Страница 2 из 4
Надо признаться, однажды я пользовался услугами беса. Но не настолько, чтобы оставаться должником. При помощи беса я мерялся силой с пустотой, проверяя её наваждения. И я увидел, как вечность в тяжелых потугах рождает мышь. Как корабли, заправив паруса, прячутся в бутылку. Ощутил, как вместо мечты дают подержаться за упругий член. Почувствовал, как ветер дальних стран приносит зловония, а поцелуи оставляют язвы.
Думаете, это интересно – ухватиться за хвост беса, взлететь на небо и обрушиться обратно. Помахать рукой Богу, и вот уже дьявол наматывает твою душу на свой бесконечный коготь. После общения с бесами начинаешь сомневаться в наличии у жизни здравого смысла. Хорошенькое дело, подумал я тогда, понюхав пахнущие серой руки, сам выдаешь желаемое за действительное и сам стираешь границы между тем и другим.
Теперь я не нуждался в помощниках, я воскрес из мертвых и чувствовал себя очень уютно в своей кровати. Бес посидел, подождал – не потребуется ли чего, и исчез. А она так ничего и не заметила. Наклонившись, я поцеловал её в мочку уха.
– Ты кто? – спросонья спросила она.
– Это я твой тапер.
Почему тапер? Да потому что в тот вечер, когда мы познакомились, я решил стать тапером. Тапер – это тот, кто играет как бы для всех, но на самом деле играет только для кого-то одного, кого ждет и любит.
Так вот она споткнулась о мои раскиданные по миру ноги в тот момент, когда я отыграл первую вещь в своем репертуаре: «Спутники любви», я сидел с бутылкой вермута и пьяно ухмылялся. Она грохнулась на пол, она тоже была пьяна. Пила она так, что у чертей рога заворачивались в штопоры, как у винторогих козлов. Хотя при этом утверждала, что её душа продолжает бежать по небу вслед за ангелом. Умная, сохранившая красоту женщина, напиваясь, она вела себя, как прожженная шлюха. Всем своим обжигающим видом она давала понять, что мужчин у неё было больше, чем окружающие видели снов. Глядя на её серое пьяное лицо, когда она щурила глаза, казалось, она видит огромный фаллос, который ей улыбается и подмигивает. Она сама время от времени развратно расплывалась в улыбке и кому-то подмигивала.
В тот момент, когда она споткнулась и упала передо мной, я пребывал в отчаянии. Накануне несчастная любовь отбила у меня вкус к сладкому.
– Привет, мальчик, – сказала она. – Как поживаешь? Подними меня.
Я поднял. Она встала, сделала шаг и опять упала.
«Ничтожна страсть, к которой есть мерила», – так заявил один поэт.
Страсть вспыхнула между нами, как пламя в газовой горелке, стоило ей лишь споткнуться о мою правую ногу в полосатом носке и черном ботинке. Она еще не успела коснуться пола, а уже сама почувствовала, как безумная страсть зажглась в её сердце. Хоть и пьяная она сразу осознала это и громко закричала или запела:
– А-а! Ты теперь не солнце, а скорей луна. А-а!
Из-за столиков повыскакивали посетители, решив, что кто-то был зарезан. Так оно и было, нас обоих прирезала страсть. Мы остались один на один с этим миром. «Когда стоит член, Бога нет», – говорил хромой герой Кристофера Уокена.
– Где ты живешь? – поднимаясь на колени, спросила она. – У тебя есть хорошая музыка?
Я наклонился и заглянул ей в глаза, они были безумными, они ничего не видели. Она просто чувствовала меня кожей, мое присутствие было для неё обжигающим.
– Поедем к тебе, – заплетающимся голосом произнесла она. – Все будет хорошо.
Когда я взял её за руку, то понял – мне не отвертеться. Она будет со мной, пока чья-то воля не сотрет этот мир, как надоевшую картинку. Это была страсть. Страсть без любви – неуправляемый половой инстинкт, а страсть, сотканная из сгустков любви – уносящаяся от земли комета, и она, скорее всего, не вернется обратно. Океан страсти накроет с головой и, если повезет, выбросит полуживым на цветущий райский берег. Или утопит. В любом случае не оставит без впечатлений.
– Поедем, – согласился я. – Будет даже лучше, чем ты представляешь.
Вряд ли она что-то представляла, она упилась до чертиков. Я бы никогда в жизни не потащился домой с пьянчужкой. Но мне её выписали на небе, и делать было нечего. Кто-то кричал вслед:
– Осторожно! Uwaga! Вернись! Ты не найдешь обратную дорогу! Опомнись! Имей виду, тебя предупреждали!
