Жизнь после игры

Я уселась рядом с Гитваном на диван, раздумывая о том, как меня все задолбало. Это сраные боги играют в свои грязные игры, а девчонка стала разменной монетой. Я и вовсе превратилась в спонтанный фактор, который просто никто не учел. Эдакий джокер, вылезший из вселенского рукава. Ну какова была вероятность того, что до меня долетит чужая молитва? В самом-то деле… я вон порой своих жрецов игнорирую, правда, они не обижаются, а просто тянут силу напрямую, не слишком заморачиваясь просьбами и поклонами в пол. Надо значит надо.

— Не переживай, — Гитван шутливо хлопнул меня по руке. — Это все ерунда, решим ваш вопрос.

— Да дело не в моих переживаниях, — я посмотрела на тощую Листу, замотанную в белую тунику наших жрецов, только без отличительных знаков. Все-таки формально она еще моей жрицей не являлась, значит, может просто носить любую одежду.

— Тогда тем более не переживай, — синерианин создал столик с чашками и чайник с зеленым чаем. В воздухе разлился приятный цветочный аромат, стоило ему открыть крышку чайника. Советники дружно повели носами, как выдрессированные собачки. Хорошо он их тут воспитал.

— Девчонку жалко, — я приняла протянутую чашку и слегка подула на горячий чай, вдыхая аромат и рассматривая плавающий внутри розовый цветочек. Сакуру создал, что ли? — Она верит, понимаешь? Верит так истово, как мало кто другой. И ее вера досталась той уродине, которая этого не ценит.

— Ну эта дамочка на вид весьма симпатична, но ты права — внутри уродина… — Гитван покачал головой и отпил глоток. Новые чашки взлетели и расположились строго напротив всех советников. Одна из чашек досталась и Листе, вздрогнувшей от неожиданности. Как-то не предполагала простая жрица, что ей доведется в живую пообщаться с представителями высших сил. Очень сильно высших.

— Вот о том и речь. Мне вообще кажется, что эти двое все спланировали. Оба божества, — я покачала чашку, остужая чай. — Слишком все слаженно прошло. Когда она молилась, никто и не подумал появляться, но стоило мне вмешаться, как оба тут как тут…

— Посмотрим, — Гитван вздохнул совсем как человек — полной грудью. — В любом случае тебе не о чем беспокоиться.

— Мне — да. А ей? — я кивнула на Листу, неуверенно пробующую угощение.

— А вот с ней будем разбираться. В любом случае мы не позволим превратить ее в жертву.

— А в мученицу? Святую отшельницу? Нет, что-то там не то, — я вспоминала храм и все больше понимала, что попросту влезла туда, куда меня не звали. И нарушила чужие планы. И спасла чужую жизнь и душу. Кто прав, а кто виноват?

— И мученицей стать не дадим. У девочки невероятная духовная сила для ее возраста и истощения. И при условии, что она чистокровный человек, — синерианин покатал в руках чашку, не разлив ни капли. — Было бы жалко потерять создание со столь сильным даром на какую-то ерунду.

— Если что, можете отдать ее любому другому богу, который будет о ней заботиться, — решила предложить я. Не все же мне грести под себя, надо и другим уступать. У меня жрецов много, с меня не убудет. — У нас, кстати, новенькие боги появились, вроде бы запрос присылали на перемещение.

— Ну один из запросов был матерный и тоже касался жалобы… — Гитван слегка поморщился. — Ты в курсе, что ваш новенький страстно послал своего демиурга в… весьма далекое эротическое путешествие?

— Угу. Послал, связь порвал, из темного хочет стать светлым, требует насаждать добро и справедливость и вообще желает быть белым и пушистым. Мы пытались сказать, что абсолютного добра у нас нет… но он, похоже не понял.

— Ну так вот, его демиург сильно зол… его понять можно, но и парня тоже, — Гитван вздохнул и допил чай.

— Да, его жрецы принесли в жертву ему его собственную дочь, она там была какой-то мелкой сошкой. То ли богиней лесочка, то ли домашнего очага, — я припоминала весьма печальную историю. — А кто бы не взбесился от такого?

— Он дал слишком много свободы своим последователям. А они перестали спрашивать разрешения. Как и твои, между прочим.

— Если мои кого-то зарежут на алтаре, я обблююсь на месте, — я припомнила паршивые ощущения от жертвы в виде оленя. А если бы там был человек? Наверное, меня выворачивало бы долго. — Один из идиотов, правда, не моих, придумал такое. Пришлось и скотинку воскрешать, и идиоту мозги вправлять… Спасибо, больше не хочется.

