Страница 11 из 15
Суворин, который был такого же роста, как и младший лейтенант, машинально продолжая улыбаться, какое-то время пытался поймать его взгляд.
«Все дело в превышении скорости, – успокаивал он себя. – Я просто попал в определенное число нарушителей, которых он, несомненно, обязан оштрафовать».
– Боюсь, вам придется проехать с нами, – гибэдэдэшник повысил голос и перевел взгляд на Панкрата.
– Зачем? – улыбка сползла с лица Суворина, и он бросил короткий взгляд на того, что был ниже чином, заметив, как тот напрягся.
– Вопросы здесь задаю я! – рявкнул старший по званию, красноречивым жестом приглашая «нарушителя» сесть машину.
За всю свою жизнь так и не научившись жить в ладу с интуицией, Панкрат все-таки почувствовал тревожные нотки где-то в районе желудка, которые звенели о том, что «дружеская встреча» подходит к концу. И ему ничего не остается, как выполнить приказ: он представил свое тело, лежавшее в каком-нибудь укромном уголке леса – или…
– А здесь что, следственный отдел? – он больше не хотел сдерживаться. На лице его отразился калейдоскоп сменяющихся чувств.
Руки Суворина в предчувствии схватки покрылись гусиной кожей, и он сжал кулаки. Он судорожно вздохнул, почувствовал, что воздух стал холоднее, и почему-то вспомнил, что уже конец лета. И с какой-то почти волчьей тоской посмотрел на дорогу. Она была пустой и темной, с поворотом метров через пятьдесят, исчезающим за склоном, утыканным мрачными соснами.
И, опередив на долю секунды старшего сержанта, Панкрат ударил первым. Ударил сильно, передав все ожесточение, скопившееся в нем за последние дни. А потом, воспользовавшись тем, что тот, пытаясь отдышаться, вынужден отстать от него, переключился на лейтенанта, в руке которого как по мановению волшебной палочки появился пистолет. Удар с разворота ногой был настолько силен, что лейтенант на несколько секунд потерял контроль над ситуацией. Вытянув вперед травмированную ударом руку, он с изумленно-негодующим выражением проследил взглядом за отлетевшим в сторону пистолетом. А Суворин, ухватив протянутую руку, завернул ее за спину и рывком приподнял вверх. Раздался характерный и неприятный хруст, и младший лейтенант, взвыв от боли, упал на бок, прижимая к другому неестественно выгнутую конечность.
В этот момент пришедший в себя сержант прыгнул на спину Суворина, ухватив его руками за шею. Не пытаясь сбросить его, Панкрат ударил затылком в лицо. Потом резко присел, раскинув руки в стороны. И с разворота ударил его прямым ударом в печень. Хватка сержанта ослабла, и он медленно сполз на землю.
В это время младший лейтенант, выплевывая набившуюся в рот грязь, дотянулся до выбитого из его руки пистолета и, целясь в Суворина, прохрипел:
– Не двигаться, сука! Иначе я размозжу твою голову.
Запоздало догадавшись, что слишком увлекся старшим сержантом, Суворин разжал руки, и старший сержант мешком упал на дорогу.
– Не двигаться! – повторил гибэдэдэшник и, не опуская пистолет, поднялся и подбежал к нему сзади.
Солнце было уже у самого горизонта. До наступления ночи осталась пара часов. Во рту у Панкрата все пересохло. И он по требованию младшего лейтенанта заложил руки за спину, дав защелкнуть на них наручники, и покорно отправился в машину.
– Дерьмо, – пробормотал он.
– От дерьма слышу, – устало парировал лейтенант. – Садись рядом с водителем.
Сам он, ни на секунду не отводя пистолет от его затылка, сел сзади и застонал, пытаясь положить сломанную руку себе на колено.
– Больно? – поинтересовался Панкрат.
– Трогай! – приказал младший лейтенант напарнику, севшему за руль. А затем, когда заурчал двигатель и старший сержант включил первую передачу, сухо, со злобой в голосе ответил:
– Дай время, и ты узнаешь, что такое боль.
– Да уж сопли не пущу, – усмехнулся Панкрат. – А ты, мало того что психованный, в тебе и здравомыслия – ноль. Так трясешься за свою гребаную руку, что посадил нарушителя на переднее сиденье.
