Страница 34 из 55
– Деловое! Слишком много вопросов, Сигвард! Ты давай не спорь, а делай как велено. – Старик собрался уходить. Посмотрев на меня хмурым взглядом, он добавил – Вот еще что, старайся ни с кем не говорить. С тобой ничего не случилось, ты ничего не слышал и не видел в тот день, уяснил? А если спрашивать на счет сегодняшнего будут… Скажешь, что спор проиграл.
Киваю в ответ.
– И все-таки я прав? – Говорю ему вдогонку. В целом ответа я не ожидал, и поначалу Старик не ответил. Он молча двинулся в сторону лестницы, но на самом подходе остановился
– Возможно, Сигвард. В скором времени многое изменится, даже слишком многое. Если ты и вправду верен самому себе, своим убеждениям, своей чести, то я могу быть спокоен.
С этим странным заявлением он вышел, оставив меня наедине со своими мыслями. Все рассказанное Стариком не выходило из головы. Как он и сам сказал: «слишком много». Всего свалившегося слишком много для этого города, для этих людей, для меня лично. Порой мне кажется, что согласись я тогда с Саволой, было бы проще… Ха, смешно.
Однако, в основном меня волновала одна только вещь.
«Неужели я во сне… С жизнью… Того? Да нет… Не может быть.» – Я не мог поверить в возможность такого. Покончить с жизнью будучи во сне? Да где такое видано?! Отвлекшись, я похлопал себя по щекам – прийти в себя и малость освежиться. Не хватало еще голову забивать всякой хренью. Не мог я!!!
Долго я не засиживался, работу никто не отменял, да и поручение Старика в долгий ящик откладывать нельзя.
Как и было велено я натянул на себя свой плащик и первым же делом отправился на рынок.
Город тем временем прибывал в трауре. Произошедшее у ныне не существующего квартала «нищих» стало настоящей трагедией для всех жителей Рудникового. Проводить обряды прощания с ушедшими было запрещено и не только на словах. Тех, кто осмелился нарушить запрет казнили за стенами, а после сажали их головы на колья. Многие горевали, стараясь не показывать этого, иные запирались у себя в домах на несколько часов, а то и суток. Целая свора особо своевольных граждан и вовсе взялась за оружие с лозунгами «Долой власть тирании!! Долой кровавого узурпатора!!». Что ж, участь их была предсказуемой... По-своему суровый и неприветливый городишко стал похож на один единый, огромный погребальный храм, в котором ходили толпы «живых мертвецов». Лица обывателей более не выражали радости, а их действия все больше походили на работу шестеренок в дварфских механизмах. Что касалось солдат гарнизона, то далеко не все восприняли "Казнь" и все последующее после одобрительно. Многие из них и сами были представителями низших сословий, а потому увиденное поселило сомнение и озлобленность к собственному командиру. Сам же Эркюль Д`Аль, при обращении к жителям, в своей речи постоянно упоминал о том, что такая мера была необходима, не забывая поливать грязью невинно убитых. В тот момент люди испытывали животный страх от всего происходящего, и только потому, молча, без лишних волнений приняли сказанное. Никто не хотел повторить судьбу погибших.
Большинство из тех, кто, как и я, спасся в тот несчастный день, были пойманы стараниями капитана стражи. Для такого дела этот кровопийца подключил советника, заставив того «надавить» на торгашей и прочих крупных информаторов. Лучшие ищейки и целая сеть доносчиков в течении двух дней прочесывали буквально каждый закоулок города и его близ лежащих территории.
Что касалось оставшихся в живых, то мнение среди горожан на их счет разделилось. Одни считали их героями, старались им помочь, скрыть их от облавы, другие… Другие, пораженные горечью утраты, посчитали их жизнь жестокой насмешкой судьбы. Лично мне повезло, что свидетелей моего спасения нет… Почти. Рыжий молчал, не знаю почему, но молчал. И за то, сам не верю, что говорю это, я ему благодарен.
К слову, весточку от Брамса я передал следующим же днем, но Старик лишь молча выслушал, не показав каких-либо эмоций. Так и тянет порою назвать его бесчувственной скотиной, хотя не мне судить, наверное. Самого спасшего меня охотника я более не видел. Не знаю вернулся ли тот с злополучной охоты или сбежал из этого треклятого города, или еще чего произошло, но факт остается фактом, должок теперь числится за мною.
Редкий человек в этот солнечный день ходил без страха на лице, некоторые закрывали лица тряпьем, иногда встречались маски. И тишина. Ни смеха ребятни, ни криков из таверн и трактиров, ни звуков галдежа, которыми в иной день полон город. Только тишина и подозрительные взгляды сопровождали, меняв пути. Впрочем, я старался не обращать на это внимания.
Рынок сегодня был малолюден. Пробираясь меж палаток и мелких прилавков, я рассматривал различные овощи, редкие фрукты. «Мелкие» в знак соболезнования скинули цены на свои товары, и даже не старались торговаться, что на них не похоже.
– Здравствуй, по чем картофель ныне? – Обращаюсь к горбатому торгашу. Тот сидел на ящике и толи дремал, толи задумался о чем. Толстоват, ростом метра полтора от силы, еще и горбиться умудряется. С ленцой кинув на меня быстрый взгляд он оглядел меня с головы до пят, хмыкнул, а после что-то невнятно пробасил.
«Говорить со мной этот корявый «гоблин» был явно не настроен, может освежительного пинка поддать?» – Я стоял, по-прежнему глядя на этот развалившийся на ящике кусок сала.
– Я не расслышал.
– Пять! – Наконец прозвучал четкий ответ. Отсвечивая своей залысиной, он медленно повернулся в мою сторону.
– Пять медных? – «А цены похоже реально…»
– Серебряных.
– Сколько!? Да ты, милейший, пьян похоже, с каких это пор картофель таким дорогим то стал?
– Дорогой говоришь? Ха, ДАРМОЕД! Пшел вон отсюда, нищуга проклятая! Вон чаго захотел, я занчит спину свою надрываю, сею, жну, а он мне тут в лицо плюет, говорит не стоит и гроша твои труды!! Нет, вы только послушайте, люди добрые…
Я уже было потянулся, чтобы взять за ворот этого наглого каротышку и хорошенько ему вдарить, как неподалеку послышались странные окрики.
Недалеко от «моей» палатки бежал какой-то паренек, а за ним вдогонку, судя по всему, патруль.