Красавец и чудовище

Ронина подала вещи эльфу.

— Пользуйся. Можешь переодеться прямо сейчас. Я пока сделаю тебе завтрак. Веник и щетка для уборки пола в кладовке, как поешь — займешься. Вещи не выбрасывай, я превращу их во что-то нужное, когда будет нужда.

— Переодеться здесь? — выпалил Истираль, чувствуя, как щеки горят огнем.

— Можешь сходить в сортир, — фыркнула Ронина, и эльф сорвался с места, будто его ужалили. — Ишь, какие мы нежные!

Переодетый и уже успокоившийся, он вернулся назад в зал и нерешительно замер, глядя на появившуюся на столе еду. Ронина не заморачивалась ни этикетом, ни правилами приличия, просто отодвинула часть своих бумаг со стола и расставила тарелки.

— Ну что стоишь? Иди поешь, — буркнула она, глядя на замявшегося светлого. Лучше бы это был дроу. Или какой-то обычный человек. С ними было в разы легче управиться, чем с самовольным и странным светлым эльфом.

Магичка раздраженно фыркнула, глядя на своего нежданного сожителя, но молча подала ему ложку и уткнулась в свою тарелку. Истираль ел какое-то рагу, не чувствуя ни вкуса, ни запаха, и думал о том, как же он ничтожен, раз не может даже предугадать, что будет дальше.

— Значит, так, — быстро закончив свою трапезу, начала Ронина, — сегодня я буду занята достаточно сильно, чтобы с тобой возиться. Поэтому ты доешь и возьмешь в кладовке все необходимое, чтобы вымыть третий этаж. Телескоп не сдвигай, просто вытри. Сюда спускаться крайне не рекомендую… еду я тебе оставлю в твоей комнате, дальше разберешься.

— Я могу спросить? — эльф поднял затравленный взгляд от тарелки, пытаясь понять, какие границы установила магичка в их общении и как правильно реагировать на ее приказы.

— Спрашивай.

— Чем вы занимаетесь?

Увидев отголоски гневных искр в глазах, Истираль сжался на стуле, словно бы готовился к удару бича.

— Не подумайте, я не собираюсь выдавать ваши тайны кому бы то ни было! — почти выкрикнул он. Ожидание боли мучило едва ли не больше, чем сама боль. Но ошейник молчал, молчала и Ронина, лишь тяжело дышала, словно бы сдерживалась, чтобы не ударить его.

— Я изучаю мутации местной живности. Влияние моей темной магии на животных и растения. Если ты еще не понял, — она скептически хмыкнула и поджала губы, будто вопрос эльфа показался ей оскорбительным. — Тебе это действительно может быть неприятно, поскольку ты светлый… — она недовольно постучала ложкой по столу, словно от этого ей легче думалось. — К тому же после мутаций у некоторых животных отрастают весьма занимательные железы или органы, содержащие не менее интересные компоненты, яды, лекарственные вещества и ихор. Как ты знаешь, ныне маги слишком закостенели в своих предрассудках и более не проводят масштабных исследований. И поскольку они не изобретают ничего нового, то постепенно забывают все старое. А мир не стоит на месте…

— Ладно, это все лирика, — Ронина вздохнула и поднялась из-за стола. Истираль бросил в рот последний кусок и тоже подхватился, будто бы стул хотел откусить его драгоценный зад. — В общем, я ищу все интересное, что может быть. Новые ингредиенты для новых зелий. Новые заклинания для подчинения или дрессуры этих монстров. Новые способы заставить магию жить и шевелиться. Как ты знаешь, стоячая вода рано или поздно превращается в болото.

Эльф кивнул, уже примерно понимая, к чему клонит хозяйка. Она пыталась шевелить то, что медленно умирало в их мире. Пожалуй, если раньше она была заурядной студенткой, как можно было счесть из их разговора с Нилайей, то теперь являлась едва ли не самой сильной магичкой в стране. А все потому, что орден магов окончательно сел на зад и стал заниматься интригами и политикой вместо магии. Возможно, в чем-то Ронина и была права. Она пыталась хоть так толкать науку вперед. Но что толку…

— Но зачем это делать, если ваши труды никто никогда не увидит? — резонно спросил он.

— А это уже не твоего ума дело, — ухмыльнулась Ронина. — Я пока что умирать не собираюсь, как не собираюсь и шевелить зажравшуюся кодлу. Но очень скоро моему зверью станет тесно в этом лесу. И тогда посмотрим, как запоют господа маги.

