Расплата

Он просил ее вернуться. Не настаивал и не угрожал. Просил чисто по-человечески. Что сбивало с толку гораздо больше, чем открытое насилие или давление. Потому что человеческого в смуром парне с выцветшими, словно от яркого полуденного солнца, глазами и чертами лица, явно рано состарившимися, не было ни капли. И это несоответствие вгоняло в ступор. Ну еще конечно его слова:

— Марат очень страдает.

Так она и поверила. Сначала хотела рассмеяться грубо и нагло. Но Дан смотрел так… предано что ли. В общем быть дерзкой не смогла. Посидела, послушала и конечно ответила решительное «нет» на все его запросы. Дан нахмурился так, как это мог делать только он один. Не используя мимику лица, а лишь одними глазами обычно пустыми, но сегодня слегка поменявшимися.

Порой, в прошлом, она не раз задавалась вопросом — способен ли этот человек улыбаться? Казалось что нет. Что нет ничего сумевшего бы растопить лед в его глазах. Потому что и лед был не обычный, искусственный, стеклянный. А стекло, как известно, плавится при охренительно высоких температурах. И где их взять, если не планируешь прыгать в жерло вулкана? Поэтому в ответах своих она не сомневалась.

Нет, она не хочет возвращаться — чистая правда. Нет, не надо говорить Марату, что она здесь — чистая правда. Нет, она не жалеет, что так поступила — ложь. Отмотай все обратно, и она бы нашла, постаралась найти, более действенный и менее опасный для ее близких способ выбраться из той ситуации. Но тогда, находясь в полном стрессе, с не совсем восстановившимся здоровьем и такими убедительными, не терпящими возражений доводами Славика, просто пошла на поводу. И это было неправильно. Своим побегом она подставила слишком много людей. А должна была справиться сама.

Прокручивая снова и снова в голове недавний разговор, она пыталась понять — насколько снова попала. Следует ли уже прямо сейчас собирать вещи и рвать когти? Или возможно даже вещи собирать не стоит, а бежать прямо так, в чем есть и как можно дальше? В такой огромной стране существует возможность затеряться, если не светить документами.

Насколько она поняла из невероятного рассказа Холодова — Марат ее не забыл. Зная самолюбие последнего, можно представить, о чем тот мечтал весь последний год, если когда-нибудь ее встретит. Говорят месть — это блюдо, которое подают холодным. У Марата есть все шансы насладиться им по полной. Верить в благородные порывы не было смысла. Люди не меняются, а прожженные чудовища тем паче. Тем более всего за один год. Такое только в сказках бывает. А Аня давно выросла и перестала верить в чудеса.

Девушка встала и начала нервно ходить по квартире. Был ли какой-то смысл идти закрывать дверь. Местные нарики просто дети малые по сравнению с тем, кого действительно стоит опасаться. А того закрытой дверью не остановишь. Он снесет ее как тонкую преграду, как все и всегда сносил на своем пути. Не думая о других, о людях его окружающих.

Девушка ломала пальцы, прижимала их к груди, дёргано оглядывала небольшое помещение, останавливаясь на дорожной сумке и вместительном, удобном рюкзаке. Мысленно прикидывала на какой маршрут сесть, чтобы оказаться сначала в Буффало, городке в самой северной части штата, а после и совсем выехать за его пределы. Или лучше пользоваться автостопом. Опасно конечно. Но риск оправдан.

Оставаться в городе теперь, когда Дан ее нашел и все знает, все равно что сидеть на пороховой бочке. Когда рванет — неизвестно. И кого зацепит — тоже. Впрочем ее итак по стенке размажет. Чтобы понять это, не надо быть семи пядей во лбу.

— Черт! Черт! Черт!

Ругалась она и все же медлила. Почему? Зачем? Чего ждала? Благородства от Холодова. Так он преданный пес своего хозяина и вряд ли упустит шанс выслужиться. Милосердия и великодушия от Басманова. Подобное вообще за гранью. Скорее снег выпадет летом, чем монстр осознает свою вину. Здесь даже думать не о чем. И все же она не уезжала. Может боялась?

Хотелось спрятаться в коконе своего жилища и никуда носа не выказывать. Стены создавали иллюзию защиты. Словно и правда могли спасти. Не могли конечно. Но мозг упрямо хватался за эту идею.

