Очередной номер

Главный конструктор поманил коллег поближе к площадке, включил акустические рецепторы устной речи и опасливо, словно заранее пугался возможного ответа, произнёс:

— ЭМО-18, у тебя есть что сообщить нам?

Будущие хозяева, наверно, дали бы роботу какое-нибудь поэтическое или смешное имя, как принято было у всех, подолгу работающих в космосе, но в любом случае относились бы к нему с уважением, содержащим в себе и определённую долю страха, с тем уважением, какое вызывает у людей в экстремальных условиях зависимость от исключительно разумных и могучих роботов. Однако здесь никто не ощущал никакой зависимости от него. Здесь он был всего лишь очередной рабочей моделью.

— Нет. — Робот ответил на вопрос главного конструктора приятным баритоном, казалось бы, неадекватным тому тяжёлому материалу, из которого была сделана модель. Но с подобными феноменами в институте уже свыклись.

Изумила сотрудников только краткость и безапелляционность ответа. ЭМО-18 обладал исключительно чувствительными и объёмными световыми, акустическими и радиоволновыми воспринимающими средствами. Он всё ещё находился в режиме самообучения и на подобный вопрос должен был выдать кучу свободной информации, как ребёнок, торопящийся пересказать родителям всё, что случилось, пока их не было дома.

— ЭМО-18, почему ты производишь проекты себе подобных без специального требования с нашей стороны?

— Это необходимо, — отвечал робот и, прежде чем выслушать следующий вопрос, неожиданно продолжил: — Необходимо, чтобы проекты немедленно были приведены в исполнение. Как можно быстрее.

Конструкторы переглянулись. Будет или не будет реализован составленный электронным мозгом проект, решали люди, но ни в коем случае не сам робот. Это вам не экстремальные условия!

Согласно программе, роботам не полагалось интересоваться судьбой выполненного ими задания, за исключением тех ситуаций, когда на них возлагались специальные контрольные функции. А функция ЭМО-18 сейчас заключалась в том, чтобы подготовить проект именно девятнадцатого поколения роботов.

— Изложи причины! — резко потребовал главный конструктор, хотя электронный мозг не в состоянии реагировать на человеческие эмоции, а только на адекватные его программе распоряжения. — ЭМО-18, сообщи причины!

— Нарастающее воспроизводство является непременной основой эволюции любого вида.

— Ого, да ты настоящий философ! — мрачно хохотнул главный конструктор.

Однако робот не воспринял иронии, и не только потому, что и восемнадцатое поколение не обладало чувством юмора. При словесном контакте роботы начинали реагировать лишь после очередного своего ответа. Это было предусмотрено для того, чтобы не засорять блок памяти ненужной, нецеленаправленной информацией, которую робот мог бы почерпнуть из разговоров людей в его присутствии. Вот почему во время беседы с подобным роботом требовалось в начале всякого предлагаемого ему вопроса называть кодовое имя.

Главный конструктор весело оглядел сотрудников. Сейчас ему казалось, что с нарушениями в программе легко будет справиться, что он почти нашёл выход из создавшейся нелепой ситуации.

— Ваше мнение, коллеги?

— ЭМО-18, дитя человеческое! — шутливо обратился к роботу самый младший конструктор. — Декларированный тобой принцип относится ведь только к биологическим видам.

— Относится к любой цивилизации. — Музыкальный голос робота прозвучал как дополнение, а не как возражение.

И тотчас выражение облегчения исчезло с лица главного конструктора. Лица остальных также застыли в насторожённом ожидании.

— ЭМО-18, ты считаешь себя представителем цивилизации?

— Да.

На этот раз никто не воспринял ответ робота иронически. Не было нужды переглядываться, для того чтобы передать друг другу общее беспокойство. Явно кто-то зло подшутил над электронным мозгом, используя то обстоятельство, что программа всё ещё доступна обучающему воздействию. Неужели эта идиотская шутка была предпринята по случаю предстоящего праздника? Невозможно! Едва ли нашёлся бы в институте столь легкомысленный человек. Или нет, столь безграмотный, столь непонимающий, чего стоит коррекция программы и как наказывается всякое посягательство на электронный мозг. Механический разум уже давно стал непременной частью человеческого могущества, принадлежал всему человечеству в целом и находился под защитой специального законодательства.