— Ты не бессмертна! — вспыхнул эльф.

— Никто не бессмертен, — на губах Ронины заиграла безумная и отчасти злобная улыбка, а ошейник здорово кольнул кожу эльфа, заставляя отправиться работать. — Время нас рассудит.

Истираль молча взял в кладовке появившееся большое железное ведро, несколько разнокалиберных тряпок и швабру с длинной ручкой. Вчера этого всего здесь не было, но он старался не удивляться, поскольку мощь Ронины позволяла если не создать, то украсть что угодно и откуда угодно. А где-то хозяева будут безуспешно вспоминать, куда же дели свое ведро…

Поднявшись на самый верх в обсерваторию, эльф даже порадовался, что будет предоставлен сам себе без контроля со стороны Ронины. Правда, уборщик из него был так себе. Он никогда и подумать не мог, что из воина и доблестного защитника своего леса превратится в раба, который будет сначала постельной игрушкой, а после и вовсе полотером. Но что поделать… лезть в постель к Ронине пока было выше его сил. Нет, такой вариант отметать не стоит, в конце концов она живая здоровая женщина, сидящая взаперти долгие столетия. Рано или поздно она поймет преимущества наличия в ее доме мужчины. Если она, конечно, не по женскому полу. Но все же…

Натирая до блеска телескоп, Истираль думал, что пока никак не сможет приблизиться к хозяйке именно с этой стороны. Во-первых, потому что она внушала ему дикий страх, граничащий с ужасом, хотя и была достаточно привлекательна на вид. У него попросту не встанет на это чудовище. Во-вторых, потому что чувства к Нилайе еще жили в его душе. Он действительно любил свою прошлую хозяйку. Они прожили бок о бок двадцать лет, они прошли через многие испытания и даже попытались пойти против ордена магов, но все же не справились с его мощью. И теперь он вынужден драить гребаные полки в башне в самом центре темного леса, вокруг которой бегают неизвестные науке и магам монстры. Пожалуй, это самое худшее, что могло произойти в его жизни. Лучше бы убили, честное слово…

Истираль работал пусть и неумело, но добросовестно. Вскоре он справился с пылью и убрал весь хлам в отдельную кучу. Если уж Ронина хотела во что-то превратить весь мусор, то пусть превращает. Он осмотрел осколки старой банки, валяющиеся под столом, и печально вздохнул, чувствуя себя просто каким-то отбросом. Было бы неплохо случайно выпасть из окна… вот только ошейник не оценит такой мысли. Еще чего доброго придушит заранее… Проклятый артефакт легким сжатием предупредил, что таки придушит. Будь проклят тот, кто придумал эти магические оковы!

Эльф бессильно стукнул кулаком по столу и сбросил осколки в общую кучу. Нет, ну в самом деле, кто-то же давным-давно додумался сделать эти ошейники, буквально врастающие в раба с годами. Сначала они просто заставляют повиноваться приказам хозяина, но с годами уже или раб сам привыкает все исполнять по высшему разряду, или же ошейник подключается к его энергетическим потокам и считывает любые поползновения и желания. В случае Истираля было два в одном — он всегда угождал Нилайе, а ошейник не давал возможности ослушаться. Теперь же он понятия не имел, что делать, а потому мучительно пытался найти выход из сложившейся ситуации. Быть послушным и покорным, а больше ничего и не оставалось.

Закончив с уборкой, он ссыпал весь мусор в найденный в каком-то закутке мешок, судя по запаху, из-за под каких-то заморских приправ, поскольку местные специи эльф знал. Он прошелся по чистой обсерватории, осмотрел результаты своего труда и устало плюхнулся на табурет, желая отдохнуть. Непривычное к подобным нагрузкам тело протестовало, хотя и подстраивалось в меру своих возможностей. Все же эльфам повезло иметь более гибкие кости и суставы, чем у людей. А еще повезло с крепкими мышцами и более активной нервной системой. Вот только она же частенько подводила дивный народ — не имея смысла жить, многие эльфы чахли от тоски и скуки и умирали. Просто так, потому что их ничто не привлекало и ничто не волновало. Фактически, они теряли интерес к жизни. Ему такое не грозило. Ошейник вполне способен простимулировать любые нервы через энергетические каналы и заставить его испытывать хоть что-то, чтобы он жил.