Мир Мэроу

В единственной комнате на стуле у печи сидит моя дорогая Нефел. Она сгорблена и напряжена. Подруга, скорее даже сестра, не поворачивается ко мне. Хотя знает, что я – это я. Две алых луны назад она была проклята и лишилась зрения.

Это слишком долгая и трагичная история. Люди не любят особенных существ. А Нефел именно такая.

Вся её проблема в том, что она родилась с прекрасными красными волосами. В нашей вере бытует мнение, что красные волосы – признак дружбы с мертвым миром, а именно, с миром, где находятся неугодные Матери души. И когда на свете появляется существо с красными волосами, люди верят, что из-за одного касания таких как Нефел, человек потеряет душу и отправится все в тот же потусторонний мир.

До встречи с Нефел я не видела существ с красными волосами. Маги, ликаны и равки светловолосы. Люди, как и охотники бывают разными: черноволосыми, рыжеволосыми, седоволосыми, про хоттов вообще нечего сказать – мыши и мыши.

Люди и существа до безумия странные, они боятся потерять самое дорогое и ценное – свою душу. Но думают об этом только на смертном одре или же лежа в канаве и захлебываясь собственной кровью. В остальное время они убивают, лгут, воруют и насилуют. Тут и там нарушают данное слово, оскорбляют, обижают и принижают. Но стоит им увидеть что-то из старых легенд и сказок, как они вновь становятся теми, кто дорожит своей гнилой душонкой.

Две алые луны назад меня не было в Ваале, я находилась в пограничных землях, выполняла своё третье слово. В одну из ночей к пятнадцатилетней Нефел забрался местный мужчина. По стандартным меркам неплохой семьянин, у которого семь отвратительных орущих детей. Он ужасно надругался над Нефел, а на следующий день умер. Всё бы ничего, но это подкрепило людей в вере, что Нефел отправила его душу на терзания Матери. Друзья мерзавца знали куда он ходил накануне и растрезвонили это по всему Ваалу. Как только слух дошел до вдовы насильника, она пришла к Нефел и, стоя на пороге, проклинала её и весь её будущий род. Вдова вопила так, что последние слова проклятья говорила шепотом. Женщина вонзила себе нож в сердце и тем самым сделала свои слова пророческими. Даже если человек не обладает магией, он может прибегнуть к ней, но нужна жертва. Что может быть более весомо, как своя жизнь, отданная без раздумий и сомнений? Больше всего меня удивляет то, что женщина, ослепленная глупыми убеждениями, даже и не подумала о детях, что оставила сиротами.

Я приехала в Ваал и застала Нефел всё так же сидящую у огня. Вокруг нашей хибары валялись сгнившие фрукты и овощи. В тот день я пообещала Нефел, что верну ей жизнь и сделаю ради этого всё возможное.

– Нефел, это я.

Плечи подруги расслабляются, а я корю себя за то, что заставила её волноваться. Моя дорогая Нефел, которой всего немногим более семнадцати алых лун, оборачивается на мой голос, и я вижу лицо древней старухи с бесцветными мутными глазами.

– Тебя долго не было. – говорит она и тут же кашляет.

– У меня был насыщенный день.

– Если судить по твоему голосу, то в хорошем смысле насыщенный.

– Даже очень.

– Это хорошо.

Кладу на стол тушку кролика и сажусь на стул рядом с подругой, вкладываю в её руку хлеб и откусываю от своего.

– Я уеду ненадолго, но Генри будет к тебе приходить и помогать.

– Не нужно… – вяло протестует она.

– Нужно, он мне должен. – как-то я увидела, что он вытворял, подглядывая за дочкой местного служителя Матери и Отцу. Я никому об этом не сказала, и теперь он готов сделать что угодно, лишь бы содеянное осталось в тайне. Узнай служитель об этом, и тогда парню не сносить головы на плечах.

– Его камнями забьют, если узнают, что он сюда приходит. – с тревогой говорит подруга.

– Не узнают. Кто вообще следит за мальчишкой, которому всего тринадцать алых лун? Правильно – никто.

– Ох, Эва, не нужно никому портить жизнь.

– Я бы поспорила. – беру небольшую паузу. – Мне нужно уехать. – осторожно начинаю я.

