Внутренний огонь

20.

Мэгги

3 месяца спустя

Я чувствую нежный поцелуй на моей шее и пытаюсь открыть глаза. Тело ноет, толи от вчерашнего выступления, толи от бурной ночи после него. Я и так хорошо держусь… Другая давно бы сдалась и оставила всё. Но не я. Его руки уже пересчитывают мои позвонки, бережно касаются и поглаживают мою обнаженную кожу. И по ней сразу же, как по мановению волшебной палочки, растекается приятное тепло.

– Доброе утро, – он хрипит мне на ухо, дотрагиваясь до моего бедра. И я напрягаюсь от каждого его малейшего касания, мое тело реагирует на его движения очень активно.

Три месяца пролетели, как один день, и нам, к моему удивлению, удалось сохранить отношения. Целыми и невредимыми. Тысячи километров и часовых поясов неспособны были унять наш пыл, ведь мы нырнули в любовную бездну в один момент и пока выныривать не собирались. Встречались каждые выходные и исправно созванивались по вечерам, а иногда и ночью, учитывая разницу во времени. И мне было мало, нескончаемо мало наших совместных ночей и коротких дней. И сейчас лежу, и думаю, что уже скучаю по Алексу, хотя он тут, рядом, такой теплый и родной… И безумно любимый.

За эти три месяца я получила столько внимания, как никогда и ни с кем, и даже уже подумала, что именно этот мужчина для меня идеален.

Он поцеловал мое плечо:

– Мэгги, малышка, давай позавтракаем в постели? Не хочется вставать, признаться, январский Рим – не самый романтический город.

– Хорошо, – улыбнулась я и поцеловала Эй Джея в уголок рта. – Я чертовски голодна, готова прямо слона съесть!

– А я готов съесть тебя, – он перевернул меня на спину и сам навис сверху. – Люблю тебя, моя хрустальная балерина. Он легко коснулся моих губ своими, а его руки уже опустились и сжали ягодицы.

– Опять? – удивилась я. – Мы не зачастили? Ты становишься все более неуемным.

– Маргарет Кроули, у тебя молодой и здоровый любовник! А ты хотела, чтобы я рядом с тобой просто лежал и читал сонеты Петрарки?! Не дождешься!

Его ласки стали более откровенными, и я поняла, что мое сопротивление бесполезно. Да и, по правде, совершенно не собиралась упираться… Мое тело настолько привыкло к любимому, что таяло в его руках как теплый воск, отзывалось натянутой струной под ним.

Интересно, было бы так, если бы мы жили вместе? Ведь быт может сломать и более длительные и крепкие отношения. Прогнала от себя эту мысль и окунулась в мир чувственной близости, которую раз за разом мне дарил Алекс.

Мне показалось, что вырвалась из своего кокона, превратившись в экзотическую бабочку. Он открыл во мне то, о чем я и помыслить не могла. Я не сжималась от боли и отчаянья, когда он обнимал меня. С Берни такая реакция на объятья была естественной. Я не хочу и не буду их сравнивать, мне было спокойно с Эй Джеем, я ясно чувствовала его отношение ко мне. Оно было в каждом сказанном слове и жесте, в его манере поправлять мои волосы, в его заботе, когда он завязывал мой шарф, чтобы я не замерзла. Наверно, такое оно безусловное счастье. А еще у меня остался маленький секрет, о котором я сегодня ему собиралась поведать, но не сейчас…

Турне было очень успешным и вместе с тем изматывающим, мы почти каждые 3 дня меняли не только города, но и страны, и даже континенты. Работа кипела. Если мы не выступали, то репетировали, если не репетировали – выступали.

На одном из последних прогонов я потеряла сознание. И не мудрено, сон по 3 часа давал о себе знать. Пьер серьезно всполошился и отвез меня в ближайшую больницу:

– Мэг, еще не хватало, чтобы ты заболела, чего так меня пугаешь?!

У меня тут же взяли кровь на анализы и уложили на кровать.

Он присел на стул возле меня.

