Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 12 из 23

– Ну что ты хочешь? – успокаивал ее Барклай. – Мне уже и самому стыдно, что я там был!

– А может, ты был прав? – всхлипывала Кирка. – Может, мы действительно не тот флаг подняли? Может, «имперский» надо было поднимать?

– Да какая разница? – нежно похлопывал ее по спине Барклай.

Не внес ясности и звонок из Ленсовета.

– Конечно, мы решим ваш вопрос, – утверждала дама, – но это вопрос не городского уровня, с ним нужно выходить на федерацию!

– Как «выходить»? – не понял Гоша.

– Поедете в Москву! – сообщила дама.

– Как я поеду, я же под подпиской?

– Какая подписка?! Вы выдвигаетесь комиссией по защите законности и правопорядка делегатом на съезд народного фронта!

– Какой съезд?! – ошалел Гоша.

– Съезд демократических сил, посвященный годовщине победы над ГКЧП! Там будут все значимые деятели демократического движения, и будет возможность поднять наш вопрос.

Питерская делегация была не очень многочисленной и состояла не только из петербуржцев. Так, Гошиным соседом по номеру в гостинице стал какой-то священнослужитель не то из Колпино, не то Тихвина, он там в 91-м вывел на улицу против ГКЧП пять человек. Мужчина зрелый, полный и страшно нудный.

Делегация выглядела разношерстной, был парень моложе Гоши, черт знает чем прославившийся, но уж больно сексуально озабоченный. Всю дорогу он набивался в друзья, и, слава богу, на месте растворился в коридорах гостиницы «Россия» так, что лишь изредка мелькал тенью в рекреациях или на крыше, подглядывая в окна.

Гостиница «Россия» была очень большая и очень скучная. Съезд, посвященный годовщине демократической революции, собравший демократическую элиту страны, проходил в специально арендованном здании кинотеатра. Основной повесткой было предотвращение угрозы коммунистического реванша.

В кулуарах, между пламенных выступлений известных личностей, одна из руководителей питерской делегации, невысокая сухонькая дама в зеленом пиджаке, активно занималась Гошиным делом, устраивая встречи с видными общественно-политическими деятелями. Эти встречи немало озадачили Гошу.

– Не может этого быть! – утверждал один из координаторов народного фронта. – Указом президента Российской Федерации все дела по событиям августа 1991 года прекращены! Все обвиняемые амнистированы!

Сначала Гоша думал, что непонятно объясняет.

– Вы, молодой человек, слышите, что я вам говорю? – сурово ставил на место маститый политик. – Любое уголовное дело по событиям августа тысяча девятьсот девяносто первого года незаконно! Хотя, если спросите меня, я считаю это неправильным! Коммунисты должны отвечать за свои преступления!

– И чего же вы хотите, молодой человек? – ознакомившись с перечнем статей, по которым обвиняют Гошу, удивлялся известный правозащитник. – Видите ли, нам еще только предстоит научиться жить по законам демократии, а демократия – это в первую очередь ответственность! Не надо пытаться спрятаться за демократию! Учиться жить по законам демократии – значит учиться отвечать за свои поступки!

К третьему дню Гоша уже не понимал, что он и все эти люди здесь делают.

Ему, как свидетелю этого исторического события, съезд запомнился не выступлениями политиков, и даже не личными встречами с государственными деятелями, а тем, что организаторы никак не могли разобраться, где деньги, выделенные Ленсоветом на содержание питерской делегации? Где финансирование принимающей стороны? А Гошу постоянно третировала консьержка, требуя оплатить проживание.

Гоше это надоело, он оплатил и стал врагом всего руководства делегации. В гостинице оказался только один ресторан, и тот не обслуживал незаявленных клиентов. Гулять по столице под «подпиской о невыезде» совсем не хотелось. И Гоша приходил в ресторан наблюдать за пробегающими мимо официантами, размышляя, чего же он не понимает в столичной жизни?





