Страница 2 из 7
Ну вот, так лучше, очнулся от каких то звуков и меня не стошнило сразу. Голова болела, но терпимо. Судя по всему, я в больнице. Все таки подвело сердце. В палате коек восемь, от окна кто то крикнул – позовите сестру, пацан вроде очнулся. Через несколько минут зашла девушка в белом халате и тут же исчезла. Минут через пять быстро вошёл в палату врач средних лет, положил прохладную руку мне на лоб и зачем то посмотрел в глаза. Было неприятно, потому что изображение двоилось. – Ну, как самочувствие. Я хотел ответить, что бывало и лучше, но не узнал своего голоса. Он изменился, стал октавой выше. – На что жалуешься, спросил врач. Я хотел возмутиться, что он мне тыкает, но вдруг понял, что совсем не чувствую тяжести в сердце. Да и вечно ноющую боль в пояснице не ощущал. Зато болела голова, какой то шум в ушах и большая слабость. Решил закрыть глаза, что бы понять , что происходит и потихоньку отъехал.
Очередное пробуждение было намного приятнее. Самочувствие было неплохое. Да что там – я уже забыл, когда так себя чувствовал. Побаливает голова, за то во всем теле была удивительная лёгкость. В палате было пусто, наверное начался завтрак. Я откинул одеяло и с недоумением посмотрел на свое тело. Худое тело подростка, не понял. Резко ударило в голову, мысли как бешенные атаковали меня. Резко заболела голова, паника накрыла и я отключился.
Через какое то время меня разбудили, медсестра напоила меня и покормила с ложечки манной кашей. Голова была абсолютно пустая, ни одной мысли. Одни рефлексы, минут через десять зашёл другой врач постарше. Спросил о самочувствии и объяснил, что у меня в результате падения закрытая черепно-мозговая травма, предположительно тяжёлая и мне требуется лечение. И что вечером придет мама , а мне лучше всего поспать.
В палате кроме меня было три человека. Молодой парень, сидел справа от меня на своей койке и, используя спинку кровати, вязял сетку-авоську из лавсановой нити.
– Какое сегодня число?
– Так двадцать третье января, а валяешься ты тут уже четыре дня.
– А год какой?
Парень засмеялся, – хорош прикалываться.
А я не просто так спросил. То что я – не я , это я понял, тело то чужое. А вот обстановка была странная, будто в сельской районной больнице где нибудь в глубинке. Голые побеленные стены и по тумбочке у каждой кровати. Я то насмотрелся на больницы в последние годы. Где вызов медсестры, лампы местного освящения и выходы на стене для подключения кислорода и т.д
– Так с утра тысяча девятьсот семьдесят пятый пошел. Парень аккуратно потрепал меня по голове и спросил, не надо ли чего.
Я подогнул колени и накрылся с головой одеялом. Надо собраться, закапсулироваться и понять, что происходит. Получается, я таки умер, но вместо забытия или там вознесения, оказался в теле подростка. Предположительно в СССР в 1975 году. Раз уж так меня крутануло, то не понятно, мой ли это мир или какая нибудь параллельная ветка развития. Надо затаиться и понять, что делать. И тут меня толкнуло, а если я там умер, как же Оля. Дети быстро свыкнуться, жизнь не стоит на месте. Но Оля, пятьдесят лет вместе. Она же без меня не сможет. Нет, на работе и в семье она была лидером и держала все под прицелом. Но в любой нештатной ситуации становилась беспомощной. Я всегда сам организовывал поездки на отдых. Оля полностью зависела от меня. Помню, как она потерялась в аэропорту Праги, отошла помыть руки и перепутала место, где я сидел с чемоданом. Через двадцать минут я пошел ее искать и нашел на соседнем ряду кресел плачущей. А тут совсем одна. Сердце стянула тяжесть и я постарался отключится.
