Ворон (ЛП)

ГЛАВА 40

МАККЕНЗИ

Мэнди открывает дверь со стороны водителя и запихивает меня внутрь, прежде чем залезть на заднее сиденье.

Донни располагается на пассажирском сидении и пялится на меня, будто хочет вывалить на меня все то дерьмо, что припас для меня. Они оба держат свое оружие наставленным на меня, пока Мэнди выкрикивает мне свои инструкции.

— Поехали, — огрызается она.

Поворачиваю ключ зажигания и вожусь с ним некоторое время. Я только дважды сидела за рулем, но я не собираюсь ставить ее в известность.

— Поторопись!

Я поворачиваю ключ и завожу машину. Я слишком сильно давлю на газ, и шины буквально горят на парковке. В зеркале заднего вида я вижу, как Лаклэн и его люди выходят из здания и бегут к стоянке.

Отлично. Погоня.

Нет сомнений, что сейчас он собирается убить меня. Но я не жалею об этом. Я должна была защитить его. Я сделала и сказала то, что должна была.

Мэнди направила меня на шоссе, и вскоре за нами уже едет черный внедорожник.

Ронан за рулем, Лаклэн на пассажирском сиденье рядом с ним. Они держат дистанцию и не стреляют в нас. Я не знаю, что происходит, но я думаю, что мы должны когда-нибудь остановиться.

Я понятия не имею, в чем заключительная игра Мэнди, но я знаю, что все это добром не кончится.

Я смотрю в зеркало на Мэнди, и ее безумие светится на лице. Ее волосы спутались, и она продолжает смотреть на меня со ставшей уже привычной ненавистью, сути которой мне не понять. Машины проносятся мимо нас, а мои руки так сильно сжимают руль, что костяшки на руках побелели, а пальцы онемели.

— Быстрее! — выкрикивает она.

Я нажимаю на акселератор, и машина устремляется вперед. Свободной рукой Донни проводит по моему бедру и сжимает его так сильно, что меня передергивает.

— Я сказал тебе, что буду с тобой, — говорит он. — Когда все это закончится, я отымею тебя во всех позах. У нас впереди шесть дней, считая с воскресенья.

Я борюсь с желанием ударить его кулаком, когда слышу звук взводимого курка. Я оглядываюсь и вижу, как Мэнди прижала свой пистолет к его башке.

— Дай мне свое оружие, — говорит она. — Или я вышибу тебе мозги прямо здесь, посреди шоссе.

— Какого черта? — Донни огрызается.

Мэнди ударяет его по лицу прикладом пистолета, и из его носа начинает хлестать кровь.

— Ну, сделай же это! — кричит она.

Донни вручает ей пистолет, а другой пытается остановить кровотечение.

— И нож, что у тебя на ноге, — приказывает она.

Он наклоняется, вытаскивает нож и возвращает его ей. Я думаю, что это первый раз, когда я видела его лишенным дара речи. Я понятия не имею, что здесь происходит, но очевидно, что я ошибалась насчет Мэнди.

Она не играет в этой ситуации.

После того, как она прячет его оружие в безопасном месте, она наставляет свой пистолет в расстояние между нами, готовая застрелить любого из нас, кто попытается сделать следующий ход. В машине надолго воцаряется тишина, а шестеренки у меня в мозгу отчаянно крутятся, пока я пытаюсь придумать, что делать дальше.

— Ты меня не помнишь, — неожиданно спрашивает Мэнди. — А ты?

Я снова смотрю на нее в зеркало и не могу скрыть своего смущения.

— А что должна?

Она смеется и качает головой.

— Я знала, что ты не помнишь. Да и Донни тоже.

Мы с Донни смотрим друг на друга, и на наших лицах одинаковое выражение замешательства.

— Полагаю, это не удивительно, — говорит Мэнди. — Учитывая, что она тоже не узнала меня. Вот тебе и три против трех.

— Кто? — требую у нее ответа.

— О ком ты вообще, мать твою, сейчас думаешь?

— О Талии? — шепчу я.

— Да, я говорю о твоей драгоценной чертовой Талии, — огрызается она. — И у меня есть новости для вас, ребята. Я-то вас всех прекрасно помню.