А я словно вошел в туннель навстречу скорому поезду. Но это был мой день, и нечего было бояться. Золотые брызги отлетали от меня, как звезды, изо рта выпрыгивали блестящие рыбки, а руки обращались в ветви, на которых распускались сотни тысяч цветов, и я уже начинал переливаться перламутром. Раньше весь этот цирк обрывался с негромким хлопком, оставляя ленточку дыма и запах серы. После чего хотелось сблевнуть свои внутренности и прострелить распухшую голову. Но теперь – нет, теперь я буду жить рядом с ней, жить и знать более, чем отпущено простым смертным. Теперь мы часть друг друга.
– Скажи, – охнув, вымолвила она, когда я первый раз вошел в неё, – что тебе нужно?
Она была еще не в себе, хмель не выветрился из её сознания и, возможно, вопрос адресовался другому. Я не стал отвечать. Азбука страсти проста, она состоит из трех букв, и тут говорить не о чем. На следующее утро после нашего знакомства я открыл глаза до её пробуждения и долго глядел на изможденное лицо цвета обезвоженной земли, мне начало казаться, что я проснулся рядом с трупом. По морщинкам на лице я читал его историю. Существо не из этого мира когда-то владело этим телом. Но покинуло его. А тело продолжало существовать вопреки законам вселенной, благодаря оставшейся в нем неуспокоенной душе, которая не хотела покидать тело, провозгласив свободу любви источником новой жизни. С невиданным упорством эта душа отстаивала своё право на такую свободу. Рядом с этим телом законы природы искривлялись. Лишенное неземного разума, подобно кукле, тело таскалось вслед за свободолюбивой душой. Не заботясь о том, что же с ним произойдет, терпеливо ожидало, когда душе надоест дырявый костюм, и она бросит его в какой-нибудь постели. Это будет конечная станция.
Я смотрел, смотрел и пытался размышлять о чем-нибудь далеком от некрофилии. И вдруг захотелось, чтобы это серое тело ожило и стало розовым и теплым. Я начал согревать её своим дыханием. И она ожила, порозовела, возбудилась и отдалась легко и страстно, словно Изольда родному Тристану. Идеальной близости в этом мире мало. Редкий случай, когда обретаешь подобное чудо. Проникая в неё, я понял, за что полюбил. За то, что искал давно, и не только я – многие.
Несколько дней мы не выходили из моей квартиры, пока я не рассказал, что хочу написать книгу, где героиня будет шлюхой. Это задело её, она решила – это про неё. Но я сказал то, что должен был сказать.
– Ты меня имел в виду? – так прямо она и спросила, когда мы сели завтракать.
– Нет, не знаю, вряд ли… – не желая врать, сказал я.
– Странно, я думала, ты относишься ко мне по-другому.
– Причем здесь ты, – убеждал я. – Это просто идея. Может, не самая лучшая. Но что здесь такого? Просто история о любви. Герой и шлюха. Почему он выбрал именно её? Может, он нашел идеальный минет? Может быть… Но не это главное. Хотя она это делает так, что тело разрывает на атомы. Просто он влюбляется в её свободу. Её грандиозный цинизм делает мир веселым. Герой, влюбленный в шлюху, а она в него – это идеально. Ставлю пари, каждый не прочь…
– Хватит! – громко сказала она. – Меня бесит твоя болтовня.
– Что сболтнул лишнего? Прости, – оправдывался я. – Но ведь это всего лишь история для книги.
– Пошел ты со своими книгами! – вскочила она, быстро обулась и хлопнула дверью.
Я побежал за ней.
– Эй, подожди! – останавливал я её. – Что случилось?
Она делала вид, что не слышит.
– Подожди. Чего ты, в самом деле? – суетился я вокруг неё. – Побудь со мной еще! А?
Она притормозила машину и, прежде чем закрыть за собой дверцу, сказала, словно обратившись к дереву за моей спиной:
– Можешь мне позвонить в конце недели.
И уехала.
Можешь позвонить в конце недели. А почему не в конце года, не в начале следующего тысячелетия или с того света? А что, и позвоню. С Венеры или с Марса, смотря где буду раньше. Вот так любовь. Встретились – расстались. Предупреждали. Uwaga! И я готов это терпеть, думать только о ней и ждать конца недели? Задаваясь этим вопросом, я столкнулся с приятелем. Он курил возле моего подъезда и с интересом смотрел на меня.