Нет, все таки есть что на небесах. Вечером пришла мама. Нет, не так МАМА, моя мама. Молодая, но сразу узнаваемая. Она обняла меня и я расплакался.Соседи из деликатности вышли из палаты. Мама начала меня тискать, откинула одеяло и стала рассматривать, что тут со мной вытворяли эти коновалы. Я попросил утку, терпеть уже силы не было, а вставать не разрешали. Мама рассказала, как я всех напугал. После обеда в воскресенье мы с пацанами играли на гаражах. Во дворе у нас стоял длинный ряд кирпичных гаражей и скраю, сзади притулился металлический низкий гараж инвалида войны. В обычное время там играть было неинтересно. А вот зимой ворота гаражей заваливало снегом и рачительные хозяева очищали ворота, скидывая снег к соседям, которым лень было это делать. И возвышались кучи снега на пару метров ниже уровня крыши. А вот забраться туда можно было только с углового, маленького, металлического гаража. Зато какие головокружительные прыжки в рыхлые сугробы получались. Так я, торопясь забраться первым, подскользнулся и упал с высокого гаража, попутно приложился головой о металлический гараж. Пацаны прибежали к нам домой и напугали всех, сказав что я разбился и не дышу. Я помню этот случай, но тогда я,когда залазил на низкий гараж по подставленной к нему металлической трубе, сорвался и хорошо пропахал ногу об острый край железки. В тот день меня на скорой отвезли в травмпункт и зашили ногу. Что же получается, это не мое прошлое, не мой мир. Надо думать, как действовать. Маме сказал, что опять заболела голова и она ушла, пообещав завтра прийти с сестрой. Оставила авоську с едой, но о еде даже думать не хотелось.
Следующим утро пришла очень симпатичная медсестра, покормила меня и сунула утку под одеяло. Блин, ну почему эта симпатяжка, а не вчерашняя коренастая медсестра это делает, стыдно же. Потом меня перекантовала на каталку и повезла на процедуры. Выяснилось, что я в больнице скорой медицинской помощи в Михайловке, в отделении нейрохирургии. Очередной врач осмотрев меня сказал, что травмы шейного отдела нет и меня повезли по кабинетам. Через два часа я дико устал и мирило меня с катанием по отделениям только медсестра Катерина. Смешливая, высокая, кареглазая и стройная девушка. Когда она наклонялась поправить одеяло, я с удовольствием вдыхал запах юнной девушки. А есть плюсы в молодом теле, органы чувств не приглушенны возрастом.
Надо решить главное, как себя вести дальше. Косить на амнезию – можно загремел в дурку. Буду тянуть время, что бы разобраться сам с собой. Вечером пришли мама с сестрой. С мороза, разрумяненные, принесли роскошный омлет от бабушки. Сразу дико захотелось есть. Умял половину пышного омлета, другую мама предложила худому парню, соседу по койке,с завистью смотревшему на нас. Сестра, Маринка, сначала с испугом смотрела на обстановку, а освоившись начала тараторить, что говорят во дворе и в школе. Марина старше меня на два года, всегда была заучкой. Занималась английским частным образом и училась в музыкальной школе по классу фортепиано. Мама, кстати, преподовала в музыкальной школе и вышла на пенсию, имея трудовой стаж более пятидесяти лет. Сестра тоже пошла по этой стезе, окончив музучилище, она поступила в Новосибирскую консерваторию. В последствии всю жизнь проработала в нашем музучилище и дважды ее признавали лучшим учителем года, вручая золотых барсов от президента Назарбаева.
А сейчас она была просто пигалицей, с тонкой шеей, но мне было приятно на нее смотреть.
Несколько следующих дней меня обследовали, и к счастью диагноз тяжёлого сотрясения не потвердился. Средний, но врач сказал, что могут быть серьезные последствия, нарушение координации, головные боли и т.д. если сразу не пролечится как следует. Меня, как раз, это устроило полностью. Нет, больницы я, как и все, не любил. Но мне надо время разобраться со своими мыслями.
Чего я хочу в ближайшей перспективе и в будущем? Что я знаю точно, что не буду стараться изменить ход истории – просто по тому, что это мне это не под силу. Нереально. Загреметь в дурку-это запросто, попасть на крючок конторе глубокого бурения-это раз плюнуть. А реально предотвратить развал Союза. Нет. Да, это была трагедия миллионов человек, но как по мне, большей трагедией была революция 1917 года. Революцией это было трудно назвать, военный переворот в духе майдана, только трагедия захватила не окраину, а всю империю. Вот, где была катастрофа миллионов. Кроме братоубийственной войны, было разрушение судеб людей, которые вынуждены были эмигрировать. А оставшиеся, до конца своих дней, скрывали свои мысли и чувства. И пытались приспособиться к новой реальности и заметьте, под удар попала наиболее интелигентная и образованная часть общества. И на долгих семьдесят лет право общества довлело над людьми, т.е. интересы государства были выше интересов человека. Человек для страны, а не наоборот. Я с высоты прожитого абсолютно уверен, что счастливо то общество, где человек в центре внимания, затем его соседи и только потом общество. А не наоборот, как получилось в СССР.