Страница 69 из 82
Глава 12
Следующее утро меня порадовало на работе звонком из Финского театра. Звонил сам Паули Ринне и приглашал на репетиции. А начал он с того, что в начале сентября будет решаться вопрос о моем приеме на постоянную работу в театральную труппу.
Было понятно, режиссер хочет меня приободрить, чтобы я с большим энтузиазмом начал посещать репетиции. Увы, пришлось его разочаровать, сказав, что в ближайшее время уеду в Швецию.
Услышав такую новость, Ринне резко оживился и усиленно начал приглашать просто зайти в гости, потому что, он, просто горит желанием узнать мои приключения в подробностях.
Отказываться было неудобно, и я согласился сегодня вечером заглянуть в театр на пару часов. Тем более что особо делать мне было нечего.
К моему удивлению в кабинете главного режиссера кроме него присутствовали еще двое мужчин.
— Знакомься, — представил мне гостей хозяин кабинета, — это корреспондент газеты "Неувосто Карьяла", Юрий Виртанен и главный редактор журнала "Пуналиппу", Николай Лайне.
После представления добавил с улыбкой.
— Не переживай, они явились не по твою душу. Пытались взять у меня интервью по итогам летних гастролей. Не повезло, случайно проговорился, что жду тебя в гости, вот они и решили задержаться. Я взял с них слово, что долго мучить моего гостя они не будут.
После такого вступления, первым взял слово Юрий Виртанен.
— Александр, извините, что мы так бесцеремонно помешали вашей беседе, но ваша личность в последнее время настолько стала примечательна в нашей не такой уж большой финно-язычной среде что ни я, ни Николай Григорьевич не могли пропустить возможности поговорить с вами. Особенно после того, что Паули Унович сообщил, что вы в ближайшее время уезжаете заграницу.
— Да, и мне хотелось поговорить с вами, Александр Владимирович, — вступил в беседу Николай Лайне. — Я присутствовал на встрече со шведской делегацией и был приятно поражен, что молодой парень, родившийся в Карелии после войны, хорошо знает язык своих предков, и не только его, но, что меня больше всего поразило, уверенно говорит на шведском языке.
У меня в редакции все сотрудники в своем большинстве владеют финским языком, диалектами карел людиков и ливвиков, вепсским языком. Но они выросли в семьях, где с детства говорили на этих языках. А у вас, насколько я знаю, в родне лишь бабушка говорила на финском языке. Поэтому у нас с Юрой имеется один общий вопрос, как вам удалось выучить два языка практически на уровне родного? Впервые, я услышал ваше выступление по радио, тогда мне и в голову не могло придти, что можно так самостоятельно овладеть языком. С тех пор, как узнал истину, эта загадка не дает мне покоя.
Да, озадачили меня труженики пера по полной программе. Ну, что же придется им врать, так же, как и всем остальным. Все равно, никому и в голову не придет, что мне пришлось говорить на этих языках больше пятидесяти лет в прошлой жизни.
Мой рассказ явно вызвал большие сомнения у слушателей, но так, как живое доказательство сидело напротив них, пришлось им верить, а куда деться?
— Послушай, Александр, я наверно знаю твоего отца, — неожиданно заметил Лайне. — На Карельском фронте, у нас в подразделении в сорок четвертом году появился молоденький младлей, Володя Красовский. Правда, и месяца не прослужил, получил ранение и попал в госпиталь. Больше мы с ним не виделись. А потом его встретил уже после войны здесь, в Петрозаводске, он, тогда служил в милиции.
Я улыбнулся.
— Да уж, тесен мир, куда ни попадешь, везде действует правило шести рукопожатий.
— Это, как? — заинтересовались собеседники.
— Очень просто, — ответил я. — Допустим, вы, Николай Григорьевич, поздоровались сегодня с Иваном Ильичем Сенькиным, Тот вечером поздоровался с Леонидом Ильичем Брежневым, ну, а тот на следующий день поздоровался с Ричардом Никсоном. Видите, получилось даже меньше шести рукопожатий. Между вами Николай Григорьевич и президентом США всего два человека. По этой теории даже для папуаса из Новой Гвинеи и, к примеру, меня, не может быть больше шести рукопожатий.
Мои объяснения вызвали оживление в кабинете. Присутствующие стали прикидывать, с кем бы могли таким образом поздороваться, и были удивлены открывающимися перспективами.
Атмосфера у нас стала менее официальная, и тут Лайне признался:
— Знаете Александр, когда решался вопрос о вашем приеме на работу, в Госкомитете по радио и телевиденью, шли немалые дебаты. Сами понимаете, кандидатуры у нас имелись в избытке. Но вам повезло, потому, что некоторые товарищи увлеклись выяснением отношений, поэтому и выбрали человека со стороны, которого до этого никто знать не знал.
Мои собеседники обменялись понимающими улыбками. И тут заговорил Паули Ринне.
— Я могу только пожалеть, что Саша уезжает в Швецию, а мог бы начать у нас карьеру актера.
А мне кажется, — прервал его Лайне, — что наш молодой друг недурственно владеет слогом, и мог бы попробовать написать небольшую заметку, или очерк на финском языке. У нас не так много авторов, пишущих на национальных языках, поэтому если он решится на такой подвиг, мы в редакционном совете внимательно обсудим его опус и если в нем не найдем много огрехов, с удовольствием напечатаем в очередном выпуске журнала Пуналиппу.
Если что-то из этого получится, в дальнейшем, мы могли бы печатать ваши заметки о жизни в Швеции. Думаю, читателям нашего журнала это было бы интересно.
— Однако! — мысленно воскликнул я. — Молодец, главный редактор, на ровном месте иностранного корреспондента нашел. С другой стороны, можно и попробовать, с визой пока молчание, так, что время есть, а опус я сочиню без проблем.
— Николай Григорьевич, — уже вслух спросил я. — А как у вас дела обстоят с пишущими машинками с финским алфавитом. А то у нас в редакции новостей всего одна на нашу шатию братию, мне её так просто никто не доверит.
Ну, — замялся редактор. — Если вы всерьез решились взяться за перо, то приходите, думаю, мы вам найдем опытную машинистку, для перепечатки вашего текста.