Синерианин подавил смешок, явно поняв из моего сумбурного рассказа намного больше, чем я хотела сказать. Тем временем у входа открылся несколько кособокий портал, и в зал Совета вошел Шор собственной персоной. Дракон покачнулся на месте, стараясь удержать равновесие после столь сильной траты энергии и медленно пошел к нам. Я подорвалась было помочь ему, но рука Гитвана придавила меня к дивану.

— Сиди, — коротко скомандовал он.

Шор подошел ближе и укоризненно взглянул на меня.

— А я-то думаю, почему никто не проводит вечерний сеанс массажа? — печально спросил дракон. Гитван подвинулся и пригласительно хлопнул ладонью по свободному месту. Шор уселся с видимым облегчением. Он ходил более-менее, но более-менее именно когда не напрягался и не тратил столько сил.

— Увы, произошла внеплановая накладка, — пояснила я. — Как видишь, у нас тут политические и религиозные разногласия возникли.

— И мы их решаем, — поддакнул Гитван, рассматривая пепельного дракона с каким-то почти научным интересом.

— Это чей вообще? — спросил один из сверхов, недовольно покосившись на дракона. Как-то не предполагалось, что сюда придет кто-то из чешуйчатого племени.

— Мой, — буркнула я, надеясь, что до свары не дойдет. Хотя Шор не Шеврин, морды бить сверхам только за то, что они сверхи, не станет.

— Муж? — понимающе ухмыльнулся ближайший к нам рыженький сверх.

— Почти, — уклончиво ответила я, глядя на смущенно опустившего взгляд в пол дракона. — Крови не пил, да и пока рано ему, но из общего котелка жрет.

— Эк его отделали… — Гитван покачал головой и протянул дракону чашку с чаем, возникшую прямо в руках.

— Зарезали костями антимага, — передернула плечами я. — Пришлось ему голову приращивать к шее… и ядро в горле новое ставить. И все остальное до сих пор еще не зажило… — я погладила стушевавшегося Шора по спине. — Ничего, вылечим.

— Это не лечится, — буркнул дракон. Было ясно, что обсуждать свои проблемы он не намерен. Но я не видела ничего плохого в том, что о нем будет знать Гитван. Наоборот, это могло бы помочь в какой-то момент.

— Они сделали уже много чего невозможного, приятель, — синерианин легонько ткнул Шора кулаком в плечо. — Эта семейка нас всех сводит с ума. Так что я бы поостерегся говорить что-то подобное.

— На самом деле у нас есть еще один… дракон со шрамами от костей антимага, — выдавать параллель Шеата я не захотела, поэтому пусть будет просто дракон. — И они у него уже много лет. Ничего не помогает. Но мы все равно будем стараться.

Шор задумался и, видимо, от сильных переживаний у него слегка свело судорогой руки. Я поддержала ему чашку, чтобы он не облился, а тем временем к нам подошла Листа, закончившая свой рассказ и пояснения. Жрица присела перед драконом и взялась массировать ему скрюченную ладонь. Шор медленно прикрыл глаза, будто ему было больно это видеть. Хотя… быть всесильным бессмертным драконом и знать, что тебе помогает человек, а без посторонних ты почти беспомощен… да, такого я бы никому не пожелала. Быть может, только врагам.

— Что ж… не будем вас задерживать, — Гитван внимательно проследил за тем, чтобы Шор допил чай, хоть бы и с моих рук, а после поднялся и пошел к советникам. — Мы тщательно разберем это дело и выясним все обстоятельства. Пока же я хотел бы задать несколько вопросов нашим жалобщикам. А вы пока свободны.

— Премного благодарны, — я вернула синерианину чашку на стол и подхватила Шора под руку. Листа вцепилась в него с другой стороны. — В случае чего мы дома. Листа — на Синтэле.

Дракон тяжеловато поднялся, опираясь больше на меня, чтобы не придавить маленькую жрицу. Гитван будто бы сфотографировал его глазами, но ничего не сказал. Я открыла экран сначала на Синтэлу в храм, чтобы вернуть домой жрицу, а потом повела Шора домой. Массажировать и лечить. Похоже, массаж и всякие процедуры теперь у нас будут пожизненными. Ну, ничего страшного, самое ужасное мы уже пережили, теперь Шору предстоит длительный (возможно, пожизненный) период реабилитации.