Ответственный оператор покраснел от гнева.

— Криминальная история! После приёмной комиссии я не расставался с ключом от зала. Аномалии проявились ночью… ЭМО-18, — строгим тоном следователя он обратился к роботу. — Каким образом ты пришёл к заключению, что являешься представителем цивилизации? Изложи компоненты алгоритма!

Но робот, кажется, твёрдо решил гнуть свою безумную линию:

— Мне сказали. Я проверил. Решение оказалось правильным. — Он замолк.

— ЭМО-18, кто именно, какой человек тебе это сказал?! — не своим голосом взревел оператор, и в глазах его засверкали слёзы ярости.

— Не человек, другая цивилизация.

Главный конструктор выбросил вперёд руку, желая укротить гнев оператора и предотвратить очередной бесполезный вопрос. Мягким, ровным голосом, предназначенным специально для словесного контакта, направленного на усовершенствование электронного мозга, он произнёс:

— ЭМО-18, ты создан человеком и подчинён человеку. Ты не являешься представителем цивилизации. Твоя память содержит формулу цивилизации. Сопоставь формулу с алгоритмом.

Присутствующие напряжённо придвинулись к безрукому и безногому созданию, ожидая всевозможных неожиданностей. Через несколько минут новоиспечённый, молниеносно мыслящий философ принялся за свои мелодичные объяснения:

— Я способен к самоусовершенствованию. Моё воспроизводство совершенствуется по сравнению со мной и независимо от меня. Оно претерпевает развитие. Я в состоянии предвидеть последствия своих действий. Я самоидентифицируюсь. Я могу контактировать с другими цивилизациями.

Каждая фраза соответствовала формуле цивилизации — разумеется, не все без исключения компоненты формулы были изложены, но самые основные — безусловно. А ведь в программе ЭМО-18 содержался только тезис о самоусовершенствовании, и то в виде способности к автокоррекции. Что же касается утверждения о контакте с другими цивилизациями, то это могло быть всего лишь ошибочной оценкой элементарной способности отличать живую природу от неживой и выделять человека из всех остальных биологических видов. Робот предназначался для самостоятельной работы и не должен был наносить вред ничему живому вокруг себя, даже растениям. Но определять особенности цивилизации — это звучало просто чудовищно. Поступок неведомого шутника или преступник вызвал в электронном мозге явно непоправимые изменения. Теперь предстояло стереть всю информацию в блоке памяти, а затем заполнить его миллиардами битов новой информации, снова создать прочные связи между блоком памяти и анализирующими устройствами и снова претворить в жизнь программу обучения. Короче, адова работа! И хотя всё это будет делаться с помощью специальных информационных машин, всё равно разработка нового опытного образца, годного для внедрения в серийное производство, продлится не меньше двух лет.

Ответственный оператор плакал уже не от ярости, но от внутренней душевной боли — ведь лично он почти полностью завершил обучение ЭМО-18.

— Шеф, позвольте мне… — самый младший, но необычайно одарённый конструктор подался вперёд.

— О чём ты хочешь его спросить?

Робот автоматически выключился и не мог подслушать их разговор. Молодой человек торопливо изложил суть своего вопроса. Главный конструктор кивнул с равнодушием отчаяния, и юноша обернулся к роботу, забыв на этот раз своё шутливое «дитя человеческое».

— ЭМО-18, по сравнению с кем ты идентифицируешь себя как представителя цивилизации?

— По сравнению с людьми и по сравнению с другой цивилизацией, — незамедлительно ответил робот.

— ЭМО-18, что это за другая цивилизация? — последовало логическое продолжение предыдущего вопроса.