, слишком нагло ползала по их столу, и затем только подняла глаза на своего друга.

– Ты что, рисуешь?

– Ага.

– А что ты рисуешь?

– А вот это секрет.

– Почему? – спросила девушка и выкатила губу, явно не готовая на самом деле допрашивать парня дальше.

Но он сделал ещё пару небрежных штрихов, бросил карандаш и, тяжело поставив локти на стол и вздохнув, повернул интересующий девушку лист с грубым наброском к ней: «Вот».

– О-о-о! А что это?..

– Это…

– А! Я поняла! Это-о… инопланетянин? Ящеролюд? Сфинкс? Нет, это что-то между пресмыкающимся и человеком: это человек-дракон?

– Нет-нет – это просто человек в костюме. Это всего лишь костюм. Вот здесь отходит подол плаща.

– А-а-а! Интересно. Всё, я поняла. Это называется ретро-стиль, да? А это рюшечки такие? Или как это называется?..

Тем временем колёса прошумели громче, чем обычно, и весь вагон вздрогнул, будто на мгновение даже накренившись и снова встав на место.

– Что это? – в поезде встала тишина, как и серая картинка за окном. Они были посреди моста через реку.

Тася испуганно следила за лицом Эредина, чувствуя около него защиту. Тот напряжённо приподнялся с сидения и застыл, глядя на дверь и прислушиваясь ко всему, что творится за ней, но всё было тихо. Девушка заметила, что в этот момент венка на его виске под огненно-красными волосами вздулась, руки тоже напряглись и затвердели. Затем поезд тронулся и постучал колёсами по мосту, как ни в чём и не бывало. «Что это? Что это?» – допытывала Эредина Тася. Над её веками хмуро сжался лоб между сведёнными вопрошающими бровями. «Всё нормально», – ответил он ей, хотя и не был до конца в этом уверен.

Они доехали до ближайшего города, и команда машинистов и проводников объявила здесь «привал». Друзья собрали сумки, сдали постельное бельё и, еле передвигая почти неразгибающимися ногами, спустились на перрон. «Ух! Кажется, что мы так долго ехали!» – провозгласила Тася, радуясь свежему воздуху, и тутже потянула Эредина в город, распахивающий над ними объятья цветных и в то же время прозрачных, незримых крыльев красок пейзажа, словно защищающими то ли этот город, то ли мир от этого города.

Огромное, густоватое, словно в сахаре, небо несло по себе исключительно белых птиц и изливалось пурпурным, персиковым, янтарным и голубым там, где его не пресекали верхушки бирюзовых и зелёных елей.

«Приятный тут запах хвои», – говорила Тася, глядя себе под ноги на проминающийся под ней слой сухих неубранных иголок, и Эредин следил за её маленькими ногами в неухоженных синих старых ботиночках, хотя на самом деле его завлекали не эти стопы, стоящие на несущей приятный холодок земле, не эти живописные холмы – а те холмики, что должны прятаться у местных “деревенских” девчушек под раздуваемыми летним ветром блузками.

«П-п-пуустите меня-я!» – пришлось кричать Тасе, когда некая стража у входа в город не захотела пускать маленькую двадцатилетнюю невинную девочку. «Спокойно, она со мной, не нужно так хватать», – отвечал людям явно понравившийся им с первого взгляда Эредин.

Они вошли в заражённый город. «Необычный и прекрасный», – как думала о нём младшая сестра, и необычие Милоградова состояло в сочетании милых его пастельных и семейных улочек с неоновыми вывесками мегаполисов чудных из третьего мира, а также количество нищих и больных на полах этого чужого большого дома.

«Самое что некстати было то, что она влюбилась именно в эту поездку и именно в этом городе, – позже писал он в дневнике, будто не его скрытой целью были подобного рода похождения, – Какой-то парень, альбинос из нашего города (интересно, что он здесь вообще забыл?) – и она в один миг от него в восторге и таянии. Это место не вызвало у меня доверия с самого того начала, как я успел увидеть местных зевак и подозрительных караульных у выхода с платформы, а тут ещё такие неуместно быстрые чувства забивают голову Таси.

…А эта станция полностью перекосила мою уверенность в нашей безопасности. Таисия ходила как блаженная, любуясь городом и стенами его домов, “цвета тирамису, лимонных пирогов и клубничных йогуртов”, как она говорила, но меня не особо волновали цвета тех зданий, пусть там и правда было красиво, пускай и слишком просто (даже по сравнению с нашей Дырой). Меня больше волновало то, что остальные, кто ехал с нами в одном поезде, резко куда-то делись, а местные жители, похоже, были не очень-то рады нас видеть, будто на наших одеждах красовалась вечно светящаяся надпись “туристы”. Впрочем, возможно, они винили нас или таких как мы в том, что с ними тогда происходило, хотя это и настигло горожан ещё за несколько месяцев до нашего приезда.

Я не мог наслаждаться привычными прогулками с Тасей, поскольку она всё время говорила о Роббе, белобрысом мальчике, или убегала, даже не замечая иногда, слушаю я или вовсе от неё отстал, и я разглядывал от досады людей, пусть мне и нравилась она такой живой. Уже к концу третьего дня нашего пребывания в Милоградове я заметил и заключил, что все здесь чем-то больны, но я ещё не понимал, почему тогда нас пустили и оставили в этом населённом чумой пункте.

«Я должна делать что-то полезное!» – заявила мне в один момент Тася и объяснила мне, что существует некий комикс про девочку-школьницу с васильковыми глазами, которая одновременно просто безответно любит своего одноклассника, великолепного блондина, и является супер-героиней, чьё истинное имя никому неизвестно, и в этом обличии она нравится всё тому же блондину-красавцу-однокласснику. Ах, да, и эта супер-героиня успешна во всём, много умеет и очень добра, как я понял (спортсменка-активистка-комсомолка…)… И теперь Тася хочет быть как она. Впрочем, именно благодаря таким неожиданным её порывам мы и нашли госпиталь, в котором лежали все приезжие (что было, как мне тогда казалось, почти невозможно, потому что никто из горожан не изъявлял большого желания вступать с нами хоть в какой-либо контакт). Тогда я предположил впервые, что могу распространять свою магию на других, что было почти невероятно. Несмотря на все меры предосторожности, люди всё равно заражались, к тому же, ещё эта интуиция и сверхвезение, что помогли нам вообще найти тяжело больных… Тася при этом ни разу даже и не чихнула, хотя, бывало, что закашливалась, но потом я понял, что это больше самовнушение, под которым она ждёт, что заболеет, пока пытается помочь докторам своим волонтёрством, но на деле она не заболела.. Нам повезло и с тем, что врачи вообще были не против подпустить нас к пациентам в палаты (вероятно, они рассчитывали, что мы пойдём «на убой» к самой заразе и на этом всё). Я знал, что я не заболею, с самого начала, ведь я, да, не волшебник там какой-то, но в какой-то мере защищён своей кровью, но вот своего единственного такого друга как этот неуправляемый ребёнок изначально я не хотел подпускать так близко к опасности, но похоже, что Тасю бывает не переубедить. Она слишком упряма, пока горит чем-то и пока болтает.