Приходившего два дня смотреть на еду парня пожалела пожилая уборщица, накормив его в закутке при кухне. Эта женщина была, пожалуй, единственным адекватным человеком, которого Гоша увидел в Москве. Что же касается целей съезда и задач демократического движения, этого он сгорающей от любопытства Кирке подробно растолковать не мог. При всем их панибратстве при ней так выражаться было не принято.

– Ну, понимаешь… – подбирал он приличные выражения для рассказа о съезде, – вот представь себе ноль. Так это очень большой ноль!

– Ты же с кем-то в Москве разговаривал? – выжимала информацию Кирка.

– Там не с кем разговаривать! – терпеливо пояснял Гоша. – Там говорить могут, а слышать – нет! Слышательный аппарат у них атрофирован!

В очередной раз придя за отметкой на подписке о невыезде, Гоша угодил на прием к новому следователю. Тот встретил его сияющей радушной улыбкой. Третий следователь был молод, безупречно и аккуратно одет, рубашка в мелкую полоску элегантно сбрасывала тень излишнего официоза.

– Очень приятно! Рад с вами познакомиться! – произнес он приятным мягким голосом.

«Надо же, – думалось Гоше, – до чего милые и обаятельные люди работают в конторе! И чего же их так хочется взорвать к чертовой матери со всей этой конторой?! Один черт в изготовлении взрывчатки обвиняют! Хоть буду знать, за что сижу…»

– Следствие по вашему делу практически закончено, – известил он Гошу. – Мне хотелось лично познакомиться и прояснить некоторые моменты…

– Вы же понимаете, что всё это «дело» незаконно? И по законодательным актам 1991 года, – хмыкнул съездивший в Москву Гоша, – и по указу президента Российской Федерации?!

– Но эти акты касаются только дел, связанных с политическим преследованием, а в вашем деле я ничего политического не вижу, тут сплошная уголовщина, – приятным и искренним тоном отвечал оппонент. – Конечно, последнее слово скажет суд. И на следующем этапе у вас будет возможность ознакомиться с материалами дела, но должен предупредить, что состав суда в подобных случаях формируется особым порядком, а «института присяжных» в нашей стране пока нет.

Приятный следователь казался Гоше все менее и менее приятным, и, видимо, это слишком явно проступило на его лице.

– Вы же понимаете, что иной задачи, кроме соблюдения законов и интересов государства, у нас нет?

– Того государства, по законам которого меня задержали, уже нет.

– В «том» государстве ваша судьба решилась бы намного быстрей и куда проще.

– Так значит, не зря я поднялся на крышу главного штаба?

– Если звезды получают, значит, это кому-нибудь нужно… – протянул следователь с улыбкой после недолгой паузы. – Времена меняются, люди остаются! Но вы напрасно думаете, что ваши интересы расходятся с интересами государства! – тем же милым, бархатным тоном продолжил он. – Государству нужно, чтобы такие молодые, инициативные люди, однажды оступившись, не пополняли ряды закоренелых преступников. В конце концов, нам с вами и строить это государство, и каким мы его построим, таким оно и будет!

– И чего же конкретно хочет от меня государство?

– Двадцать тысяч долларов, – не меняя ни интонации, ни улыбки, продолжил тот. – Не стану скрывать: не все заинтересованы доводить ваше дело до суда, поэтому, собственно говоря, мы и ведем с вами этот разговор.

«Двадцать тысяч долларов!» – выйдя из конторы, Гоша прижался спиной к стене и стал глубоко дышать, как делал в горах, когда с трясучкой подкатывала паника.

Он почувствовал себя на «ложном перевале»: будто, оставив группу, он ушел на разведку в непроходимый район, который надо покинуть. И необходим трезвый ум и выдержка, ведь только ему решать – продолжать движение по гребню или уходить на лавиноопасный склон, потому что пути назад уже нет! Просто их восхождение затянулось, и куда опасней оказалась тропа, идущая от подножия питерских крыш…

Юрий Виткин