Страница 18 из 20
• Ну не только, но поверь мне я хорош в этом деле. – Роберт говорил с абсолютно серьезным лицом. – Я тебья не разочарую. Мнье нравится секс с льюбимой жьенщиной. А игрушки нужны, наверное, когда чего-то не хватает. Потенции, например. У менья с этим полный порьядок.
• Так вот, на счет фантазий, – продолжала я развивать свою тему и тем самым еще больше доводить Роберта, – например, кому-то нравится садо-мазохизм. Ты знаешь, что это такое?
• Приблизительно, – по-моему, он даже покраснел.
• В сексе дозволено все! – продолжала вещать я с учительскими интонациями в голосе, просвещая своего «ученика», – Главное, чтобы это нравилось обоим партнерам и не унижало их достоинства. Нет ничего зазорного. И, наверное, секс – это единственный аспект жизни, где человек полностью раскрывается и воплощает то, что не позволено в других жизненных аспектах. Мой «поинт» в том, что если еще и в сексе быть закрепощенным и держать все желания нераскрытыми, то нет никакой разрядки в этой жизни вообще. А желания есть у каждого, поверь мне. Просто большинство людей стыдятся своих фантазий, и так и держат нераскрытыми внутри себя.
По-моему, Роберт меня уже не слушал. Наверное, в его голове сейчас роились мысли о моей порочности и о том, не ошибался ли он до сих пор во мне.
• Ника, ты, если хочешь, еще походи, а я тебья подожду у выхода, – сказал он. – Мне противно здесь все.
• Ладно, – согласилась я, рассматривая старинное сооружение, установленное в центре зала. Это было нечто наподобие гинекологического кресла с торчащим из сиденья фаллосом. Для получения оргазма.
Когда Роберт ушел, мне стало неинтересно. И скучно. Что я могу здесь еще увидеть то, чего не видела до сих пор? Меня увлекало смотреть глазами Роберта – я-то все это уже видела раньше. И я не стала задерживаться.
• Ты не думай, что я отсталый в этом, – продолжил Роберт, когда мы вышли на улицу, – просто всье это очьень интимно. А здьесь всье выставлено на показуху. Есть такое слово в русском языке?
• Есть. Но это культура. Секс-культура. А как же музеи? Рембрандт тоже писал женщин в стиле «ню». Это тоже показуха? И картины его смотрят те, кто голых женщин не видели, что ли?
• Ньет. Это не так. Но мне кажется, в секс – музей ходьят льюди, которым не хватает этого в жизни.
• Это глупости. Просто многие хотят почерпнуть что-то новое.
Я понимала, что наша дискуссия ни к чему не приведет. У нас с ним разные взгляды на вещи. Интересно, а Максиму был бы любопытен секс музей, – поймала я себя на мысли. Он достаточно традиционен в сексе. Наверное, нет! – сама за него и ответила.
Мы шли по Вилледжу. Запахи, исходящие из ресторанов, встречающихся на каждом шагу, одурманивали.
Мы зашли в забронированный Робертом ресторан: большой, ярко освещенный и шумный, так соответствующий характеру этой нации. Просто столовая, как и большинство испанских мест. В отличие, скажем, от французских, всегда маленьких, уютных, затемненных – интимных, можно сказать. Роберт повеселел – свое место, испанское, можно поговорить на родном языке. Я же сделала кислую мину: мне надо было сыграть роль «желудочное отравление».
• Что с тобой? – спросил Роберт, клюнув на приманку.
• Мне что-то не очень хорошо, – я еще больше скривилась.
• ??? Что ты имьеешь в виду?
• Что-то подташнивает, я вообще не знаю, буду ли кушать.
• А давно это началось? – спросил он озабоченно.
• Ты знаешь, я чувствовала что-то днем, но сейчас, со всеми этими запахами, мне совсем нехорошо. Ты заказывай, а я есть не буду, – отрицательно замотала я головой. Сказать по правде, испанская кухня не стояла главным пунктом в листе моих кулинарных пристрастий и я запросто могла пропустить ужин.
• Ты что, Ника! Это одно из лучших мест в Манхэттене. Тьебе обьязательно надо что-то попробовать.
• Я у тебя попробую.
• Ладно, сейчас закажем и всье у тебья сразу пройдет.
Роберт что-то заказал, а я так вошла в роль, что мне на самом деле стало казаться, что меня подташнивает. Может, это у меня аллергия на Роберта началась? Но он «сел на своего конька»: разговаривал с официантом по-испански, шутил, смеялся, периодически, правда, спрашивая:
• Ну что, тебье не лучше?
