Амир

Вот и теперь Эмма кисла у окна в коридоре, пережидая очередной приступ активности соседок по палате. Ей до капельницы еще час гулять, а потом придется терпеть это безобразие. Она отвлеклась на шаги в коридоре — медсестры ходили быстро, поцокивая небольшими каблучками, врач топал ощутимо, пациенты обычно шаркали ногами, а этот посетитель шел слишком вальяжно. В наступившей дневной тишине после обеда его шаги были слышны слишком хорошо.

Вышедший из-за угла молодой человек осмотрел Эмму с каким-то скептицизмом на лице, но все же подошел. Одетый с иголочки в серый костюм, белую рубашку и черные ботинки, с бабочкой на шее, он, казалось, только что покинул бал. Эмма не обольщалась — подобные мужчины ее не интересовали. Они слишком самовлюбленные и слишком эгоистичные. Вон этот смотрел на нее как на старую протухшую селедку…

— Эмма… Оттон?.. — парень сверился с данными в своем планшете и нехотя подал руку для приветствия. Эмма машинально кивнула и слегка сжала холодные пальцы, едва сдерживая брезгливость. — Я новый руководитель западного отдела городского паспортного стола…

Слова парня ее не обрадовали. Чей-то папенькин сынок прыгнул на освободившееся место.

— Меня зовут Алексей Стивенсон, — представился тот и наконец-то убрал руку. — Хотел вас предупредить, что по закону вы будете переведены работать в другой отдел до тех пор, пока ваш не восстановят. Или пока вы не уволитесь, — на последних его словах женщина скривилась, представляя, как ее будет донимать этот самодур. — Ваш больничный продлен, пока вы полностью не восстановитесь, когда вас выпишут, вам выплатят все положенные компенсации…

Эмма почти не слушала его слова. Вот, хотела же сменить работу — пожалуйста. Будешь делать все то же самое, только в другом месте с другими людьми. И еще неизвестно, что хуже. Вселенная довольно странно понимает желания. И еще страннее их исполняет.

— Вчера были похороны жертв теракта, — продолжил Алексей. — Ваши коллеги теперь покоятся на Битинском кладбище. Если захотите, могу свозить вас, когда будете готовы.

— С чего такая забота? — тихо проронила Эмма, наконец вклинившись в поток его слов.

— Вы проработали с этими людьми семь лет. Неужели вам их не жаль? — новый начальник посмотрел на нее испытующе и даже вопросительно.

— Жаль… но я не могу ничего вернуть, — Эмма припомнила коллег и промолчала на их счет. Они не были ни плохими, ни хорошими. Это были просто женщины и мужчины. Просто люди, которые жили своей жизнью. И которые сейчас были мертвы.

— Вы не виноваты в произошедшем… — отмахнулся Алексей, словно бы Эмма подразумевала именно это. — Виновников взрыва самих взорвали. Смешно, не правда ли?

— Вы что-то хотели от меня? — тихим слабым голосом спросила она, надеясь понять истинные цели своего нового начальника.

— Да… Я принес визитку, — он вынул из кармана пластиковый прямоугольничек и вручил Эмме, — здесь адрес вашего нового места работы и номера видеофонов. А это мой личный номер, если что — звоните.

— Спасибо, — Эмма сунула визитки в карман своей пижамы, чувствуя себя донельзя неловко. И не только потому, что Алексей Стивенсон приперся ради нее одной в больницу, но и потому, что никто из старых коллег, ныне покойных, не додумался бы это сделать. Быть может, все не так уже и плохо, решила она. — Я постараюсь вылечиться как можно скорее…

— Не спешите, лечитесь и выздоравливайте, — парень, казалось, стал улыбаться более искренне. — Прошу прощения, вероятно, произошла путаница. Мне показали голо совсем другой девушки.

Он разблокировал планшет и повернул его к Эмме так, чтобы та увидела голографию. Эмма согласно кивнула — на изображении была Нинель во всей красе.

— Это Нинель, она тоже паспортистка. Не знаю, выжила или нет.

