Зарево. Оправдание хаоса

Диана Ва-Шаль

Зарево. Оправдание хаоса

Посвящается моему путеводному огоньку и самому светлому человеку.

Маме.

Ты всегда жива в моем сердце.

Часть 1.

Штефани Шайер

1

Горячий кофе обжег горло, и тепло терпкого напитка разлилось по моему телу. Я тяжело выдохнула, поднимая глаза к небу, затянутому грозовыми серо-коричневыми тучами. На улице стоял зябкий предрассветный сумрак, а порывистый холодный ветер, столь нехарактерный для середины лета, не приносил особенного наслаждения от пребывания на улице. Заваренное зерно источало пряный аромат, а мне вдруг подумалось, что за последние месяцы, во время которых весь мой сон поглотили черный кофе и уйма работы, в моем организме стало излишне много этой горьковатой дымной жидкости, которая вместо крови движется теперь по моим венам.

Я выбросила пустой бумажный стаканчик в урну, желая как можно скорее вернуться в прогретую машину, и, приподняв рукав кожаной куртки, посмотрела на часы. Около шести часов утра. Внезапно, где-то вдали, над домами, поднялась в воздух стая птиц, и их трескучий крик эхом разнесся по округе. В тихом пригороде города в столь раннее утро неоткуда было взяться такому шуму, который мог бы заглушить птичий голос. Поежившись, я двинулась к небольшому белому трейлеру, громко стуча каблуками по асфальту.

– Поехали, – с ходу бросила я Эндрю; он кивнул и, оправив ворот ярко-оранжевой рубашки, завел трейлер. – И сними ты уже эти чертовы солнцезащитные очки! Где ты видишь хотя бы какие-то признаки солнца?

– Там же, где и ты смысл и практичность всей этой поездки, – я фыркнула, смерив Эндрю снисходительным взглядом. – Знаешь, я не устану повторять, что всё мероприятие очень рискованное. Ладно, я даже не буду заикаться про документы для таможенников, которые ты где-то вырыла, – Эндрю повел головой, а я лишь сжала губы, предпочтя промолчать. – Промолчу, что после последних наших публикаций нам бы вообще нигде лицами не светить, ладно! Но ты действительно думаешь, что какую-то значимую или полезную информацию мы найдем здесь? В самом захудалом городке, который только можно представить? Почти на всей территории Государства введен комендантский час, кое-где объявлено чрезвычайное положение; и я не говорю о полностью перекрытых трассах, и уж тем более не упоминаю повсеместные анализы и социальные ограничения. И, Штеф, я даже не заикаюсь о закрытом Севере, – Эндрю качнул головой; нас немного тряхнуло, и трейлер выехал на главную дорогу. – Туда, где мы действительно могли что-то раздобыть, нас не пропустят, даже если сами Небеса возьмут на себя роль наших протекторов. А это просто один из многих приграничных городков.

– Ты вроде водитель, верно? Так и веди машину, – ответила я грубее, чем хотела, но Эндрю пропустил мою колкость мимо. Тут же выдохнула, продолжив более примирительным тоном. – Послушай, я тоже не хочу, чтобы мы проделали такой путь впустую. Но, уверена, здесь мы соберем материал. Может это и заездный городишко, но один из немногих открытых на главных связующих магистралях. Местные издания пестрят новостями о хаосе в больницах и оцепленных кварталах, а это благой знак – правительственная цензура не настолько затянула удавку. Тем более, как ты правильно подметил, это один из многих приграничных городков. Не думаю, что здесь глаза и уши сыска будут так остры, что заметят утечку информации.

– Главное, чтобы великая матерь-цензура пропустила, – немного погодя, ответил Эндрю. – А тот материал, который ты хочешь собрать, даже со связями нашего босса опубликовать будет проблематично. До сих пор почти всю информацию по теме успешно подчищали.

– Сделаем акцент на слове "почти", – я улыбнулась. – Сэм спит? – Эндрю кивнул и, похлопав его по плечу, я двинулась вовнутрь трейлера.

Машину немного покачивало. Я, стянув куртку, тяжело опустилась на маленький диванчик. На раскладном столике передо мной лежала потрепанная записная книжка, наушники, бейдж-визитница Сэма, на которой рукописными округленными буквами было выведено "Сэмуайз Дорт", и крупная папка с бумагами. Сначала я хотела ее перебрать, но почувствовала, что голова моя была тяжела, и глаза закрывались; однако знала, ляг я сейчас на кровать – не смогу уснуть. Тем более, я совершенно не приспособлена спать в едущей машине.