• Если это отравление, оно не пройдет через час, – ответила я.
В разгар ужина я отошла в туалет – позвонить Максиму:
• Я выеду из Манхэттена где-то через час, – сказала я ему.
• Отлично! Я нахожусь на Брайтоне, в ресторане «Распутин». Подъедешь за мной? Я без машины.
• Конечно!
• Ну как ты, принцесса? – поинтересовался Роберт, когда я вернулась назад.
• Не очень! – я сделала лицо, как будто похоронила кого-то.
• Мне так жаль! Я после ужина хотел пойти с тобой на дискотеку. «Капакабана» называется – это самая известная дискотека здесь.
• «Ты танцуешь? А я пою!» – изрекла я крылатую фразу из фильма «Начало».
• Ещье как! – он опять не понял моего юмора. – Там испанская музыка. Я хотел устроить испанский вечер длья тебья сегодня.
• Жаль! – произнесла я, хотя на самом деле сожаление чувствовала меньше всего. – Но там одна молодежь – я как-то проезжала мимо.
• А мы что, не молодежь? Ты знаешь, как я танцую? У меня специально есть желтые брюки, яркий пиджак и галстук. Да я лучше любой молодежи! – разошелся Роберт. – Сегодня наш последний вечер! Я думал, ты зайдешь ко мнье в номер, посмотришь, как я разместился.
Теперь это уже называется: « посмотришь, как я разместился»! Как только не называют мужчины «это»: посмотришь, какое белье я купил; попьем пива; посмотришь мои картины; просто побыть вместе; просто подержать тебя за руку и так далее. Список можно продолжать до бесконечности. А почему просто не сказать: «хочу заняться сексом с тобой». Коротко и ясно! Нет, дорогой, даже если бы у меня не было Максима и я не «отравилась» бы сегодня, я бы ни за что не пошла смотреть размер твоего гостиничного номера. Извини!
• Я понимаю, у тебья нет пока тех чувств, которые есть у менья по отношению к тебье. – продолжил Роберт. – Или ты просто холодная, сдержанная. Но я добьюсь твоих чувств, ты ещье не знаешь, какой я упорный. И ты будешь довольна.
Роберт, как мог, пытался оттянуть окончание ужина. Я практически не притронулась к еде – усомниться в том, что я симулирую болезнь было невозможно. После десерта Роберт подозвал официанта и стал что-то говорить ему по-испански.
• Я заказал алкогольный напиток, который пьется в Испании послье еды. Попробуй! – предложил он мне.
• Нет, спасибо! Я правда не могу! – отказалась я. – Давай побыстрее уйдем отсюда – мне нехорошо от запахов и от вида еды.
Оказавшись на улице, я вздохнула с облегчением. От свежего морозного воздуха. И от того, что вот сейчас, наконец, мы дойдем до места, где запаркована машина, я отвезу Роберта к отелю и вся эта комедия закончится. Мой кавалер после выпитого осмелел, держал меня под руку и все пытался поцеловать. Я уклонялась.
• Извини! Мне, правда, дурно! – оправдывала я себя.
• Бедненькая! Что же ты так?
• Бывает… – неопределенно произнесла я.
«Бывает, когда человек вместо первого, и единственного, свидания приезжает на четыре дня и заставляет совестливую женщину проводить с ним эти дни, не смотря на полное отсутствие желания» – продолжила я про себя. Бывает!
• Спокойно ночи! – пожелала я ему, останавливаясь возле отеля. – Поеду лечиться!
• Выздоравливай! – и он попытался поймать мои губы и страстно присосаться к ним. Меня чуть не вывернуло.
Все было как в плохом кино. Имея богатое воображение, я могла представить, что творится в душе этого несчастного испанского парня. Не говоря уже о том, что происходит внутри его штанов ( извините за прозу). Ему приглянулась женщина на сайте и он выдумал историю любви с «хэппи эндом». Наверное, он представлял себе, как это будет романтично – плавный переход от концерта классической музыки к испанской кухне и испанской же дискотеке. И испанский секс на простынях дорогого манхэттенского отеля после этого. Ночь любви, а затем – слезное прощание и обещание встретиться вскоре вновь. Программа была шикарная – что и говорить! Одного не учел наш «испанский мучачо» – нюансов. Жизненных нюансов. Ведь от малейшего нюанса в нашей жизни все может полететь в тартарары. Не говоря уже о таких тонких вещах, как личные отношения. Все может измениться от одного вздоха, одного взгляда, одного жеста – даже, когда есть чувства. А когда их нет? Увы! Мне его было жалко, но всех не пожалеешь.