Я не знаю, о чем говорит Мэнди, но одно я знаю наверняка. Свет на крыльце горит, но дома никого нет. Она, к чертовой матери, бредит и явно близка к психозу. Донни вообще ничего не говорит, что уже хорошо, по крайней мере, ради разнообразия. Поэтому я пытаюсь игнорировать ее и продумать план, чтобы выбраться из этого, но Мэнди просто продолжает говорить.

— Посмотри-ка на себя? — смеется она. — Даже сейчас ты так чертовски эгоистична, что не веришь мне. Я не существовала для тебя тогда, и до сих пор не существую.

— Хорошо, Мэнди. — Голос у меня спокойный и ровный. Она хочет поговорить, мы поговорим. Это хорошо отвлекает, пока я думаю. — Скажи мне, откуда ты думаешь, ты знаешь меня.

— Я, должно быть, тысячу раз проходила мимо тебя на улице. Но ты даже не взглянула на меня. Я даже спала на тех же лестничных клетках, на заброшенных складах…

Она ткнула себя пальцем в грудь, когда ее голос дрогнул.

— Это была я.

— Ты из Южного Бостона? — интересуюсь я.

Опять же, я удивлена. В те дни на улице было много беглецов. Мы все разбились на маленькие группы. Но я действительно не узнаю Мэнди. Тогда я не хотела заводить друзей, я просто хотела выжить.

— Я немного освежу вашу память, — говорит она. — Знаешь гастроном на М-стрит? Тот в парке?

Донни застывает рядом со мной, и мой собственный желудок сворачивается в клубок, когда кусочки головоломки начинают складываться воедино.

— И я знаю, что ты знаешь переулок за этим магазином. — Она наставила на меня пистолет, и в ее голосе снова сквозит горечь.

— Откуда ты это знаешь? — буквально каркаю вопрос.

— Потому что я была там той ночью! — кричит она. — Я блин пряталась там в тени. И твоя подруга Скарлетт пришла спасти тебя и Талию, но ты бросила меня. Ты оставила меня там…

Я качаю головой, отрицая это.

— Это неправда, я должна была догадаться. Она порезала его… порезала лицо.

— Да, — отвечает Мэнди, — она его порезала. Она порезала Донни лицо.

О, боже мой. Кажется, меня сейчас стошнит. Я снова смотрю на него. На его шрам. Тот, который, как я полагала, он получил в драке. Не может быть. Я бы знала…

— Этот маленький порез остановил тебя и твоего друга, Донни? — Мэнди снова приставляет пистолет к его голове.

— Ну, что скажешь?

Он не отвечает, но чувство вины на его лице говорит за него.

— Нет… — я задыхаюсь.

Я не хочу в это верить. Думать, что этот садистский ублюдок был прямо передо мной все это время. И он не только навредил Мэнди, и бог знает скольким другим девушкам, но и Саше тоже.

— Да, — вздыхает Мэнди. — Я говорила тебе, что тогда он играл за другую команду.

— Мэнди…

— Не надо. — Она направляет пистолет в мою сторону. — Я не хочу слышать твои пустые слова.

Тишина воцаряется между нами, и я пытаюсь переварить все, что она только что сказала. Это Донни затолкал меня в тот темный переулок много лет назад. Я не узнала его, потому что была слишком сосредоточена на борьбе с ними обоими. Скарлетт появилась и порезала его, а потом схватила меня за руку, и мы побежали. Я не оглядывалась назад. Я не видела лица другого парня. Я думала только о том, чтобы выбраться оттуда.

— Теперь вы оба должны заплатить за свои грехи, — низкий голос Мэнди прорезает тишину.

Я вспоминаю фотографии Мэнди, которые прислал мне инспектор полиции. Как я и думала, они ее используют. И нечто куда более отвратительное приходит мне на ум.

— Ты занималась с ним сексом.

Я знаю, это неправильно, но мне кажется, что меня сейчас вырвет. Он, должно быть, действительно сделал с ней что-то, и я могу только представить, какой гнев мог подпитывать ее решимость.

Она смотрит на меня и снова трясет пистолетом.

— Это было частью более общей картины. Он уже изнасиловал меня однажды, так что, какая разница, сделает ли он это снова. На этот раз все было под моим контролем. Правда, Донни?

Он не отвечает, и она снова бьет его по голове.

— Да, — наконец говорит он. Его голос тихий, это почти шепот, но он не может скрыть свой гнев.

— А Иван, — говорю я. — Ты использовала его и Донни, чтобы развязать войну между русскими и ирландцами?