Страница 19 из 23
Учитель взял ребенка и пошел к Седовым.
– Дядя Ваня, меня возьмите! – громко попросила пятилетняя Ирочка.
Он обернулся и посмотрев на малышку, чуть не завыл от безысходности. Потом отвернулся и опустил голову, прижавшись лбом в плечо маленького Коли, которого держал на руках. Подойдя к Седовым, уже едва сдерживая слезы, промолвил:
– Давайте Мишу!
Родители плача, поцеловали ребенка и подтолкнули его к учителю. Он взял его за руку и, отвернувшись, повел подальше от этого места.
Идя с детьми, учитель не давал им оборачиваться… Буквально через две минуты три длинные очереди заглушили людские крики…
Его догнала плачущая жена с дочками.
– Идите домой! – передав ей детей, крикнул учитель.
А сам побежал в лес, где, упав на траву, в голос разрыдался…
…Он смог соорудить два небольших шалаша, сложил в одном из них взятое с собой: два ножа, веревку, спички, мыло, бутылку керосина и четыре банки сливового варенья.
«Ну вот и хорошо… Пора возвращаться. Остальные вещи и продукты с собой принесем. На первое время должно хватить, а там глядишь, и война закончится…» – рассуждал он, собираясь в обратный путь.
Дорога домой через лес и болото заняла сутки. Грязный и усталый, он ввалился в дом.
– Ты где пропадал? – бросилась к нему жена.
– Устал я, Зоя, очень устал! Согрей воды помыться.
– Ты где был, Ваня?.. Я боюсь… Согрею сейчас, только скажи: что ты делал? Где был?
– Зоя, я всё тебе расскажу, только позже. Помоюсь, отдохну и расскажу…
– Ваня, тебя дед Матвей искал. У него там что-то стряслось, – помогая ему раздеться, говорила жена.
– Давно искал?
– Так днем еще! Ты есть будешь?
– Сначала вымоюсь…
Уложив детей спать, жена полила ему из ведра и накрыла на стол. Выпив полстакана самогона, он закусил жареной картошкой и солеными огурцами. Посмотрев на жену, учитель сказал:
– Зоя, нам придется уходить в лес. Так что надо потихоньку готовиться… Запастись продуктами, ну и всем необходимым.
– Ты думаешь, так лучше будет? А дети, Ваня, они-то в лесу как?..
– Уж лучше в лесу, но живые! Или ты думаешь, фашисты пощадят кого? А захотят тебя как бабу – мне что, плакать да смотреть предлагаешь?!
– Не знаю… Страшно, Ваня! А как найдут нас, что будет?
– Уйдем туда, за болото, где избушка лесника. Там не отыщут! Да и, думаю, всё это ненадолго, война месяца через два-три закончится… Надеюсь, наши к ноябрю вернутся и выкинут фашистов из деревни.
– Дай Бог! Дай Бог! А когда пойдем-то, Ваня?
– Дней через пять, наверное. Надо подготовиться и подумать, когда лучше…
В это время в окно постучали.
– Кто там еще так поздно?! – насторожившись, спросил он.
– А… дед Матвей опять! – ответила жена.
– Пойду выйду, поговорю с ним!
…Он забежал в дом и вполголоса, чтоб не разбудить детей, сказал:
– Зоя, я со стариком схожу…
– А что случилось? – встревожилась жена.
– Беда, у них, Зоя… Нинку фашисты забрали и держат у себя.
– А ты что можешь сделать? Страшно, Вань… Как бы боком не вышло.
– Ничего, Зоя, я попробую с немцами поговорить. Может, удастся… может, отпустят.
– Ой, боюсь я, Ваня!
– Ничего, ничего, не бойся. Мы быстро… попробуем упросить! – приобняв жену, ответил он и, поцеловав ее, вышел.
Идя по ночной деревне вместе с дедом Матвеем к школе, где размещалась комендатура, учитель размышлял: «Хорошо, придем… А дальше? Что дальше? Давить на то, что они культурная нация? Не смогу. После всего, что они творили, язык не повернется… Да и какая они культурная нация, к черту! Убийцы! Душегубы! Так, спокойно… Надо как-то их уговорить. Девочка же ничего не сделала… Ладно, буду смотреть по обстоятельствам!»
– Иван, слышишь, что говорю? – дед Матвей выжидающе смотрел на него.
– Что?..
– Они там гуляют. Ну, это… пьянствуют! Праздник у них какой, что ли…
– Ладно, дед, поглядим!
Во всех окнах школы горел свет, около входа группа немецких солдат горланили веселую песню. Трое из них держали стаканы, а один наливал им самогон из большой бутылки.
– Ты, дед Матвей, обожди меня здесь!
– Ага, Ваня, ага!
Учитель подошел к дверям, но никто из охраны его не остановил и ни о чем не спросил. Идя по школьному коридору школы, он то и дело натыкался на пьяных немецких солдат. В нескольких классах он видел последствия попойки: разбросанные консервные банки, остатки еды на партах и спящих на полу фашистов.