А я ведь, пока ты нажмешь на курок, многое могу успеть, например ногами.
– Ногами или руками – все равно тебе один конец, – отпарировал младший лейтенант, поудобнее укладывает сломанную руку.
– А знаешь ли ты, – Панкрат повернулся к заднему сиденью, и теперь дуло пистолета уперлось ему в висок, – что я жутко устал все время оправдывать чьи-то ожидания?
Он снова отвернулся и принялся с предельным вниманием изучать проносившийся за окнами пейзаж.
Скорее почувствовав, чем заметив, как напрягся Суворин, гибэдэдэшник не выдержал, взял пистолет за ствол и изо всех сил обрушил рукоятку на голову сидевшего перед ним пленника. Суворин отключился.
Очнулся он минут через десять после удара по затылку и некоторое время сидел с закрытыми глазами, слушает мерное гудение мотора машины. Руки были прикованы к двери. Он открыл глаза и посмотрел в окно. Уже совсем стемнело, и у встречных машин были включены фары. По краям дороги расплывчатыми тенями мелькали деревья. Они все еще ехали по магистрали.
– Куда вы меня везете? – спросил Суворин, пытаясь сохранить спокойный тон и старясь не двигать головой, полной диких звуков после удара рукояткой пистолета.
– В надежное место, где все, что ты скажешь, обернется против тебя, – сострил младший лейтенант.
– В таком случае я ничего не скажу.
– Если у тебя возникла мысль, что ты сможешь выкрутиться из этой ситуации, – проникновенным тоном посоветовал гибэдэдэшник, – отправь ее куда подальше, в свою задницу например.
– От таких, как ты, я советы не принимаю, – возмутился Панкрат.
– И чем это я тебе так не понравился'? – спросил младший лейтенант с ехидцей в голосе.
– Ты как запор, – вспомнил Панкрат слова Виктора. – А что может нравиться в запоре?
В ответ зазвучал наив-поп, включенный старшим сержантом. И на этом разговор оборвался.
Но минуты через три Суворин не выдержал и спросил:
– Так куда вы меня везете и с какой целью?
– Еще вопрос – я познакомлю твои губы с моей задницей, – пригрозил старший сержант.
– Не надо, – попросил Панкрат. – Я и так тут сейчас наблюю от этой лесбийской музыки.
Неожиданно младший лейтенант захихикал в ответ. А напарник, бросив на Панкрата злобный взгляд, тут же отвел его и сосредоточенно уставился на дорогу.
Была уже почти ночь, когда машина ГИБДД, проехав указатель, свернула на поселковую дорогу. Проехала автобусную остановку, какие-то строения и, судя по желтой электрической надписи «Уют», поселковое кафе.
У перекрестка сержант затормозил, развернул машину и поехал по мосту. Сразу за мостом начиналось поле. Слева от него – лес. А с правой стороны – кладбище.
– Это чтобы с трупом не возиться? – поинтересовался Суворин, вопросительно глядя на старшего сержанта.
– Боишься? – спросил тот, затормозив. И, наклонившись в сторону Панкрата, отцепил наручники от дверного замка.
Чувствуя затылком дуло пистолета, Панкрат сидел тихо, не двигаясь.
Старший сержант, так и не дождавшись ответа, вышел из машины. Обошел ее и, открыв дверцу со стороны Суворина, кивком головы предложил ему выйти. В этот момент Панкрат, не оглядываясь на направленный на него пистолет, выбросив в открытую дверь обе ноги, ударил сержанта по коленным чашечкам. Тот взвыл и, согнувшись от боли, ухватился за колени. И тут же получил еще один удар сложенными в замок закованными руками. Удар был наотмашь, по голове, и заставил сержанта отлететь от машины метра на четыре.
Отметив про себя, что выстрела до сих пор не последовало, Панкрат выскочил из машины. И, покосившись на пытавшегося встать на четвереньки сержанта, с изумлением обнаружил, что его старший по званию коллега неподвижно лежит на заднем сиденье.
Ситуацию оценивать было некогда. То ли лейтенант, неосторожно задев травмированную руку, потерял сознание, то ли просто страдал падучей, но открывать дверь и интересоваться его состоянием Суворину не хотелось. Поэтому он ограничился тем, что подлетел к пытавшемуся подняться сержанту и с силой ударил его ногой в пах. Затем он бросился в сторону леса.