В конец измаявшись пустыми переживаниями и бесконечными марш бросками на скромных квадратных метрах, она все же закрыла дверь на два поворота ключа, стянула мешающую одежду и завалилась на старый потертый диван, служащий все это время кроватью.

Бытует мнение, что утра вечера мудренее. Вот завтра она обо всем и подумает. На свежую голову и примет верное решение. А сейчас сил на это просто не осталось. Хотелось забыться крепким сном и ни о чем не думать, не вспоминать, не ощущать.

Глава 23

Русские ему никогда не нравились. В них всегда был некий элемент… неожиданности, что прагматичному до мозга костей Дику вовсе не импонировало. И он в очередной раз убедился в этом, согласившись на сотрудничество с крупной корпорацией, обещавшей новые рынки и новый доход. С этой стороны все было как раз понятно. Доход Вайлд любил. Деньги ценил. Но не преклонялся, понимая их лишь как инструмент для достижения, а не как самоцель. Поэтому никогда не упускал возможностей для укрупнения и расширения. Поэтому и в тот раз решил — открывшуюся возможность не упустить. О чем сейчас крайне жалел.

Правая половина лица нещадно ныла. Ну и удар у этого Марата. В боях без правил что ли раньше участвовал. Чтобы так прицельно бить — это надо уметь. Опыт нужен. Вайлд конечно тоже форму поддерживал. Но элемент внезапности сыграл не на его стороне.

— Чертова русская загадочная душа! — выругался он, шипя сквозь стиснутые зубы.

Даже речь причиняла боль. Нужно срочно приложить лед, пока отек не появился. Хорош он будет завтра с огромным синяком на поллица. И что скажут его американские партнеры, ценящие гарантию и стабильность. Дик слишком много отдал, чтобы сейчас что-то терять. Но он поговорил с русским. И тот вроде даже его услышал. Хоть и кривил свою физиономию, словно хотел еще раз ему вмазать. Однако Вайлд не дурак встречаться с ним без охраны.

Если русский прислушается к голосу разума, то проблем больше возникнуть не должно. Сегодня он сядет на рейс и улетит в свою далекую и загадочную. А Дик останется здесь с его внезапным и таким сладким наваждением, от которого сводило скулы. Поцелуй с мальчишкой был сладким как сахарная вата, которую, впрочем, Дик никогда не любил. К пареньку он тоже особо никаких чувств не испытывал. Это стало скорее делом принципа. Он не любил оставлять какие-то дела незавершенными. Так и здесь.

Две недели пролетели в безумном драйве, постоянных встречах и переговорах с Басмановым, который оказался на удивление дотошным и хитровыделанным, обладал цепкой хваткой и уникальным предпринимательским чутьем. Наверное не будь тот русским и не дай ему, Дику Вайлду, в рожу они бы даже подружились или как минимум сработались.

Наконец все дела были завершены. Русский делец укатил в аэропорт, подозрительно лишившись одного из охранников. Самого, на взгляд Дика, нестабильного. Не как тот атом из школьного курса физики, а как тот маньяк из Англии позапрошлого века. При одном взгляде на него Дика пробирала дрожь, хотя он никогда не был слабаком, а уж сколько людей с отклонениями повидала и не пересчитать. Да и кто в современном мире вообще нормален.

Но не в этом суть. А в том что Дан Холодов, приехавший с предпринимателем Басмановым из России, обратно на родину не улетел. Ни сегодня, ни какими-либо другими рейсами. И вообще никуда не улетел из Нью-Йорка, словно растворившись на его многолюдных улицах. И это напрягало. Потому что сюрпризов Дик не любил. А вот именно эта ситуация сто процентно гарантировала сюрприз, да еще какой.

Роскошный автомобиль люксового класса караулил на улице уже около получаса. В тени деревьев и сгущающихся сумерках он не сильно бросался в глаза. А надежная охрана осталась за поворотом на соседней хорошо просматриваемой стороне дороги.

Дик ждал. Он никуда не спешил. Дела на сегодня были закончены. Можно было расслабиться и не волноваться, что ему кто-то помешает. Можно было смаковать свой триумф и предвкушать грядущее. Словно медленно пить терпкий, забористый виски, отдающий ароматом дуба и хереса.