– Ты, моя дорогая – прима, и без тебя турне будет сорвано. Да и идут в первую очередь на Маргарет Эндервуд, не забыла. Надо, наверное, мне с Лейси позаниматься, будет у тебя дублерша, а то мы так тебя совсем потеряем, – он погладил меня по волосам.

– Как кстати твой развод, продвигается? Когда переделывать афиши будем? – Пьер смотрел вопросительно.

– Через каких-то три месяца, пожалуй, уже после турне, – я слабо улыбнулась.

– Хитрый твой галерист, ты фактически его фамилию и прославила.

– Вот и верну Бернарду ее в лучшем виде, – я попыталась встать.

– А ну, лежать, – скомандовал балетмейстер, – вон смотри какая ты бледная!

– Пьер, ну я в порядке, – заныла, – или ты решил меня уложить на больничную койку до конца турне.

– Пока не придут анализы, никуда ты не пойдешь, и я лично это проконтролирую, и если надо, то отменим завтрашнее выступление. Не велика беда, – он взял мою руку, – Маргарет, вот поверь мне, здоровье – это наибольшая ценность. И относиться к нему халатно – непростительный грех.

В палату вошла медсестра:

– Миссис Эндервуд, доктор Шварц сейчас подойдет и сам Вам озвучит диагноз.

– Побыстрее бы! – Пьер был нетерпелив.

Немолодой седой мужчина вошел следом за расторопной медсестрой:

– Фрау Эндервуд, добрый день, я – Эммануэль Шварц – ваш лечащий врач на сегодня, ну судя по Вашим анализам… – а потом он перевел взгляд на Пьера, – хорошо, что муж с Вами. Итак судя по анализам, у Вас нет ничего страшного и при подобном состоянии и нагрузках реакция организма вполне естественна...

Пьер только хихикнул.

– О каком состоянии Вы говорите? – перебил его балетмейстер.

– Вот об этом дальше, – доктор Шварц продолжил спокойно. – Миссис Эндервуд, спешу Вас поздравить, Вы – беременны и судя по анализам срок – около двенадцати-тринадцати недель.

Я чуть в обморок не упала:

– Вы точно уверенны?

– Стопроцентно. Вы не рады? – удивился доктор и почему-то уставился на Пьера.

– Ну если б я был мужем, может и был бы рад, но я – руководитель этой дамы, и чувства у меня смешанные, – ухмыльнулся тот.

А вот что чувствовала я? Меньше всего я сейчас думала о ребенке. Я немного разведена, немного – в новых отношениях и по уши в дерьме… Единственное, в чем я не сомневалась, что отец моего малыша – Алекс. Ну хоть какая-то ясность.

И как он отнесется к такой крутой перемене? Ведь мы на расстоянии и ничего друг другу не должны по большому счету. Выход только один – спросить у него при следующей встрече.

– Ну ты, мать, и даешь, – Пьер присвистнул, – таки придется Лейси натаскивать, если сейчас уже такой срок, то в конце турне тебе и ходить будет нелегко, а не то что партию исполнять, да и визуально скрыть беременный живот очень сложно.

– Я буду танцевать столько, сколько смогу! – уверенно ответила я.

– Ой, забыл предупредить, Вам нужно поберечься и избегать физических нагрузок, все-таки Вы в положении! – вставил доктор и вышел за дверь.

– Может ребенка и не будет… – прошептала я одними губами в надежде, что Пьер не слышит, за что получила легкий толчок по плечу.

– Ты – дурочка? – злился мой друг. – Как это не будет? Дети, конечно, вечно орущие и противные, но это благословение Господне, как поговаривала моя покойная бабуля. Ты что такой грех на душу брать?! Да, как я понимаю, уже немного поздновато… Ты хоть знаешь, от кого сие счастье?

– Пьер, ты считаешь меня совсем распутной, определенно знаю, этот ребенок – от Алекса, – мне стало обидно, что друг обо мне такого невысокого мнения.

– Спокойно, мамаша, я только предположил, что, возможно, это может быть и твой бывший супруг.

– Не может, – я начала злится еще сильнее, – никак не может, не придумывай то, чего не знаешь наверняка.