— Там было много пострадавших, но выжило всего несколько человек. В основном те, кто в момент взрыва находился на улице. Вам повезло, — просто ответил Алексей, уже искренне улыбнувшись. — Все те, кто находился внутри здания, погибли, — на этих словах его улыбка увяла.

— А киборги? А полицейские? Там был паспортный киборг Том и полицейский Стэн… и его киборг Рождер. О них что-нибудь известно?

— Увы, полиция скрывает эти данные, пока ничего точно сказать не могу. Мы сами едва разобрались, кто есть кто. Многие люди так пострадали, что сейчас проводят всевозможные экспертизы, чтобы установить их личность. Все-таки был день, центр города, множество людей… Сами понимаете… — Алексей развел руками. — Мне еще на шестой этаж подниматься, там должен лежать Мазанкин… Елисей, — он сверился с записями в планшете. — Был программистом…

— Не знаю такого, но вы все же уточните. Вдруг он что-то знает о всех остальных, — попросила Эмма, выдыхая и пытаясь успокоиться.

Ей ничего не говорят. Ни кто конкретно погиб, ни сколько вообще людей. В больнице нарочно не показывают новости, чтобы они не нервничали и спокойно лечились. Амир тоже замалчивает все новости, говоря, что ничего пока не ясно. Медсестры ничего толком не рассказывают, только качают головами и говорят, что ей вредно волноваться. А больше… больше о ней никто и не заботится. Только киборг… ну и вот новый начальник. И то, пришел ведь сверить списки выживших будущих его работников.

Она попрощалась с Алексеем, так и не поняв, кто он на самом деле — брюнет или шатен. Под ярким светом дневных ламп он казался брюнетом, а ближе к окну — шатеном. Да и какая разница уже… Новая метла пришла по-новому мести…

В палате притихли. Эмма вернулась на свою койку и задумчиво уставилась в окно. Соседки благополучно уснули, а ей предстояло еще дождаться капельницы. Хорошо, конечно, что выжил хоть кто-то, но… она даже не знает, кто. И программиста того не знает. Она чаще всего обращалась к Джеку. А в основном старалась ничего не ломать и исправлять все самостоятельно.

Эмма смотрела на синее небо, виднеющееся в окне, и думала о том, что не всем так повезло. Повезло выжить, вылечиться и снова встать на ноги. Кто-то останется инвалидом. Кто-то получит неизгладимую психическую травму. Многие просто умерли, и им теперь все равно, что происходит в мире живых. Да и есть ли та самая обещанная жизнь после смерти? Никто не может ответить на этот вопрос. Кто-то считает, что есть, а кто-то — что все видения лишь порождения умирающего мозга. И пока сам не умрешь, так и не поймешь, что было на самом деле.

Когда она лежала под завалами, то ничего такого не было. Эмма не вспоминала свою жизнь с самого детства, не припоминала все хорошее и плохое, ни о чем не думала. Она просто провалилась в черноту и пустоту, потеряв сознание, а очнулась уже в больнице, в палате, с обмотанной бинтами головой и хорошо выбритым виском. Она не видела ни рая, ни ада, ни белых тоннелей, ни еще чего-нибудь в этом роде. А потому сильно сомневалась, что там что-то есть. Там, за чертой, отделяющей жизнь от смерти.

Увы, многим другим не повезло очнуться вовсе. Эмма частенько просыпалась от кошмаров посреди ночи — ей снилась та самая бетонная плита, упавшая на какую-то парочку. Снились горящие обломки флайеров, падающая арматура, какие-то ошметки, летящие вниз с дикой скоростью… Оно и понятно, пережить такое было довольно сложно. Она знала, что это уже навсегда. На всю жизнь.

Нет, Эмма не боялась флайеров или высоток. Бессмысленно бояться, когда почти весь город состоит из высоток и повсюду летают флайеры. Бояться надо людей, как тех самых виновников происходящего. Это люди уничтожают людей. Не киборги, не флайеры, не лазерные лучи. Все это — всего лишь средства, изобретенные людьми для уничтожения себе подобных. На ксеносов люди пока не прыгают — им хватает своих конфликтов, но если окажется, что какие-нибудь альфиане или авшуры сидят на горах золота или алмазов… тут уже будет большой конфликт.