Страница 53 из 82
— Николай Капитонович, — обратился полковник к капитану. — Вам следует провести беседус заведующем ЗАГСом, заявление нашей парочки должно быть там принято без задержек и волокиты, кстати, проследи, чтобы никаких месяцев на размышления им не давали. Умерла, так умерла. Сегодня подали, сегодня и зарегистрировали.
—Хорошо, Алексей Федорович, будет сделано. Вы со своей стороны посодействуйте получению загранпаспорта нашему протеже. А уж о въездной визе пусть будущий тесть беспокоится, хе-хе.
Вечером, уставший, как собака, я уходил из гостиницы в одиночестве. Эмели, несмотря на её мольбы и просьбы злой папа никуда не отпустил. Я, сказав, что буду скучать и с нетерпением ждать завтрашнего утра, отправился по указанному адресу на встречу с куратором. По дороге гадал, что тот мне скажет. Было понятно, что комитет в силах полностью закрыть мне возможность жениться на Эмели и уехать в Швецию. Достаточно только потребовать от ЗАГСа выполнения всех формальностей при приеме заявления. Оставалось только надеяться, что мой куратор, как и его начальство, предпочтет получить очередные звания и награды за удачную операцию, чем получить выговор за разразившийся скандал в связи с любовной связью диктора карельского радио и телевиденья и дочерью мэра крупного шведского города.
На этот раз конспиративная квартира находилась в новом квартале, застроенном блочными пятиэтажками. И хотя Никита Сергеевич Хрущев уже десять лет как оставил свой пост, эти дома продолжали называть хрущевками, хотя, по идее, они теперь — брежневки.
Поднявшись на третий этаж, я постучал в хлипкую дверь, звонка в этой квартире пока еще не было.
Я ожидал увидеть знакомое лицо Жени Ильина, но дверь открыла невысокая бабуля, её глаза уставились на меня, как пистолетные стволы.
Оглядев меня снизу доверху, бабуля медовым голосом сказала:
— Проходи сынок, заждалась я тебя.
Оправившись от неожиданной встречи, я прошел в квартиру, а хозяйка немедленно закрыла дверь вслед за мной.
—Ботинки свои сымай, тапочки вон там лежат, — ворчливо скомандовала она. Спорить с ней почему-то не захотелось.
Пройдя в комнату, я увидел сидящего за круглым столом Ильина, он сидел, закопавшись в каких-то бумагах.
— Чайку вам согреть, Евгений Александрович? — спросила бабка у него. Несмотря на приторный тон, у меня от её голоса бегали мурашки. Непростая, наверно, была бабуля.
—Согрейте, Надежда Егоровна, — ответил тот, не поднимая головы от бумаг.
Когда я уселся напротив, Ильин все же поднял голову, пристально глянул на меня и начал говорить.
— В общем, твоя идея признана удачной. Однако на первом этапе все будет зависеть от твоих отношений с Эмели Эрикссон. Пока все очень зыбко, и ненадежно. У девушек семь пятниц на неделе, сам знаешь.
Если же сможешь уговорить её оформить ваши отношения в ЗАГСе, тогда твоему оперативному прикрытию сразу будет дан полный ход.
— Вообще-то, мы завтра собираемся нести заявление в ЗАГС, — сообщил я, — сразу после подписания договора о дружбе и сотрудничестве между двумя городами.
—Отлично, — оживился куратор. — Если все пройдет гладко, с нашей стороны никаких препятствий не возникнет.
Придя, домой я автоматом переоделся, поужинал вчерашними макаронами и завалился на диван.
В комнате еще стоял запах духов Эмели, и мне до ужаса хотелось, чтобы она сейчас была здесь.
—Боже! — что происходит! — думал я, стараясь разобраться в своих чувствах. Никогда еще ни в одной из жизней меня не обуревала такая всепоглощающая страсть.
— Что же получается? Или я до этого никого по-настоящему не любил, или это какой-то выверт того рока, наказавшего меня третьей жизнью, и давшего в подарок настоящее чувство?
Конечно, изливаться перед куратором о своих переживаниях я стал. Тот все равно бы посчитал их блажью, или стремлением скрыть свои истинные мотивы любыми путями попасть за границу.
Мне просто повезло, что мои интересы и интересы комитета временно совпали и никаких препятствий они чинить нам с Эмели не будут.
Уснуть никак не удавалось. Я крутился, вертелся, переворачивал подушку, но сон так и не шел.
—Пойти, что ли прогуляться? — подумалось мне. Одев, спортивный костюм и кеды, я вышел на улицу.
Выйдя на дорогу, я побрел, куда глаза глядят. Прошел мимо проходной Дома радио и Телецентра. На крыльце сидел вахтер и задумчиво курил, пуская кольца дыма в ночной воздух.
— Не спится, Владимирыч? — спросил он сочувственно, узнав меня, когда я подошел ближе.
— Не спится, — признался я. — Как-то неспокойно на душе. Надеюсь, прогуляюсь на свежем воздухе, и снова в койку.
—Это ты правильно мыслишь, — согласился вахтер. — Прогулка она хорошо помогает. Батяня твой тоже гульнуть любил.
Я засмеялся.
— Да отец, мог гульнуть, а вы, что вместе с ним работали?
—Было дело, — вздохнул собеседник. — Только я на десять лет раньше по выслуге на пенсию ушел. А жизнь вишь, как повернула, нынче он снова мой начальник. А чего ты стоишь? Присаживайся Санек, рядком, покурим, поговорим, и грусть тоска пройдет.
— Спасибо за приглашение, но откажусь, не курю и все же пройдусь немного, — отказался я от приглашения.
—Ну, давай, тогда, гуляй, — вздохнул тот. — А мне надо бдить, враг не пройдет.
—Но пасаран, — согласился я. Мы засмеялись, и я потопал дальше по улице.
Домой я попал ближе к рассвету. С удовольствием забрался под одеяло и моментально заснул.
Утром, когда я, как и договаривались, позвонил Ильину, тот сообщил, что с нами в ЗАГС отправится фотокорреспондент газеты «Комсомолец», он сделает несколько снимком и возьмет краткое интервью.
—Этого только не хватало, — подумал я, но ничего не поделаешь, придется общаться и с корреспондентом.
На подписании договора, проходившего в горсовете, мне пришлось потрудиться и много говорить, хорошо хоть, что болванка договора была московская, поэтому править в нем практически ничего не требовалось. Да и кто бы мне разрешил. Не моего ума это дело.
Через какое-то время после подписания договора я вместе со шведами укатил обратно в гостиницу.