– Куда? – напрягается Нефел.

– Не могу сказать.

– Ты опять дала слово? О, Матерь, зачем?

Я молчу, и подруга всё понимает без слов.

– Не может быть. – шепчет она и протягивает морщинистые руки к моему лицу, не откушенный ломоть хлеба выпадает из её трясущихся пальцев и катится по деревянному полу.

Подаюсь вперед, и теплые пальцы Нефел ощупывают мою улыбку.

– Я не могу поверить. – продолжает шептать она. – Я не верю. Хвала Матери и Отцу.

"Хвала мне" – сказала бы я, не будь Нефел так счастлива. Не хочу портить момент.

– Скоро всё вернется на круги своя. – обещаю я и сжимаю пальцы подруги в своих ладонях. – Как только всё прекратится, мы уедем как можно дальше от столицы и забудем всё, что было.

– Люди не забудут.

– Они не важны.

– Люди всегда важны. – говорит она и улыбается.

Мы спорим по этому поводу уже очень давно. Несмотря на то, что её изуродовали, лишили зрения, молодости и красоты, Нефел продолжает верить, что люди – это добро, я же уверена, что каждый человек или существо – это зло во плоти. Мы все отвратительны. Все, кроме Нефел. Она особенная. Для меня она единственная в своём роде. Жаль, что местные этого не понимают.

– Долго тебя не будет? – спрашивает она.

– Не могу сказать.

– Я буду ждать. – шепчет Нефел, и я наблюдаю, как слезы копятся в серости её глаз.

– И я вернусь. Обещаю.

– Спасибо. – говорит она.

– Ты не должна меня благодарить. Мы семья, и мы всегда друг за друга.

Обнимаю Нефел и покидаю старую покосившуюся хибару. Обернувшись последний раз, смотрю на дым из трубы, накидываю на голову капюшон, запрыгиваю на Салли и уезжаю прочь.

Нет смысла ждать утра, чем быстрее я найду мужчину с меткой, тем быстрее вернусь к Нефел.

***

Эванжелина даже не догадывалась, что за час до того, как она покинула хибару Нефел, с другого, более дальнего края их мира, выдвинулся ещё один всадник. Охотница даже не подозревала, какой противник встретится ей на пути к достижению цели.

2. Шрам

"Матерь так и не вернулась к своим детям, дабы они поняли, что нет ничего хуже отсутствия материнской любви…"

(Книга Матери и Отца. Глава десятая).

***

Вся жизнь Эванжелины соткана из беспорядочной череды случайных моментов. Именно так она всегда думала. Её рождение тому самое веское доказательство. Она часто рассуждала о том, что ей не суждено узнать, любили ли друг друга её родители, или акт зачатия был насильственным. Она никогда не сможет найти хоть каких-то далеких родственников, даже если такие имеются. Эва даже не знает имен матери и отца. Но есть момент, в котором она уверена, – они оба мертвы. Хорошо это или плохо, неизвестно.

Следующая случайность произошла на пограничных землях. Женщина по имени Мола вышла утром из своей хибары и направилась в сторону ближайшего большого поселения. Мола была уставшей и голодной, но ни о каком отдыхе не могло идти и речи. От своей хибары она ушла недалеко, уже за первыми изогнутыми деревьями Мола увидела распростертое на земле тело женщины, а под подолом её насквозь пропитанного кровью платья недвижно лежал комок.

Ребенок, который по обыкновению должен плакать и кричать… молчал. Мола осторожно подошла к женщине, обыскала её, но так и не нашла, чем можно было бы поживиться. Мола знала, что увидит под подолом, она была уверена, что ребенок тоже мертв. Но подняв ткань, она обнаружила крохотное создание, которое смотрело на неё огромными синими глазами.

Женщина из семьи, которая голодала и не сводила концы с концами, была на распутье. Взять ребенка или оставить? Три дня назад она родила седьмого мальчика. Предыдущего им пришлось продать, ведь с ним было что-то не так. Он родился странным, со слишком большой головой и без левой руки – в поселении говорят, что их семья проклята самой Матерью, раз прародительница позволила чудищу появиться на свет из утробы Молы.