Перевела взгляд на однотипный пейзаж, проплывающий за окном. Белые двухэтажные домики с темной крышей, редкие деревья, тротуарные дорожки… Трейлер ехал медленно. Иногда за окном мелькали люди. Мы переехали через красивый мост с кованой оградкой; вода в реке казалась грязной, графитово-коричневой, и ее бурные потоки выбивались из восприятия рядом с аккуратными светлыми частными домиками. Жутко. Устрашающе по-своему.

В последнее время мнительность, эмоциональность, порой переходящая все границы, чувство ужаса и страха, возникающие из пустоты стали особенно острыми: заставляли крутиться, дергаться, и не давали покоя ни на минуту. Что-то надвигалось, и можно было даже не быть провидцем, чтобы это понимать. Вопрос заключался лишь в том, в какой из сфер нашей жизни громыхнет первым образом.

Собственное моральное истощение можно было списать на усталость и нервозную обстановку. Хотя, безусловно (и себе-то я лгать не могла), причина крылась куда глубже. В прошлом, от которого я старалась сбежать и укрыться; в воспоминаниях, которые периодически являлись ко мне в ночных кошмарах. Полностью потеряв себя, с абсолютной пустотой внутри ребер, я отдалась работе. Без остатка. Без страха и сомнений – поэтому смотря на проплывающие домики за окном, у меня не было вопросов, как же мне хватило смелости на всё это. Увязаться в авантюру, озвучивать детали которой было пугающе даже в собственных мыслях.

Сэм громко сопел во сне, свернувшись на маленьком поношенном диванчике. Всю ночь он делал монтаж видео, а потом еще и чинил антенну, – последние дни она почему-то работала с ужасными перебоями, – не удивительно, что он уснул сразу же, как только присел. Я улыбнулась, почему-то вспоминая, сколько лет дружбы нас связывали – когда-то играли в одном дворе, потом учились вместе, вместе пошли учиться в институт. Тогда я и не думала, что судьба сложится именно так, и я буду работать бок о бок со своим хорошим другом. Не скажу, что нас ждал легкий старт, и мы быстро влились в колею. Отнюдь. Долгое время наш дружный коллектив не особо признавали, потому не приходилось якшаться любой халтуры, сплетен и работы на режим. Много сил, нервов и ночей было истрачено на работу до пота и крови, дабы добиться статуса профессионалов. Уходить в рутину с головой не хотелось, хотелось преподносить что-то новое, интересное. Хотелось находить сенсацию. И наше постоянное стремление влезть в гущу событий, покопаться в темах, в которых копаться нельзя: это и вывело нас к нынешнему руководителю издания, человека отчасти опрометчивому, импульсивному, но очень принципиальному и смелому, даже в нашем Государстве смогшему найти лазейку цензуры.

Ближе к центру людей было все больше, дома все выше, а небо становилось все темнее. Невероятным риском было решение направиться сюда. Однако доверенное лицо меня заверило: информация по интересующей теме здесь будет, и определенные ниточки в организации встречи со знающим лицом дернуты были. Правда, мы опаздывали почти на сутки к условленному сроку: какими бы качественными не были сделанные пропускные документы, чья бы фамилия не стояла бы в подписи, последние две недели таможенники вовсе озверели.

Тем более сейчас, когда внезапно возникшая неизвестная болезнь с невероятной быстротой беспощадно косила города. Да, Эндрю мог и не упоминать закрытый Север. Упоминание его, как мне кажется, будет под таким же строжайшим запретом, как и юго-западных территорий.

И какой бы рискованной не была наша поездка, нельзя было упускать даже малейшую возможность понять происходящее.

Я фыркнула, глянув украдкой на свежую газету рядом с Сэмом. Заголовки пестрили о новом чиновнике за решеткой; о том, что гражданская война на далеком юго-западе завершилась еще год назад, а любое тому опровержение – враки, саботаж и попытки подрыва авторитета власти. Впрочем, ничего нового. Мне кажется, они писали одни и те же статейки под копирку, силясь из последних сил убедить народ Государства в легитимности власти Трёх и подконтрольности ситуации на закрытом Севере, где по слухам произошел чуть ли не Армагеддон, и на юго-западе, где полуостров и по совместительству очаг сопротивления "Холодный штиль" уже тринадцатый год вел гражданскую войну за свое легальное право отделения.